Андрей Павлов - Запасная столица
Нам уже известно, что Берия боялся и не любил Сталина. А если не любишь и боишься – какие уж тут могут быть подарки-сюрпризы? Впрочем, у таких экземпляров человеческого недоразумения, как Берия, могло стать и все наоборот.
В нашем городе, когда факт существования бункера стал известен общественности, высказывалось мнение: строительство секретного объекта велось заключенными, и по завершению его, ради сохранения тайны, все они были расстреляны. Это также не подкреплено никакими документами. Опять же на нынешний день. Да таких документов и не могло сохраниться.
Мы обратимся к свидетельству очевидцев… нет, не просто очевидцев – праздных зрителей, а самих участников строительства «сталинского бункера».
В поисках материалов к этой своей работе в Москве, мне с большим трудом, -события-то сколь давние! – удалось разыскать и познакомиться с Юрием Григорьевичем Кудрявцевым и Львом Марковичем Семиком, метростроителями.
О Ю. Г. Кудрявцеве я уже упоминал: он в 41-м году, еще совсем молодой человек, был приставлен обслуживать электрическую часть бронированных автомобилей Сталина.
После разгрома немцев под Москвой Верховный главнокомандующий свой переезд в Самару отложил. Машины его простаивали за ненадобностью, и Кудрявцев оказался не у дел. Тогда он и поступил на работу электромонтажником в специальный отряд «Метростроя», командированный в Самару с особым заданием – строить сверхсекретный объект.
Марк Львович Семик приехал в Самару «начальником конторы», по его словам, куда входили бригады высококлассных строителей, такелажников, слесарей-монтажников, сантехников, лифтеров и отделочников. И только связисты были из другого ведомства.
Вот что рассказывает Лев Маркович:
«К середине октября сорок первого, в самое отчаянное для Москвы время, был уже разработан приказ по демонтажу и эвакуации наиболее ценного оборудования метрополитена. Ждали сигнала к исполнению. Но однажды меня и других метростроевцев буквально подняли по тревоге. Вместе с семьями погрузились мы в теплушки специального поезда. Через десять суток приезжаем в Самару. Поселились в школе на улице братьев Коростелевых. Жили в классах, по четыре-пять семей в одной комнате, кое-как отгородились. Объяснили нам, зачем мы понадобились в Самаре. Взяли подписку о неразглашении государственной тайны особой важности. Две шахты глубиной в тридцать семь метров, вчерне уже были готовы к нашему приезду. Одна, пошире, – эта для кабинета Сталина и комнаты отдыха, на самом дне. Другая, поуже, рядом, для агрегатов и оборудования по жизнеобеспечению: в ней должна быть вентиляция, сантехника, энергетика, теплоснабжение, связь… Нет, чтобы такие глубокие шахты пройти – на это не меньше как полгода потребуется. До нас проходку начали, задолго. Да, выходит по времени, еще до войны начали работы. А мы, приехав, сразу же приступили к монтажу оборудования, оно раньше нас было привезено из Москвы. А остальное – что же: работа по двенадцать часов. Строительством руководил Николай Михайлович Исайя, тоже из наших инженеров. Снабжением ведал Дискин, умелый человек, добычливый. Хлеб, помню, по кило двести граммов, ну и все прочее – это по военной норме. Работу мы закончили в декабре сорок второго. Конечно, не без недоделок. Окончательно все было готово к февралю сорок третьего».
Рассказ Ю. Г. Кудрявцева, пожалуй, более интересен подробностями быта метростроевцев в Самаре:
«Я жил в общежитии во дворе обкома. Тут же, во дворе, и две шахты были почти готовы к нашему приезду. Сперва-то я машинами Сталина занимался. А самого все нет и нет. Я молодой был, мне скучно без дела. И поступил я работать электромонтажником по третьему разряду в спецотряд. Бригадиром у нас была Ольга Михайловна Романова. Она жива, да, но уже настолько больна, что и говорить ей трудно. Работа электромонтажника известна: электрооборудование в технологическом стволе монтировали, проводку, кабели. Работали по двенадцать часов. Триста рублей я получал. Конечно, не хватало. А тут, в Самаре, как приехали, пивом чуть ли не каждом углу торгуют в киосках. Два рубля кружка. Хорошее было пиво! С ним и Новый, сорок второй год встречали. Мы, молодежь, подрабатывали: на спиртзаводе по электричеству и сантехнике. Платили нам водкой или даже спиртом. Это доходно выходило. Полбутылки на базаре – пятьсот рублей, почти два моих оклада. Меняли на продукты… Да, кроме бункера мы еще дачу для секретаря ЦК Андреева строили, на берегу Волги. И бомбоубежище для семьи Микояна… Андреев строгий был мужик. Он еще только подъезжает к обкому, а комендант уже возле дверей караулит, встретить. Кого из нас, рабочих, увидит: «Ребята, сам едет, не показывайтесь. Ступайте отсюда!» Андреев войдет, калоши снимет и, молчком, наверх по лестнице… Да, еще дипломатам убежище строили. На Хлебной площади. Оно попроще было, стены из дерева… Самара мне понравилась. Против Москвы – совсем другой мир, тихий. Народ приветливый. Тут я впервые услыхал слово «айдате». Девчонки, бывало, зовут нас: «Айдате, ребята, с нами!..»
Ради приближения к истине, имея в виду сроки строительства бункера, следует присмотреться к сохранившимся официальным документам: рабочим чертежам и графикам монтажных работ. По ним выходит следующее: строительство началось в марте 1942 года и окончено в декабре этого же года. Девять месяцев, всего-то, на уникальное сооружение! От нуля. Даже и с поправкой на нечеловеческое напряжение сил, с каким работали россияне в годы войны, этот факт представляется невероятным. Вспомним еще раз утверждение инженера метростроителя Л. М. Семика: только одна проходка шахты по техническим возможностям сороковых годов заняла бы не менее полугода. Мы располагаем сегодня некоторыми цифрами, характеризующими объем произведенных работ: грунта извлечено 25 тысяч кубометров, уложено более 10 тысяч тонн бетона, смонтировано 5 тысяч тонн металлоконструкций!
Один из туристов, египетский генерал, пораженный увиденным сооружением, отозвался красноречиво: «Это подобно пирамиде-гробнице фараона»!
Но как же все-таки быть со свидетельствами Ю. Г. Кудрявцева и Л. М. Семика и с официальной документацией, главным образом, – с графиком работ? Ответ, очевидно, единственный: проходчики трудились «по-стахановски» и дали возможность приступить к монтажу оборудования уже осенью 1941 года, а не в марте 1942.
Здесь же будет интересным, в добавление к техническим характеристикам строительства бункера, привести и еще кое-какие сведения сравнительного свойства. Известно, что у Гитлера тоже были подземные бункеры. И у Черчилля, оказывается. И даже за океаном у Рузвельта. Глубина гитлеровского бункера в Берлине составляла 16 метров, близ Винницы – 12 метров. У Черчилля в Лондоне убежище располагалось на глубине всего в 2 этажа. У Рузвельта, в недоступных Штатах, – тоже в 2 этажа.
Сталинский бункер, повторим еще раз, ушел в землю на глубину в 37 метров! Это высота 12-этажного дома. «Величие» Сталина сказалось и здесь. Пока мы ничего не знаем о стадии проектирования объекта. Утверждал ли проект сам Сталин?
Военные специалисты утверждают, что уникальное убежище выдержало бы удар и современной атомной бомбы.
ОПЕРАЦИЯ «КРЕМЛЬ»
Если опереться все-таки на предположение, что строительство бункера началось в марте 1942 года, а также имея В виду решение Правительства о создании в Самаре мощной станции радиовещания Всесоюзного значения, необходимо остановиться на одном событии, возможно, объясняющем необходимость этих объектов.
Последнее время в различных публикациях стала упоминаться операция немецкой разведки под кодовым названием «Кремль». Детали ее нам мало известны. Возможно, они все еще хранятся в органах нашей военной разведки под грифом «Совершенно секретно». Или в германских архивах. Придет час, узнаем и мы подробности. Общий замысел операции «Кремль» состоит в следующем: дезинформировать Ставку советского командования, Генеральный штаб Красной Армии о планах вермахта в летней кампании 1942 года. Якобы главной и единственной целью немецкой армии в 1942 году по-прежнему остается Москва.
Придет весна, подсохнут измучившие осенью русские дороги, и наступление, куда более мощное, чем в октябре и ноябре 41-го, неминуемо приведет к краху столицы. Генеральный же план Ставки Гитлера под кодовым названием «Голубое» и «Мышь», утвержденный как директива за № 41 5 апреля 1942 года, обязывающий развернуть в лето 1942 года главные силы на Юге, имея целью Сталинград и нефть Кавказа, должен оставаться в тени за семью печатями. Дезинформация выглядела убедительной: после разгрома в декабре 1941 года, против Москвы осталась сосредоточенной мощная армейская группировка. Действительно, было бы странно, если бы она, значительно окрепшая за зиму, осталась в бездействии.
Перед разведывательными органами вермахта стояла важная и трудная задача: довести дезинформацию искусно, не вызывая подозрений в ее подлинности, до сведения Ставки Красной Армии. Очевидно, усилия ведомства адмирала Канариса в осуществлении операции «Кремль» увенчались успехом. Ставка и Генеральный штаб Красной Армии не исключали возможности мощного немецкого наступления на Москву летом 1942 года.
