А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
До сих пор взаимоотношения между КГБ и диссидентами рассматриваются только с точки зрения противоборства этих двух сил и не учитывается то, что «КГБ имел широкую сеть осведомителей, в том числе свою агентуру в движении диссидентов»[1049].
Агенты КГБ в буквальном смысле слова пронизывала некоторые диссидентские и эмигрантские группы, даже целые организации. «В эмиграции, к примеру, — писал В.Е. Максимов, — они проникли всюду — в газеты, журналы, на радио, в университетские и политические круги Запада, разлагая окружающую среду ложью и клеветой и различными рода инспирациями»[1050].
Примером такого проникновения может служить Народно-трудовой союз (НТС). Характеризуя эту организацию, бывший работник 5-го Управления КГБ СССР подполковник Александр Николаевич Кичихин утверждал: «Многие наши сотрудники в кулуарах управления говорили довольно откровенно: если бы КГБ не подкреплял НТС своей агентурой, союз давно бы развалился. А ведь прежде чем внедрить агента, его надо соответствующим образом подготовить, сделать ему диссидентское имя, позволить совершить какую-то акцию, чтобы за границей у него был авторитет. Кроме того, каждый из них должен был вывезти с собой какую-то стоящую информацию, высказать интересные идеи — плод нашего творчества. Вот и получалось, что мы подпитывали НТС и кадрами, и, так сказать, интеллектуально»[1051].
Может быть, это самореклама? Нет, оказывается, подобного мнения придерживаются и некоторые активные деятели диссидентского движения. Так, В.К. Буковский характеризует НТС как «организацию — двойного агента», искусственно поддерживаемую ««КГБ, и ЦРУ»[1052].
Подобные настроения проникли даже внутрь НТС, результатом чего стало дело Юрия Чикарлеева. Он, видный и давний деятель союза, в конце 70-х годов поставил перед руководством организации тот же самый вопрос и назвал в качестве подозреваемых им лиц сначала М.В. Назарова, затем Е.Р. Романова. Руководство Союза попыталось замять возникшее дело, а когда это не удалось, исключило Ю. Чикарлеева из своих рядов. Была сделана также попытка привлечь его к суду за клевету как в ФРГ, так и во Франции, но первый суд ограничился лишь предостережением обвиняемому, второй закончился ничем[1053].
Прошло несколько лет, и один из инфильтрированных в НТС работников КГБ сам назвал себя. Им оказался полковник КГБ Ярослав Васильевич Карпович, который, по его словам, в 70-е годы был резидентом Народно-трудового союза в Москве и в таком качестве ездил за границу для встреч с руководителями Союза, в частности с Е.Р. Романовым[1054]. Тот факт, что ни журнал «Грани», ни журнал «Посев», ни информационный бюллетень НТС «Встречи» никак не отреагировали на эту публикацию[1055]', даёт основания думать, что сообщённые Я.М. Карповичем факты соответствуют действительности и полковник КГБ на самом деле был резидентом НТС в столице[1056]'.
Это значит, что энтеэсовские «молекулы» в Москве были по меньшей мере под контролем КГБ, а если принять во внимание, что Я.В. Кичихин являлся резидентом НТС, то через него КГБ имел возможность и направлять деятельность НТС в столице.
«Точно так же, — пишет Л.М. Млечин, — обстояло дело с Организацией украинских националистов. Если посмотреть списки руководителей ОУН, то окажется, что чуть ли не каждый второй был нашим агентом»[1057].
Отмечая проникновение КГБ в заграничные организации, В. Максимов писал: «Думаю, куда разрушительнее их деятельность сказывается на родине»[1058].
Глубокое проникновение КГБ в диссидентское движение признавал бывший член Политбюро ЦК КПСС, один из ближайших сподвижников М.С. Горбачёва А.Н. Яковлев. 29 июля 2001 г., характеризуя в эфире радио «Свобода» деятельность Ю.В. Андропова, Александр Николаевич заявил: «Он постепенно диссидентское движение насыщал своими работниками… Я читал эти бумаги, я всё знал, что происходит в диссидентском движении по их запискам — кто за что, кто к кому приставлен, кого надо выслать за границу, кого вместе с ним послать, чтобы он за ним глядел… И так далее»[1059].
Наличие влиятельной агентуры КГБ в диссидентском движении отмечал другой достаточно осведомлённый на этот счёт человек — бывший сотрудник, а затем заместитель заведующего Международного отдела ЦК КПСС, позднее помощник М.С. Горбачёва как генерального секретаря ЦК КПСС, Анатолий Сергеевич Черняев[1060]'.
Доказывать сейчас причастность КГБ к диссидентскому движению уже не нужно[1061]. Проблема заключается в выяснении того, зачем это ведомство насыщало его своими людьми?
Диссидентство, т. е. инакомыслие, как умонастроение существовало на протяжении всего советского периода, в том числе при Сталине. Диссидентство как движение зарождается и получает развитие после его смерти. По всей видимости, не будет ошибки, если сказать, что у его истоков стоят малоизученные волнения студентов Московского университета, произошедшие осенью 1953 г.[1062]
Следующей важной вехой стал 1956 г. Это был не только XX съезд КПСС, но и то, что последовало за ним: чтение закрытого письма ЦК КПСС с изложением доклада Н.С. Хрущева, мартовские события в Грузии, Постановление ЦК КПСС о культе личности Сталина, события в Польше и Венгрии, публикация и обсуждение романа Дудинцева «Не хлебом единым», появление за границей романа Б. Пастернака «Доктор Живаго».
Именно с этого времени берут свое начало два явление: самиздат и тамиздат. Причём, как это было признано и КГБ, и историками диссидентства, именно распространение самиздатовской и тамиздатовской литературы привело к складыванию неформальной организационной структуры диссидентства.
Важной, можно даже сказать, поворотной вехой в его истории стал 1965 г., когда были арестованы, а затем преданы суду два писателя — Андрей Синявский и Юлий Даниэль[1063]. Эти два события сыграли важную роль в возникновении так называемого правозащитного движения, а имя А.Д. Синявского приобрело знаковый характер.
Андрей Донатович Синявский родился в Москве в 1925 г. Его отец, в прошлом эсер, дважды (в 1924 и в 1950 г.) арестовывался. В 1943–1945 гг. А.Д. Синявский служил в армии, в 1945 г. поступил на филологический факультет МГУ. Закончив университет (1949), а затем аспирантуру (1952) и защитив кандидатскую диссертацию по роману А.М. Горького «Жизнь Клима Самгина», работал в Институте мировой литературы, в 1957–1958 гг. преподавал в МГУ на факультете журналистики, с 1958 г. — в Школе-студии МХАТ, был одним из ведущих литературных критиков журнала «Новый мир». В 1960 г. вместе с И. Голомштоком издал книгу «Пикассо», в 1964 г. — написанную вместе с А. Меньшутиным книгу «Поэзия первых лет революции. 1917–1920». С 1956 г. начал печататься за границей под псевдонимом «Абрам Терц», за что в сентябре 1965 г. был арестован вместе с Ю. Даниэлем и предан суду, отбыл в заключении шесть лет, после чего получил возможность уехать за границу. Жил в Париже, преподавал в Сорбонском университете, издавал журнал «Синтаксис», который стал одним из духовных центров антисоветской эмиграции[1064].
Прошло время, и в 1984 г. А.Д Синявский со страниц своего автобиографического романа «Спокойной ночи» поведал о том, как ещё в студенческие годы его вербовали советские спецслужбы[1065], а затем признал данный факт в полемике, которая развернулась вокруг его романа[1066]. Разногласия в возникшем споре вызвали два вопроса: удалось ли органам госбезопасности завербовать Андрея Донатовича и, если удалось, сотрудничал ли он с ними?
В романе А.Д. Синявский писал, что его главный герой, прототипом которого являлся он сам, был завербован[1067], но в упомянутой полемике заявил лишь, что его «пытались» завербовать, не конкретизируя, как, кто и когда[1068]. По свидетельству его жены М.В. Розановой (Кругликовой), в 1948 г. её муж, будучи студентом филологического факультета МГУ, не только получил со стороны органов госбезопасности предложение о сотрудничестве, но и «согласился» на него. Оправдывая этот шаг, она отмечает: «В сталинские времена могущественной Лубянке не отказывали»[1069]'. Поэтому первый вопрос можно считать решённым.
Сложнее обстоит дело со вторым вопросом. По свидетельству А.Д. Синявского, когда органы госбезопасности вербовали его, перед ним ставилась одна задача — следить за однокурсницей Элен Пельтье, бывшей дочерью адмирала, французского военно-морского атташе в Москве. Однако Андрей Донатович сообщил Элен о сделанном ему предложении, и они разыграли сцену размолвки, после которой отношения между ними прервались, возможность слежки за нею со стороны А.Д. Синявского исчезла и органы госбезопасности оставили его в покое. Снова вспомнили о нём только в 1952 г. В романе описывается, как главный герой на военном самолёте был доставлен в Вену, куда именно в это время должна была приехать Элен. Цель его необычного путешествия заключалась в том, чтобы свести Элен в ресторане с одним из сотрудников Л.П. Берия. Эту случайную встречу предполагалось зафотографировать, чтобы затем шантажировать или саму Элен, или её отца. Но главный герой романа снова поставил свою подругу в известность о планах советских спецслужб, на чём его контакты с этими службами прекратились[1070].
