Коллектив авторов - Источниковедение
Главное содержание курса русской истории должно составлять повествование о том, как из <…> отдельных племен постепенно образовался единый русский народ и как он занял то громадное пространство, на котором теперь живет; как образовалось среди русских славян государство и какие перемены происходили в русском государственном и общественном быту до тех пор, пока он не принял современной нам формы Российской империи. Рассказ об этом естественно делится на три части. В первой излагается история первоначального Киевского государства, объединившего все мелкие племена вокруг одной столицы – Киева. Во второй излагается история тех государств (Новгородского, Литовско-Русского и Московского), которые образовались на Руси вслед за распадением Киевского государства. В третьей, наконец, излагается история Русской империи, объединившей в себе все земли, заселенные русскими людьми [русские, белорусы, украинцы – С. М.] в разные времена[685].
Как можно заметить, если в 30‑х годах XIX в. Н. И. Надеждин еще ставил перед национально-государственной историей цель – создание истории «русского единства», то в начале XX в., в частности в учебнике по русской истории С. Ф. Платонова, об этом говорится уже как о само собой разумеющемся.
В начале XX в. в учебных заведениях Российской империи, а также для самообразования использовалось большое число учебников и учебных пособий. Приведем лишь некоторые из них: «Книга для чтения по русской истории», составленная при участии профессоров и преподавателей, под редакцией профессора М. В. Довнар-Запольского (М., 1904); П. Ф. Дворников «Русская история. Руководство для мужских и женских учебных заведений и самообразования» в двух томах (М., 1907); М. М. Богословский «Учебник русской истории» в трех частях (М., 1914); М. А. Давыдкин и И. И. Селезнев «Краткая русская история для народных училищ» (М., 1910); Е. А. Звягинцев «Краткий курс русской истории для двухклассных и высших начальных училищ» (М., 1913); В. Е. Романовский «Учебник русской истории для старших классов средней школы» (М., 1913); И. В. Скворцов «Учебник русской истории: систематический курс для средних учебных заведений» в трех частях (М., 1914) и многие другие.
В Советском Союзе политика государства и коммунистической партии по воспитанию лояльных к режиму граждан становится более целенаправленной, и для этого требовались новые учебники по национально-государственной истории. Приведем пример из школьного учебника, по которому еще учились некоторые авторы данного учебного пособия. Это популярное в советской школе 1970‑х годов учебное пособие для седьмого класса «История СССР» (с древнейших времен до конца XVIII в.), подготовленное известным советским историком академиком М. В. Нечкиной и крупным методистом П. С. Лейбенгрубом. Обращение авторов к молодому читателю дает понимание цели учебника – воспитание лояльного гражданина, который на всю жизнь должен усвоить историю своей страны именно в таком виде, как она приведена в книге:
…вам предстоит начать изучение курса, особенно важного для каждого гражданина нашей страны. Вы будете изучать историю своей Родины, своего Отечества – великого Советского Союза.
История нашей Родины особенно важна для нас и для передовых людей мира прежде всего потому, что это история страны, народы которой свергли господство эксплуататоров, первыми построили социализм и ныне прокладывают человечеству путь к коммунизму <…>. Как же не знать ее – историю своего Отечества! Вот мы и начнем изучать ее в VII классе. То, что вы узнаете, должно остаться с вами на всю жизнь [выделено мной. – С. М.][686].
Структура учебных текстов по национально-государственной истории оказалась очень консервативной. В учебниках меняются идеологические объясняющие конструкции, но сама линейная перспектива истории с набором дат, периодов и выделяемых учебных разделов по отечественной истории остается почти неизменяемой. Для примера проведем сравнение двух учебных книг 1839 и 2006 г. и перечислим выделяемые авторами разделы древнерусской истории.
В книге «Начертание русской истории для средних учебных заведений» Н. Г. Устрялова следуют разделы: основание Руси, княжение Рюрика, Олега, Игоря, Ольги, Святослава, Владимир Святой, крещение Руси, правление Ярослава и т. д.
В учебнике «История России» для студентов высших учебных заведений (неисторических специальностей), подготовленном А. С. Орловым, В. А. Георгиевым, Н. Г. Георгиевой и Т. А. Сивохиной, находим: образование древнерусского государства, норманская теория, объединение Новгорода и Киева (Рюрик, Олег), князь Игорь, уроки и погосты (Ольга), походы Святослава, Владимир I, принятие христианства, Ярослав Мудрый и т. д.[687]
Последние десятилетия наполнены поиском новых идентичностей, русской, российской, государственнической, евразийской (а значит, желанием создания новых соответствующих им учебных текстов), вплоть до поиска механизма, способного прекратить всякие поиски (что можно наблюдать с 2013 г.), т. е. создать «единую концепцию» учебника по отечественной истории.
2.3.3. Историческое краеведение
Работы по историческому краеведению – особый, широко распространенный вид историографических источников, относящийся к группе социально ориентированного историописания. Строго говоря, историческое краеведение представлено разнообразными видами историчографических источников: от проспектов и путеводителей до материалов конференций краеведов. Однако, исходя из первичной социальной функции исторического / историографического источника, авторы данного учебного пособия сочли возможным условно определить историческое краеведение как вид историографических источников социально ориентированной истории. Акцент при этом сделан на местном историописании, в котором функция формирования локальной идентичности реализуется наиболее последовательно. В историографии для обозначения этого вида историографических источников используется разная терминология: «провинциальная историография», «историческое краеведение», «местная история» (не говоря о том, что к этому виду историописания неверно причисляют региональную и новую локальную истории). В употреблении этих понятий в современной исторической литературе нет не только научной строгости, но и удовлетворительной определенности. Четкое же понимание их значения задает структуру знания истории определенного места (локуса).
В современной российской литературе по-прежнему наиболее распространенным для обозначения практики изучения исторических объектов, не тождественных государству, можно назвать понятие «краеведение» («историческое краеведение»). Однако оно представляется некорректным применительно к местному российскому историописанию XVIII–XIX вв., а его распространенность (среди краеведов) – результатом «поиска корней» краеведением как мощным общественным движением последней трети XX – начала XXI в. Историческое краеведение как самостоятельная область исторического знания, предмет которой – история места (локуса), конституируется в условиях кризиса линейной модели национально-государственного историописания и в связи со становлением рациональности неклассического типа. Понятие «краеведение» появляется в России в начале XX в.[688]
Коннотативно мало нагружено (в отличие от «провинциальной историографии») и легко переводимо на европейские языки понятие «местная история» (local history), которое к тому же точнее выражает суть обращения жителя определенного места к прошлому его локуса для конструирования локальной исторической памяти. Еще в последней четверти XIX в. тамбовский историк определил цель своей практики историописания так: «с любовью к местной истории»[689]. По замечанию современного американского историка Дж. А. Амато, местная история удовлетворяет врожденное желание человека получить знание о месте, в котором он живет, причем знание, формирующее не критическое, а лояльное отношение к образу этого места[690].
Местная история (как история локуса – определенного места) появилась в европейской историографии в XVIII в. (в Российской империи обратились к изучению отдельных мест государства во второй половине XVIII в.) и как практика историописания присутствует в национальных историографиях, уходящих своими корнями в классическую европейскую историографическую традицию. Обращение к местной истории в значительной мере было инициировано процессами строительства индивидуальной (авторской) и коллективной идентичностей; кроме того, данный процесс зависел не столько от профессиональной (исторической) подготовки того или иного историописателя, а в большей степени от его положения в социальном пространстве – на местном или государственном уровне. Таких писателей истории нередко называли «любителями», а саму практику местного историописания – «любительской». В классической модели исторической науки местная история была включена в иерархическую структуру историописания: она находилась на нижнем уровне иерархии и была подчинена национально-государственному нарративу. Этот фактор обусловливал возможность непрофессионального (любительского) отношения к местному историописанию. Но если понятие «любительской» истории для историографического пространства XVIII в. было нагружено положительными коннотациями, поскольку и национальные истории пока еще писались любителями, то со второй четверти XIX в., со времени появления понятия «научной» истории, любительское (по большей мере провинциальное или местное) историописание стало восприниматься как неквалифицированное занятие историей, а само понятие потеряло былые положительные коннотации.
