Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен
В Советской России был аккумулирован опыт военных действий в Испании. Прибывший оттуда ведущий танковый специалист Павлов доложил Сталину и Ворошилову: «Танк не может играть независимой роли на поле боя». Танковые батальоны были рассредоточены как вспомогательные при пехотных дивизиях. Гордость Тухачевского — танковые дивизии были расформированы. Лишь очевидный опыт немцев в Польше и Франции заставил советское руководство лихорадочно снова собирать силы в кулак.
В начале 1939 г. армия обратилась к танкам. Было решено создать тяжелый танк и средний танк. Две машины привлекли внимание. Первая модель — «Клим Ворошилов-1», или «КВ-1», соответствовал лучшим стандартам: дизельный мотор, одна башня, мощная броня, исключительно мощная 152-миллиметровая пушка. Красная армия приняла этот танк на вооружение уже в 1939 г. После инспекции представленных образцов в августе основная задача танкостроителям была создать быстрый средний танк. Конструктор Кошкин создал модель «Т-34», которая в конечном счете превзошла по своим данным все конкурирующие модели. Особая сталь защищала экипаж, мощный и легкий мотор вместе с широкими гусеницами делали машину быстрой и надежной. Народный комиссариат обороны в конечном счете признал «Т-34» лучшей машиной. Пройдет время, и весь мир признает «тридцатьчетверку» лучшей машиной Второй мировой войны.
Проблема на рубеже 40-х годов заключалась в том, что СССР имел множество устаревших моделей, но «смена поколений» происходила медленнее желаемой. В 1940 г. было произведено только 243 танка «KB» и 115 танков «Т-34».
Представила проблему и структура танковой части. В середине 30-х годов устойчивым образованием стала танковая бригада в 500 машин, но опыт мировой войны диктовал необходимость более крупных частей. В проекте уже было создано образование в три дивизии (две танковые и одна моторизованная) с общим количеством танков 1031 машина.
Не лучшие времена переживала автотранспортная и дорожная служба, что наглядно продемонстрировала война с Финляндией. 100 машин «ГАЗ» по заказу Генерального штаба прошли маршрутом Горький — Москва — Калинин — Ленинград — Карельский перешеек. Результат выглядел очень впечатляюще. Многие машины на разбитых русских дорогах не вынесли тяжестей пути, малоопытные армейские шоферы терялись в сложном переходе. Недостача запасных частей, суровость зимы, слабая организация обнажила слабые места огромной армии. Но принятое в конце финской войны решение было худшим из возможных: закрыть слабое место вообще. При значительном давлении любимца Сталина — танкиста Д. Г. Павлова — автотранспортная служба была закрыта. В условиях общей слабости службы тыла закрытие специализированной транспортной структуры было очевидной ошибкой.
В средине 30-х годов СССР обладал весьма внушительной авиацией, особенно впечатляющей дальней бомбардировочной. Многомоторные бомбардировщики (особенно туполевского КБ — типа «Ант») могли достичь любой столицы Европы. Война в Испании, в которой советская авиация принимала действенное участие, несколько девальвировала значимость тяжелой авиации. Таков был, по меньшей мере, вывод доклада Смушкевича, руководившего авиацией республиканской Испании, сделанного Сталину. И немцы, и русские пришли к одному и тому же выводу: войска нуждаются в самолетах непосредственной воздушной поддержки в наступлении, в бою, в наземном маневрировании. Немцы создали «Мессершмитт-109», а наши конструкторы были остановлены волной политических чисток. Конструктор бомбардировщиков Туполев оказался арестованным (что дало шанс Петлякову), конструктор Калинин был расстрелян, он строил тяжелые самолеты. Ведущим строителем истребителей стал Лавочкин. В результате Советская Россия подошла к мировой войне с огромным численно (5000 единиц) самолетным парком, но современных машин было немного. Ситуация напоминала танковую.
Среди истребителей новые машины либо лежали в чертежах, либо совершали первые полеты. «МиГ-1», родоначальник славной династии, поднялся в небо в марте 1940 г. «ЛаГГ-1» уже был в воздухе с марта 1939 г., а в 1940 г. ему вдогонку взлетел «ЛаГГ-3». Испытания «Як-1» пришлись на лето 1940 г. — именно он пошел в массовое производство, хотя в 1940 г. было произведено лишь 64 машины. Лучший самолет Петлякова — легкий истребитель «Пе-2» — показал превосходные качества, но в 1940 г. с конвейера сошли лишь две машины. А подлинно бесценная машина будущих боев — штурмовик «Илюшин-2» — тоже был лишь в начальной стадии массового производства. Что являлось зияющим провалом, так это эквивалент немецкой «рамы» — самолета-рекогносцировщика, способного руководить боем, обеспечивать данными о происходящем на поле боя и в окрестностях.
Профессор Бонч-Бруевич в 1936 г. сумел создать прототип радара («Буря-1»). «Буря-2» и «Буря-3», созданные в 1939 г., уже имели радиус 17 километров. Затем последовали «Русь-1» и «Редут», ставшие основой современной противовоздушной обороны. К середине 1941 г. 30 радаров действовали в европейской части СССР, 45 — на Дальнем Востоке и в Закавказье.
Летом 1940 г. учения РККА прошли по всей стране: негативный опыт финской кампании обязывал.
УМИРОТВОРЕНИЕ ГЕРМАНИИГитлер продолжал считать, что на этом этапе согласие с Британией является ключевым элементом, оно развяжет Германии руки. Глава политического департамента Министерства иностранных дел фон Вайцзеккер подписал 10 ноября 1937 г. секретный меморандум, в котором говорилось: «От Британии мы можем требовать колоний и свободы действий на Востоке… Потребность Британии в спокойствии велика. Было бы полезно узнать, что Англия готова заплатить за такое спокойствие».
Весной 1937 г. Гитлер решил постараться добиться от Англии признания лидерства Германии в Европе. Показательно, что он начал зондаж своих планов с Черчилля. Чартвельского затворника пригласили 21 мая в германское посольство, и беседа с Риббентропом продолжалась полных два часа. Германский посол объявил, ни больше, ни меньше, что фюрер решил гарантировать целостность Британской империи. Черчилль ответил, что эту задачу уже несколько столетий выполняет британский флот. Риббентроп предложил присовокупить германские гарантии. Чего же хотели немцы взамен? Это и было самым интересным для Черчилля. Риббентроп подошел к висящей на стене карте. Рейх нуждается в жизненном пространстве. Широким жестом посол обвел территорию, необходимую Германии. Рейх претендовал на всю Польшу, всю Украину, всю Белоруссию, что означало пятикратное увеличение его площади.
Черчилль выдержал долгую паузу. Затем он сказал, что, хотя англичане «находятся в плохих отношениях с Советской Россией и ненавидят коммунизм так же, как Гитлер, они все же не ненавидят ее настолько». Ни одно британское правительство не потерпит доминирования Германии в Центральной и Восточной Европе. В таком случае, ответил Риббентроп, война неизбежна. Черчилль предостерег посла: «Не недооценивайте Англию, не судите о ней по нынешней администрации. Британия необычная страна, и не многие иностранцы могут ее понять. Она умна. Если вы ввергнете нас еще в одну великую войну, мы приведем с собой весь мир, как это было в последний раз». Риббентроп отмахнулся: «Да, Англия действительно может быть умна, но на этот раз она не приведет весь мир против Германии».
Теперь Черчилль еще внимательнее изучал карту Европы в своей чартвельской «комнате карт». Увеличилось число людей, которые, рискуя карьерой, готовы были снабжать его закрытой информацией. Необходимые сведения сообщали Черчиллю три члена кабинета Чемберлена, из Военного министерства ему писал начальник имперского Генерального штаба сэр Эдмунд Айронсайд, из штаба ВВС — маршал военно-воздушных сил и несколько офицеров, из адмиралтейства — группа адмиралов, из министерств иностранных дел — ведущие чиновники. Лежа утром в постели и приступая к первому коктейлю, Черчилль сравнивал данные из Берлина с сообщениями любовницы одного из помощников Муссолини, а также с донесениями послов практически изо всех крупных столиц. Три французских премьера — Блюм, Фланден и Даладье — присылали ему свои аналитические обзоры. Благодаря Даладье удалось выяснить, что за 1937 год немцы увеличили мощь своих вооруженных сил в семь раз.
Что же так успокаивало Лондон и Париж? Сейчас мы можем с полным основанием сказать, что их поддерживала вера в то, что Гитлер не бросится на Запад, что его главный враг находится на Востоке. Германии гораздо выгоднее выступить против России. Такой спасительной мысли придерживались в Британии Болдуин и Чемберлен. Они полагали, что от Гитлера можно откупиться, что есть цена, заплатив которую можно обратить взоры рейха на Восток. С этого времени начинаются активные действия английской дипломатии по умиротворению Германии посредством дипломатических переговоров. Сейчас, имея перед собой документы и свидетельства современников, мы видим, что не было цены, за которую гитлеровская Германия отказалась бы от достижения гегемонии в Европе. На Западе быстрее всех это понял Черчилль. Но это понимание отнюдь не увеличило его влияния в стране, напротив, отойдя от «основной дороги», «основного стереотипа мышления», он обрек себя на одиночество. Возможно, пиком его отстраненности от политической жизни был 1937 год, когда влияние Черчилля в стране опустилось до нулевой отметки.
