Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Федор Леонидович Синицын
С подачи номенклатурных родителей «разложение» начиналось и у их детей. Как писал П.Л. Червинский в письме на имя М.А. Суслова, «у ряда членов партии, даже у руководящих работников, в обстановке полного достатка, детям дозволяют все — организация детских банкетов с крепкими винами, выделение в распоряжение мальчика денег на расходы, богатые подарки, разрешают раннюю дружбу с девочками, переходящую в физическую связь»[350]. Фактически, некоторые дети номенклатурных работников вели «богемную» жизнь, превращались в пресловутых «мажоров».
Положение «номенклатуры» категорически противоречило заявлениям советской идеологии и пропаганды о равенстве граждан СССР. Кроме того, как отмечал И.Я. Фроянов, «номенклатурная система привилегий… не только разложила и развратила верхушку партии, но и лишила ее морального права требовать от остальных соблюдения норм «социалистического общежития». Этический пример, который она подавала обществу, были примером отрицательным»[351]. Известная оперная певица Г.П. Вишневская высказывалась еще жестче: «Эти опьяненные властью, самодовольные, отупевшие от еды и питья люди, в сущности, живут в другом государстве, построенном ими для себя, для многотысячной орды, внутри завоеванной России, эксплуатируя на свою потребу ее нищий обозленный народ… Искренне уверовав в свою божественную исключительность, они надменно, брезгливо не смешиваются с жизнью советских смердов»[352].
Таким образом, ко второй половине 1960-х гг. в СССР произошли серьезные изменения в социуме, которые стали идеологическим вызовом для руководства страны. Во-первых, реальная роль интеллигенции и рабочего класса вошла в противоречие догмам советской идеологии, провозглашавшей официальный статус рабочих как «ведущей силы» советского общества. На самом же деле «руководящая роль» — как минимум в массовом сознании — перешла к интеллигенции. Это сопрягалось с усилением среди интеллигенции технократических настроений, которые были признаны опасными для советской идеологии.
Во-вторых, изменение парадигмы семьи в СССР привело к снижению значимости коллективизма, который всегда был одной из основ советской системы, а кризис маскулинности стал отражением невостребованности «идейного героизма» в жизни страны. Не менее опасным было отстранение мужчин от воспитания детей, которое привело к росту проблем с поведением мальчиков и усилению разрыва поколений, что также имело значительный идеологический эффект.
В-третьих, новые настроения, распространявшиеся среди молодежи, свидетельствовали о все большем отходе ее от «идеалов». Пожалуй, впервые проблема менталитета молодого поколения стала настолько опасной. Так, после Гражданской войны молодежь, особенно городская, наоборот, в большинстве своем разделяла официальную идеологию и была главным социальным двигателем строительства нового общества. Кроме того, к 1960-м гг. одним из опасных проявлений новых настроений среди молодежи стало усиление ее «западнизации».
В-четвертых, усилившаяся «элитарность» в жизни партийной и советской «номенклатуры» не только противоречила пропагандировавшимся властями «идеалам», но и стала социальной проблемой. «Процветание» и обогащение «элиты» вызвало застопоривание социальных лифтов, способствовало расколу и росту внутренней напряженности в советском обществе (недаром в 1965 г. в здании МГУ была вывешена нелегальная листовка с текстом: «Недалеко то время, когда мы раздавим вас и всю вашу высокооплачиваемую, бюрократическую камарилью»[353]). В 1967 г. американский марксистский журнал «Monthly Review» писал, что советское общество характеризуется «глубокой пропастью между правящей стратой политических бюрократов и экономических управленцев, с одной стороны, и массами рабочих людей, с другой, с впечатляющим спектром различий в доходах и статусе на обеих сторонах пропасти»[354].
1.3. «Жить лучше — здесь и сейчас»: «общество потребления» в СССР
Формирование в СССР «общества массового потребления» началось еще при Н.С. Хрущеве[355], а усиленное развитие этого процесса пришлось на период правления Л.И. Брежнева[356]. Советский Союз шел в русле глобальных тенденций — «общество потребления» после Второй мировой войны стало реальностью практически во всех промышленно развитых странах[357], которые, согласно «теории экономического роста», разработанной известным американским экономистом У. Ростоу, вступили в «стадию высокого массового потребления»[358]. Такое общество имеет три главные черты — изобилие у большинства семей, власть потребителя (экономика зависит от него) и важность психологии потребителя (его намерения покупать)[359]. Теперь не тонкая прослойка «высшего класса», а большинство семей стало пользоваться благами массового производства и постоянно расширять ассортимент приобретаемых товаров. В 1950-е и 1960-е гг. на Западе пользование пылесосами, стиральными машинами, телефонами распространилось на семьи с низким доходом. Потребление многих других товаров — например, телевизоров, автомобилей, кондиционеров — шло аналогичным путем, хотя и с некоторыми задержками[360].
Общемировой тенденцией стало желание «жить лучше — здесь и сейчас»[361]. Направленность мышления «западных» людей к массовому потреблению и высокому уровню жизни[362] проявилась в вопросах, которые туристы из капстран задавали советским гражданам в середине 1960-х гг.: «Есть ли у советской молодежи стремление жить лучше, одеваться моднее, иметь телевизоры, автомашины и т. п.?»; «Имеет ли право советский гражданин купить машину, дачу, есть ли в СССР частная собственность»; «Как относятся простые люди к космическим исследованиям…
Не считают ли, что… лучше… эти средства направить на повышение благосостояния народа»[363].
У. Ростоу отмечал, что в Советском Союзе тоже утвердилось «неумолимое влечение» людей к владению швейной машинкой, стиральной машиной, холодильником[364]. Стремление жить лучше проявилось и в росте популярности упомянутой ранее «педагогики счастья» (воспитания детей с основным упором на удовлетворение материальных запросов).
Несомненно, материальный интерес имел для советских людей — как и для всех остальных — большое значение. В одном из писем, поступивших в журнал «Коммунист» в 1964 г., говорилось, что «когда люди видят, что честный труд не обеспечивает нормальных условий существования, то у них пропадает всякий интерес к данному труду». Автор письма утверждал, что именно «условия материального существования людей… определяют их сознание и отношение к производству», и против них бессильны любая идеологическая работа и репрессивные меры[365].
На встречах с представителями властей граждане СССР проявляли значительное внимание к деятельности государства по обеспечению достойного уровня жизни. Люди активно интересовались дальнейшим повышением зарплаты, возможностями отмены и снижения налогов, увеличения пенсии, реализации «замороженных» облигаций государственных займов, снижения цен. В нелегальных листовках, распространявшихся в СССР, содержались требования об улучшении снабжения населения продовольствием и увеличении зарплаты[366].
Важность материального фактора проявилась в проблеме «текучести кадров». На совещании по вопросу о социологических исследованиях проблем воспитания молодежи в мае 1965 г. было объявлено, что одной из причин «текучести» была низкая заработная плата. В том же году главный редактор журнала «Советский Союз» Н.М. Грибачев сообщал в ЦК КПСС, что из-за низкой зарплаты в журнале «создалось ненормальное положение, когда приходящие к нам молодые и неопытные журналисты, едва
