Евгений Тарле - ПОЛИТИКА: История территориальных захватов. XV—XX века: Сочинения
Уже с 1498 г. сам Колумб, а за ним первые переселенцы из Испании в Америку не переставали домогаться обращения в рабство всех индейцев вообще, жалуясь на невозможность иначе добыть себе какие бы то ни было средства к существованию.
В 1501 г. губернатором индейских владении Испании был назначен королевой Изабеллой Николай Овандо, с которым отправилась огромная партия переселенцев (около 2500 человек). Новые колонисты сразу же взяли установку на создание своеобразных феодально-крепостнических отношений в новой стране. Их домогательства были поддержаны губернатором, и 20 декабря 1503 г. королева Изабелла дала рескрипт на имя Овандо, в котором, в сущности, объявлялось о введении крепостного права: благочестивая королева тут же настойчиво прибавляла, что «индейцы будут свободными людьми, а не рабами», но формально закрепляла их за испанскими колонистами. «…Ныне мы извещены, что вследствие крайней свободы, которой пользуются индейцы, они избегают общения и соприкосновения с испанцами до такой степени, что они не хотят работать даже за плату, но бродят без дела и не поддаются христианам для обращения в святую католическую веру», — говорится в рескрипте. На этом основании королева приказывает губернатору Овандо, начиная со дня получения ее рескрипта, «побуждать силою названных индейцев соединяться с христианами», работать на плантациях, добывать золото и другие металлы, «обрабатывать поля и добывать пищу для христианских обитателей и поселенцев острова» (рескрипт в первую очередь относился к острову Эсианьола). За свою работу каждый индеец должен получать «плату и содержание», которые губернатор найдет достаточными. Королева Изабелла вместе с тем уполномочивает губернатора делать ответственными за работу индейцев их старшин и знатных людей, кациков.
Рескрипт заканчивался уже отмеченной лицемерной фразой о том, что индейцы будут отныне свободными людьми, а не рабами, и ни к чему не обязывающими пожеланиями, чтобы «с означенными индейцами обращались хорошо, а с теми, которые сделаются христианами, лучше, чем с другими», и чтобы «губернатор не соглашался и не позволял кому бы то ни было обижать или угнетать индейцев»,
Это и было началом царившей в испанских колониях до середины XVIII в. системы эксплуатации индейцев, системы раздачи земель колонистам с приписыванием к их землям тех индейцев, которые в этой местности проживали. Эта система кое-где закончилась, впрочем, еще задолго до XVIII в., и закончилась по весьма уважительной причине: вследствие полного вымирания всех закрепощенных индейцев. Так, например, случилось на острове Эспаньола (о котором в первую очередь заботилась, как мы видим, королева Изабелла). Индейцы жили поселками и целыми общинами выходили на барщину на поля своего господина, а вечером возвращались домой. За уход с работы полагались лютые телесные наказания. Продавать индейцев их господин не мог: они были прикреплены не к нему, а к его земле.
Индейцы должны были работать на своих белых господ, которые смотрели на кациков как на прирожденных, так сказать, надсмотрщиков за крепостными. Вместе с тем верховное право собственности над крепостными индейцами оставалось за правительством.
Так, король испанский Фердинанд неоднократно приказывал переселять индейцев с «бесполезных» островов (т. е. с таких, где было доказано отсутствие драгоценных металлов) на «полезные», где еще была надежда найти золото или серебро. Землевладельцы безропотно должны были подчиняться и лишаться своих крепостных.
Вымирание индейцев шло весьма быстрыми темпами на Эспаньоле, на Кубе, на Ямайке, на Малых Антильских островах. Их не только морили на работе, но подвергали самым зверским истязаниям вплоть до сожжения на медленном огне, вплоть до истязания до смерти маленьких детей с целью наказать за что-либо их мать.
В 1515 г. впервые раздался протест против ужасов, которые творились в испанских владениях.
Лас Касас, сам долго проживший на Эспаньоле и Кубе, сам владевший пожалованным поместьем с приписанным к нему индейским населением, отпустил своих крепостных, т. е., точнее, передал их в казну, за которой оставалось верховное право ими распоряжаться, а сам поехал в Испанию с целью добиться улучшении их участи. Лас Касас держался того мнения, что индейцы не только должны быть свободны, но что и земля у них отнята испанцами без малейшего права.
Лас Касасу удалось добиться аудиенции у короля. Фердинанд был, разумеется, больше всего обеспокоен перспективой полного исчезновения индейской расы. Торговли рабами, захваченными в Африке, еще не было; следовательно, исчезновение индейцев ничем не могло быть немедленно компенсировано (в смысле дарового труда). Но Фердинанд вскоре умер (в 1516 г.), его преемнику Карлу I (впоследствии императору Карлу V) было не до того. Лас Касас продолжал с фанатическим упорством свое дело, и Карл V даже на время отменил в 1519 г. законы, введенные Изабеллой, и объявил закрепощенных индейцев свободными. Но это было ненадолго. Вскоре начинается усиленная охота на индейцев в неведомых, еще только постепенно открываемых странах. Ведь нельзя забывать, что наряду с крепостными индейцами, жившими в поместьях, существовали и рабы-индейцы. Это были, во-первых, заподозренные в людоедстве, во-вторых, осужденные за преступления, в-третьих, военнопленные, взятые при сражениях с испанцами.
Освобождение крепостных индейцев, приписанных к поместьям, нисколько не касалось рабов, которые вовсе и не были приписаны к земле, а принадлежали в качестве полной собственности своему владельцу.
Когда вслед за Кортесом в новооткрытую и завоеванную Мексику хлынули люди всякого положения в происхождения — и только что прибывшие из Испании обедневшие идальго, н купеческие приказчики и служащие, и оскудевшие за отсутствием крепостных землевладельцы Кубы, Эспаньолы, континента Южной Америки, то они туда шли не только за золотом и брильянтами, но и за «живым товаром», за рабами.
Уже с 1502 г. на Антильские острова стали привозить африканцев, и владельцы поместий, которым они предоставлялись за деньги или по королевской милости, старались приобрести их побольше. Они спешили заводить сахарные и хлопковые плантации на своих землях, а также начинали культивировать рис, кукурузу, фиги, заводить скотоводство. Несколько позже Антильские острова стали доставлять какао, табак и т. д. Именно прекрасные сорта кожи, доставлявшейся с Антильских островов, сделали Испанию уже в половине XVI в. лучшей поставщицей дорогих кожаных изделий для всей Европы. Еще в первые десятилетия на Антильских островах рядом с трудом рабов — как привозных африканцев, так и обращенных в рабов индейцев — мы встречаем и труд подневольных, закрепощенных индейцев, которые так по месту жительства и прикрепляются к земле данного испанского колониста.
Золота на первых порах как на островах, так и на континенте добывалось не очень много в сравнении с последующим периодом, но все же извлекались весьма солидные суммы сравнительно с количеством золота, обращавшимся в Испании до тех пор.
В вышедшем в 1934 г. превосходном исследовании Гамильтона о притоке золота и серебра в Испанию в первые 150 лет после открытия Америки мы находим впервые сделанные статистические подсчеты, представляющие громадный исторический интерес.
По найденным Гамильтоном архивным данным, с 1503 по 1660 г. из Америки в Испанию было привезено золота и серебра в общем на сумму в 447 820 932 песо. Из этой суммы 117 385 086 песо поступило в казну, а 330 435 846 было привезено частными лицами. Прибавим к этому, что громадные суммы не вошли и не могли войти в этот подсчет по той простой причине, что были ввезены контрабандным путем, чтобы не платить взносов в казну. Открытие в конце первой половины XVI в. серебряных рудников в Потоси (в Боливии), золотых россыпей в Мексике, в Перу, в Чили, в той части Южной Америки, которая стала потом называться Аргентиной, привоз в Европу громадных сокровищ, награбленных Кортесом в Мексике, Пнсарро — в Перу, их последователями и преемниками, — все это тоже далеко не всегда регистрировалось испанской официальной статистикой, которой пользовался Гамильтон в своем только что названном исследовании. Серебра находилось и привозилось гораздо больше, чем золота, и уже в середине XVI в. за 11 серебряных монет в Испании, в Англии, во Франции давали обыкновенно одну монету золотую (равную по весу одной из этих 11 серебряных монет). В XVII в. это соотношение еще более изменилось в пользу золота, которое стало цениться уже не в 11, а в 14 раз дороже серебра (к концу XVIII в. даже в 15, а местами — в 16 раз дороже серебра). Этот колоссальный приток драгоценных металлов в Европу неминуемо должен был способствовать явлению, наметившемуся в Европе еще до появления американских драгоценных металлов, — так называемой революции цен. Громадное оживление торговли, быстрый рост населения, ряд других причин, связанных с процессом разложения средневекового хозяйства, — все это уже давно начинало сказываться на повышении цен на сельскохозяйственные продукты и вообще на предметы первой необходимости. Этот процесс намечался уже тогда, когда Колумб еще обивал безуспешно пороги королевских резиденций, выпрашивая два-три суденышка. Тогда, в последние годы XV в., в Европе количество золота и серебра, насколько можно учесть, экономисты определяют всего в 7 млн кг (по весу), а от открытия Америки до конца XVI в., как они же считают, серебра было ввезено 23 млн кг, а золота— больше 3/4 млн (755 тыс. кг). В XVII и XVIII вв. этот процесс еще ускорился, и за эти два столетия было добыто в общем золота 3 млн кг, а серебра — 93 млн кг, т. е. в среднем 46,5 млн кг серебра за каждое столетие. Конечно, это должно было сильно ускорить «революцию цен». Заметим, что золото и серебро шли преимущественно из Америки (в XVI в. — 3/4, в XVII и XVIII вв. — 5/6); Индия, Европа, Африка доставляли ничтожную часть общего количества.
