А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
А теперь давайте посмотрим на карту.
От Экибастуза железная дорога вела на восток до Павлодара (130 км), Павлодар не связан с Омском прямым железнодорожным сообщением. Чтобы добраться до него, нужно сначала доехать до Кулунды (это восточнее Павлодара, 150 км), затем повернуть на север и добраться до станции Карасук (ещё около 200 км) и уже оттуда, двигаясь на северо-запад, можно добраться до Омска (не менее 400 км). Новосибирск лежит на железной дороге восточнее Омска на расстоянии примерно 650 км. Новосибирск не связан прямым железнодорожным сообщением с Джамбулом. Чтобы добраться до него, необходимо повернуть на юг и добраться до Барнаула (230 км), от него через Павлодар (500 км) вернуться в Экибастуз (130 км) и далее добраться до Целинограда, сейчас Астана (300 км), оттуда дорога на юг и приведёт в Джамбул (1650 км).
Таким образом, примерно за месяц с 9 февраля по 4 марта 1953 г. А.И. Солженицын проделал маршрут длиной около 4,5 тыс. км, из которых более полвины не имели никакого отношения к конечному пункту его путешествия. Но тогда получается, что путешествие по маршруту Экибастуз — Павлодар — Омск — Новосибирск — Барнаул — Павлодар — Экибастуз было связано с какими-то другими целями.
Чем объясняются все эти приключения, ещё предстоит выяснить. Но напрашивается предположение, что и в тюрьмах, и на этапах его использовали для оперативной разработки заключённых.
Георгий Коваль
Если первые два года А.И. Солженицын кочевал по ГУЛАГу, то в марфинской шарашке он пробыл почти три года. Первоначально в качестве библиотекаря, потом его как математика перевели «в группу, изучавшую звучание русской речи». Здесь произошел эпизод, который получил отражение в романе «В круге первом».
Как мы уже знаем, А.И. Солженицыным было опубликовано два разных варианта романа «В круге первом». В последнем варианте стержень романа составляет история с разоблачением дипломата Иннокентия Володина, сообщившего в американское посольство о предстоящей передаче в США советскому разведчику материалов, необходимых советским физикам для создания атомной бомбы. А далее в романе описывается, как удалось поймать и изобличить предателя.
По свидетельству Л.З. Копелева, в основе этого сюжета лежала подлинная история. «Поздней осенью 1949 года» он был вызван к своему начальнику, который ознакомил его с записью нескольких подслушанных органами госбезопасности телефонных разговоров. В ходе одного из них неизвестный сообщил в американское посольство, что в США направлен советский разведчик для получения сведений об атомной бомбе, и указал возможное место его встречи со своим американским партнёром[879].
Для идентификации голоса этого неизвестного и установления его личности срочно была создана специальная секретная лаборатория, в которую был приглашён Л.З. Копелев[880]. Почему он был включён в эту группу? Его достоинство заключалось в знании иностранных языков. Это значит, что к сличению были представлены записи как на русском, так и на иностранном языке.
О том, как развивались события дальше, мы имеем две версии.
По одной из них, исходящей от Л.З. Копелева, «в первый же день» он познакомил с полученным им заданием А.И. Солженицына[881]. «Солженицын, — вспоминал Лев Зиновьевич, — разделял моё отвращение к собеседнику американцев. Между собой мы называли его “сука”, “гад”…»[882]. Установив общность взглядов в данном вопросе, Л.З. Копелев привлёк Александра Исаевича к выполнению этого государственно важного и сверхсекретного задания[883].
В результате на свет появились «два больших толстых тома», которые содержали «отчёт о сличении голосов неизвестных А-1, А-2, А-3, А-4 (три разговора с посольством США и один с посольством Канады), неизвестного Б. (разговор с женой) с голосом подследственного Иванова», позволившем изобличить изменника[884].
А вот что писал А.И. Солженицын Сергею Николаевичу Никифорову, вместе с которым находился в Марфино: «Дорогой Серёжа. Очень благодарен тебе за твою информацию о содержании двух толстых книг Копелева (“Утоли мои печали” и “Хранить вечно”. — С.Н.). Я и не думал их читать: и по толщине, и по тому, что никак не предполагал найти в них что-нибудь разумное или душеполезное. Сейчас ты мне заменил чтение. Просто волосы дыбом становятся от этих высказываний, которые он сам и выкладывает. Значит, он посылал доносы через оперов — а как же иначе? Врёт он, что я “увлечённо участвовал в его игре”. Дело было, как описано в “Круге” (имеется в виду роман «В круге первом». — А.О.): он открыл мне тайну, чтобы завлечь меня в его группу, а я отказался наотрез. Но у меня в тот самый момент сверкнуло, что это — потрясающий сюжет для романа, и я расспросил его о подробностях, сколько он мне сказал (Фамилии “Иванов” не назвал). Итак, черноты его падения — я не знал до вот этого твоего письма. А обрисовал (в “Круге”) его — как твердолобого марксиста искреннего в убеждениях, а в отношениях к людям доброго. Ты, может быть, сообщишь мне главные страницы Копелева, на которых всё это содержится? (Сообщил. — С.Н.). Поссорились мы с ним осенью 1973. В 1983-85 обменялись несколькими письмами на Западе, и снова поссорились уже навсегда… Крепко жму руку. Солженицын. 4 февраля 1993 г.»[885].
Кому же верить?
Чтобы понять это, необходимо учесть — в письме С.Н. Никифорову А.И. Солженицын кривил душой, будто бы только от него узнал, что Л.З. Копелев называл его своим соучастником по разоблачению «дипломата Иванова». Чтобы убедиться в этом, откройте часть воспоминаний А.И. Солженицына «Зёрнышко», которая появилась на свет в 1987 г., т. е. за шесть лет до письма С.Н. Никифорову[886], и вы узнаете, что А.И. Солженицын и Л.З. Копелев поссорились в 1983–1985 гг. как раз из-за того, что последний предал огласке данный эпизод[887].
Воспоминания Л.З. Копелева о его пребывании в шарашке были опубликованы в 1981 г.[888] Своими воспоминаниями на этот счёт Л.З. Копелев поделился и с одним из первых биографов А.И. Солженицына Майклом Скэммелом, книга которого была издана в 1984 г. и сразу же стала известна А.И. Солженицыну[889]. Комментируя книгу М. Скэммела, А.И. Солженицын писал в «Зёрнышке», обращаясь к Л.З. Копелеву как источнику своего биографа: «Так — зачем же так, Лёва?? Зачем ты для Скэммела это выдумал? Ведь в твоих печатных воспоминаниях — ничего подобного нет»[890].
Уже одного этого достаточно, чтобы поставить искренность А.И. Солженицына под сомнение.
Однако в нашем распоряжении имеется ещё один факт, позволяющий поставить в этом вопросе точку. Дело в том, что в романе А.И. Солженицына не просто упоминается советский разведчик, который должен был получить сведения об американской атомной бомбе, но и названы его имя и фамилия — Георгий Коваль[891]. Поскольку они фигурировали в романе, то почти все воспринимали их как вымышленные. Однако, когда в 1981 г. Л.З. Копелев опубликовал воспоминания и в них тоже воспроизвел эту же фамилию (правда, без указания имени)[892], подчеркнув её подлинность[893], его свидетельство о причастности А.И. Солженицына к разоблачению предателя сразу же приобрело весомость.
З. Копелев писал, что «в первый день» после сделанного ему предложения рассказал «обо всём Солженицыну» только с одной целью, чтобы привлечь его к сотрудничеству[894]. И если при этом он, по свидетельству Александра Исаевича, не назвал ему «фамилию Иванова»[895], ещё менее вероятно, чтобы он назвал ему фамилию «Коваля».
Для того чтобы понять это, необходимо учесть, как стало известно сравнительно недавно, Георгий Абрамович Коваль был агентом Главного разведывательного управления и с 1940 по 1948 г. жил в США[896]. По этой причине под своей настоящей фамилией он был известен в «центре» буквально нескольким лицам, все остальные в ГРУ, знавшие о его существовании, в лучшем случае могли знать его только под агентурной кличкой «Дельмар»[897], а уж о предстоявшей операции, связанной с передачей разведданных об американской атомной бомбе, даже в ГРУ вообще должны были знать единицы.
Очевидно, что в таких условиях, получив предложение об участии в разоблачении предателя, Л.3. Копелев не только дал подписку о неразглашении, но и был предупреждён, что в случае её нарушения его будут судить не по 121 ст. УК РСФСР, предусматривавшей наказание за разглашение государственной тайны до трёх лет, а по ст.58-1, за измену Родине. Поэтому самое большее, что он мог сделать, да и то согласовав этот шаг с оперуполномоченным на шарашке, это изложить А.И. Солженицыну только суть дела (без всяких имен).
