А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
Всё это свидетельствует о том, что сочинённая А.И. Солженицыным легенда не имеет под собой никакого основания. А поэтому вопрос и причинах его отправки в Экибастуз остается открытым.
Что же пытался скрыть А.И. Солженицын?
Когда мы говорим о переводе А.И. Солженицына из шарашки сначала в Бутырскую тюрьму, а потом в особый лагерь, необходимо иметь в виду, что для этого нужно было соблюсти определённые формальные процедуры. Во-первых, для этого нужно было решение 4-го спецотдела, который ведал шарашками и который в 1947 г. направило А.И. Солженицына в Марфино; во-вторых, для перевода его из шарашки в тюрьму требовалось согласовать этот вопрос с тюремным управлением и получить оттуда соответствующее распоряжение; в-третьих, необходимо было решение Главного управления лагерей, в распоряжение которого после шарашки должен снова поступить А.И. Солженицын и которое должно было установить новое место отбывание остающегося срока.
В «Инструкции о режиме содержания заключённых в особых лагерях МВД СССР» мы читаем: «2. Заключённые направляются в особые лагери по назначению Министерства Государственной безопасности СССР. Направление заключённых в особые лагери и перевод их из одного особого лагеря в другой производится по персональным нарядам ГУЛАГа МВД СССР по согласованию — МГБ СССР»[916].
Это означает, что руководство марфинской шарашки сначала должно было обратиться к своему руководству, которое, в свою очередь, — в ГУЛАГ МВД СССР, а тот — в МГБ СССР, после чего должен был последовать «специальный наряд». Только после этого А.И. Солженицына могли сначала перевести в пересыльную тюрьму, потом отправить в особый лагерь.
Всё это требовало гораздо больше времени, чем четырёх дней (с 15 по 19 мая, тем более что один из них, 18-е, приходился на воскресенье). Но в таком случае получается, что он был выслан из шарашки в чрезвычайном порядке, без соблюдения необходимых формальностей и уже в Бутырской тюрьме более месяца дожидался решения своей судьбы.
Но что могло потребовать столь срочного перевода из шарашки в тюрьму?
Существовала ещё одна проблема. А.И. Солженицын был приговорён к отбыванию срока в ИТЛ. Правда, в 1948 г. было принято решение очистить ИТЛ от политических преступников. Но при этом чётко очерчен их круг. «1. Особые лагери МВД СССР организуются для содержания осуждённых к лишению свободы шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов, участников других антисоветских организаций и групп и лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности. Содержание в особых лагерях заключённых, осуждённых за другие преступления, — запрещается»[917].
С этой точки зрения для перевода А.И. Солженицына в особый лагерь не было достаточных оснований. Пересмотреть решение ОСО можно было только в том случае, если бы в «шарашке» А.И. Солженицын совершил новое преступление, которое не позволяло увеличить ему срок заключения, но давало возможность ужесточить условия отбывания остающегося срока. Однако, как писал А.И. Солженицын жене: «Уехал я вполне по-хорошему».
О том, что А.И. Солженицын действительно расстался с руководством шарашки «по-хорошему», свидетельствует следующий факт. «Единственная книга, которую Солженицын довёз до Экибастуза, — пишет Л.И. Сараскина, — был второй том Даля»[918]. Как и когда он попал к нему? Может быть, Наталья Алексеевна купила в букинистическом магазине? Или кто-нибудь прислал в качестве подарка с воли? Нет, оказывается, «к величайшей радости» Александра Исаевича он обнаружил его в марфинской библиотеке[919] и увёз с собою как «марфинское наследство»[920].
Но тогда получается, что А.И. Солженицын присвоил казённую книгу. Куда же смотрел «сотрудник МГБ», которому он в своё время передал библиотеку[921]? Ведь, наверное, он должен был проверять формуляры выбывающих из шарашки. Но даже если бы он допустил халатность, то все выбывающие из шарашки должны были проходить обыск, а их вещи должны были подвергаться досмотру. Не будем забывать, что это было не просто место заключения, но и режимный объект. Тогда следует признать, что, расставаясь с А.И. Солженицыным, руководство шарашки на память сделало ему подарок — позволило увезти с собой приглянувшуюся ему библиотечную книгу.
Итак, сам А.И. Солженицын покидать шарашку не желал, ничего криминального не совершил, с администрацией шарашки у него были самые хорошие отношения. Что же тогда произошло между 15 и 19 мая, почему перевели в тюрьму, а из тюрьмы не в исправительно-трудовой, а в особый лагерь?
В связи с этим следует обратить внимание на то, что почти одновременно из шарашки были высланы П. Герценберг и Д. Панин. Это даёт основание думать, что их отъезд объединяла одна общая причина. И если мы не знаем, почему были высланы Д. Панин и А.И. Солженицын, то известно, почему был выслан Перец Герценберг.
П. Герценберг стал прототипом одного из героев романа «В круге первом» — раскаявшегося осведомителя Руськи Доронина[922], который был изгнан из шарашки за то, что не только раскрыл факт своего сотрудничества с органами МВД, но и провалил еще нескольких осведомителей[923]. А поскольку почти одновременно с ним на этап последовали Д. Панин и А.И. Солженицын, напрашивается вывод, что именно они между 15 и 19 мая 1950 г. и были «засвечены» П. Герценбергом, после чего использование их в шарашке как секретных сотрудников потеряло смысл. Направление в особый лагерь должно было парализовать возможное распространение слухов на этот счёт.
Видимо, именно по этой причине Д. Панин предпочёл в своих мемуарах вообще обойти стороной вопрос об истории с П. Герценбергом[924], а в объяснении того, каким образом после марфинской шарашки он оказался в особом лагере, пустился в такие же неправдоподобные объяснения, как и А.И. Солженицын: во-первых, ему якобы тоже надоело быть в шарашке, во-вторых, он «стремился закончить лагерное образование в спецлагерях», а поэтому с марта 1947 г. стал уклоняться от работы[925].
Странная операция
Как мы знаем, одним из документов, предназначенным для того, чтобы парализовать версию о связях А.И. Солженицына с КГБ, стал так называемый «донос Ветрова». Его можно было датировать любым числом. Почему же КГБ остановил свой выбор на дате 20 января 1952 г.? Напрашивается предположение, что это было связано со стремлением нейтрализовать какие-то слухи о поведении А.И. Солженицына в экибастузском лагере, относящиеся к этому времени.
Что же тогда произошло? Именно в эти дни (по утверждению А.И. Солженицына, 22 января) после возращения заключённых с работы произошло нападение на барак усиленного режима, который представлял собою лагерную тюрьму. По утверждению А.И. Солженицына, об этом он узнал после возвращения с работы, уже находясь в столовой, поэтому к бунту заключённых его бригада не имела никакого отношения[926].
Когда началась стрельба, вспоминал А.И. Солженицын, он был возле своего барака, у входа в который «образовалась губительная толкучка», наконец, «двери освободились», «мы вошли последние». «В бараки за нами преследователи не врывались. Они заперли нас», и «ночью бараки были заперты»[927].
В этом нет ничего удивительного. Из Инструкции о режиме содержания заключённых в особых лагерях МВД СССР: «От отбоя ко сну и до утреннего подъёма двери бараков находятся на запоре. Заключённым запрещается хождение из барака в барак»[928].
На следующий день лагерь забастовал. Единственным бараком, который вышел на работу, был барак, в котором находилась бригада А.И. Солженицына. Объясняя этот факт, он писал: «Ночью бараки были заперты, на следующее утро, 23 января, не дали встретиться разным баракам в столовой и разобраться. И некоторые обманутые бараки, в которых никто явно не пострадал, ничего не зная, вышли на работу, в том числе и наш. Мы вышли, но никого не выводили из лагерных ворот после нас; пуста была линейка, никакого развода. Обманули нас»[929].
А поскольку очерёдность и график следования бригад на завтрак никто не отменял, то дело не в том, что «разным баракам» «не дали встретиться» «в столовой и разобраться», а в том, что, по свидетельству Д.М. Панина, только их барак 23-го не присоединился к голодовке и отправился в столовую, а оттуда на поверку и во главе с бригадирами на работу.
В связи с этим нельзя не обратить внимания на то, что, по утверждению А.И. Солженицына, лагерный бунт произошел 22 января, а по свидетельству С. Бадаша, 21-го[930]'. Так же датирует это событие и Д. Панин[931].
