Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
Так ландшафтная способность Малого Арбатца противостоять Кремлю была востребована для изгнания поляков. А Второе ополчение использует для этого Арбат.
…Устройство будущего Иерусалима, открывшееся Иезекиилю, иерархично: две доли князя уравновешивают и возносят место Господа, Его святилища. Княжьи места – только предместья этого святилища.
Значит ли это, что Иван, впадая в историческое прошлое, впадал и в профетическое будущее, в послевременье? Что прибегал к архаике для новизны? Что умалял, развенчивал себя во князи в скором присутствии Царя царей, Которому и оставлял святилище Кремля?
Тогда Опричный двор и образный его преемник дом Пашкова, оставляя Кремль, определяют его именно святилищем, местом Царя царей.
Если опричный царь действительно руководился Книгой Иезекииля (что, по Юрганову, отобразилось и во внутреннем устройстве Опричного двора), то отношение Ивана ко Кремлю оказывается по крайней мере двойственным. Сложнейшим, чем позднее у Петра. Как дом Пашкова и как самый холм Арбата, опричнина поставлена предпочитать между борьбой с Кремлем и дополнительностью ко Кремлю. Иван хотя бы внешне затруднялся предпочтением; отсюда постановка с верховенством Симеона и превознесением Кремля.
Петр одолеет это затруднение и внутренне, и внешне. Настолько, что даже «кесарь» Ромодановский, сей новый Симеон, переберется из Кремля на Яузу, парадоксально сочетав обязанности подставного земского царя с обязанностями Малюты.
Средняя Яуза Петра преемственна от нижней Яузы Ивана, Малого Арбатца. Петр со своими резиденциями отступает вверх по Яузе, поскольку город наступает: Воронцово после Грозного лишается дворца и частью входит в очерк новых стен Москвы. На средней Яузе Петр сохраняет формулу опричнины как загорода против земщины как города.
Дворец Ирода
Если видение пророка Иезекииля отражено в строении и зрелище Москвы, тем более отражено в них устроение и зрелище земного Иерусалима. Это зрелище преломлено через кристалл Пашкова дома.
«На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое…»
Прервем цитату, чтобы лишний раз не называть имен двоих: героика злорадного романа «Мастер и Маргарита», увы, темна. Однако сам роман необходим и неминуем в разработке нашей темы. Не как беллетристика, но как метафизическая интуиция о городе. Роман Булгакова есть наблюдение Москвы как Иерусалима на архитектурном материале Нового времени.
Две реплики на крыше – вопрос: «Какой интересный город, не правда ли?» и ответ: «Мессир, мне больше нравится Рим» – комментирует Михаил Алленов:
«…Установлена сопоставимость Рима и этого «интересного города». <Но> равновеликий Риму не-Рим в историко-культурных параметрах есть центр не земного, а духовного владычества – Иерусалим… Известный бином политической мифологии «Москва – Третий Рим», он же «Второй Иерусалим», перенесен в сталинскую империю и связан с современной Москвой». «Зеркальное подобие Москвы и Ершалаима текстуально выявлено с самого начала. Тогда как римская ипостась этого подобия выговорена лишь в развязке. Простая фраза Азазелло, произнесенная с высоты Пашкова дома, разворачивает образ этого двуединства совершенно тем же способом, как это делает баженовский шедевр». Поскольку выбором архитектурных средств «…Баженов локализовал римское присутствие именно здесь, рядом, но за пределами Кремля. Тем самым он произвел операцию вычитания из Третьего Рима, он же Второй Иерусалим, собственно римского, романского компонента, указав, следовательно, на Кремль как на не-Рим, но затронутый в окрестностях римской экспансией. Он создал таким образом точку, где Москва предстает как одна из экзотических провинций Римской империи, вроде той, какой некогда был Иерусалим…»
С минутной стилизацией антично-римского воззрения, в котором средоточие Земли низведено на степень экзотической провинции, соседствует у Алленова постановка Иерусалима и Москвы превыше Рима: «Конфессиональный аспект идеи «Москва – Третий Рим» <…> – это Москва как центр подлинной святости, впервые воссиявшей не в Риме, а в Иерусалиме».
Среди зеркальных подобий Ершалаима и Москвы Булгаков выстроил подобие между Пашковым домом и романной резиденцией Пилата – бывшим дворцом Ирода Великого. С балкона дворца Пилат, с крыши Пашкова дома Воланд наблюдают приближение грозовой тьмы от запада. Гроза застает обоих на тех же местах. С тех же мест оба следят закат в зеркале стен и окон города. Обоим там и здесь является Левий Матвей. Словом, параллельный чертежный перенос.
Несколько линий переноса текстуально не проявлены, но очевидны всякому знакомому со зрелищем Москвы, именно Боровицкой площади. Храм за стеной на восточном холме (Второй, на месте Храма Соломонова) – и «противостоящий храму на западном холме дворец Ирода» с колоннадами и статуями, с помещенным в него прокуратором. Дворец обращен к Храму балконом с колоннадой. На городскую площадь и к ристалищу в долине междухолмия (Тиропеонской долине в Иерусалиме) Пилат спускается по лестнице на склоне сада. (Лестница на склоне перед Пашковым домом появилась при Булгакове, в 1930-е. Тогда же уничтожена ограда парка вдоль Моховой.)
Западным холмом в романе именуется гора Сион, восточным – Храмовая гора. Противостояние дворца и храма зрительно преувеличено: подлинный Иродов дворец был отдален от первой террасы холма. В романе он приближен к междухолмию словно под впечатлением московского пейзажа. Булгаков вчитывал один пейзаж в другой.
Согласно Иоанну, Христа повели к Пилату в римскую преторию (Ин., 18:28). По Матфею, взяли от Пилата в преторию на бичевание (Мф., 27:27). Претория в традиции отождествляется с Антонией (Антониевой башней). Именно Антония служила цитаделью римского имперского присутствия. Но место этой цитадели – к северо-западу от Храма, на продолжении его платформы, на выступе скалы. Рядом предание располагает дом Пилата, и отсюда начинается счет стадий Крестного пути.
Д. Робертс. Иерусалим. (Цитадель с городской стороны.) 1839. Справа в глубине – храм Гроба Господня
Иерусалим. План XVII века, исполненный в Амстердаме. Британская библиотека. План ориентирован на запад. Вид от Елеона. Внизу – Иосафатова долина с потоком Кедрон. За Золотыми воротами, к которым ведет дорога от моста, – Храмовый двор с мечетью Купол Скалы на месте Второго Храма. Левее (южнее) Храмового двора – опустевший холм Офель с выходами подземелий города Давидова. В центре выделяется храм Гроба Господня на вошедшей в городскую черту Голгофе. В линии западной (дальней) стены – Цитадель (Башня Давида). Левее (к югу от нее), в особой ограде, – Сионская Горница
Счет осложняется тем обстоятельством, что прокуратор отсылал Иисуса к Ироду (тетрарху Ироду Антипе, сыну Ирода Великого), от которого Тот потерпел насмешки и уничижение (Лк., 23: 7–11).
Сказать, что поселив Пилата на западном холме, Булгаков перепутал место, значит не сказать, что он сначала перепутал, подменил Христа. Только Булгаков знал, где именно Пилат
