Вольфганг Акунов - Берсерки
Если мы примем такую трактовку, то, по мнению Косарева, вариант вражды между Герой и Гераклом отпадает, по крайней мере, с точки зрения изначального идеала эпического героя. Безумие Геракла является превосходной степенью того гнева, или бешенства, которым не «покарала», а, напротив, «одарила» его Гера. Ведь гнев — основная черта характера этой богини, и сама Гера как бы воплощается в сверхчеловеческом гневе героя, Геракл становится ее ипостасью, а гнев оказывается даром. Дар этот имеет ценность, вполне соответствующую идеалу эпического героя. Вызывает сомнение, могла ли Гера наградить Геракла каким-либо другим качеством, кроме гнева. Этот дар мог получить и Александр-Парис, если бы захотел, и, присудив Гере «яблоко раздора», стал бы владыкой Вселенной (Гомер «Илиада», XXIV, 25–30; Еврипид «Андромаха», 274–308).
Вполне вероятно, что сопутствующим свойством такого дара была и неуязвимость героя. Подобная связь широко представлена в скандинавском материале. Норманнскому берсерку обычно не нужны ни доспехи, ни щиты, железо его не берет, он даже не заботится об отражении вражеского удара. Разновидностью этого воззрения является и общее для многих европейских народов представление, что оборотня можно убить не железным или каким бы то ни было иным металлическим оружием, а только осиновым колом (мотив губительной для вервольфа-вурдалака серебряной пули появился значительно позднее, но и он нисколько не отменяет представление об эффективности осинового кола). Неуязвимы Сигмунд, Сигурд, Синфьотли, неистовый — т. е. бешеный — Роланд в одноименной поэме Лодовико Ариосто («Орландо Фуриозо») и другие.
Наиболее подверженный приступам необузданного гнева-меноса герой «Илиады» — Ахилл — обладает неуязвимостью, полученной им от матери-богини еще в детстве. Если считать яростную доблесть героя залогом неуязвимости, то помощь Геры Гераклу (дар бешенства) вполне соответствует нежной заботе Фетиды об Ахилле. Именно неистовое безумие Геракла открывает ему возможность для совершения знаменитых подвигов.
В чистом виде мотив неуязвимости Геракла не встречается, но некоторые следы его отражаются в эпосе опосредованно. Геракл убил двух львов, а шкура одного из них (Немейского льва) делала своего носителя неуязвимой (Аполлодор «Мифологическая библиотека», II, 5, 1). Львиная шкура — один из главных атрибутов Геракла. Когда Геракл держал адского пса Кербера, дракон на хвосте последнего не мог укусить Геракла, неуязвимого для ядовитых зубов чудовищного зверя. Умирает Геракл не от оружия, и даже не от яда, хотя яд и доставляет ему ужасные мучения, но добровольно взойдя на костер. Связь огня и неуязвимости, видимо, не случайна — огонь выжигал все смертное (Аполлодор, там же, III, 13, 6). Мать Ахилла — морская богиня Фетида — держала своего сына-младенца в огне, чтобы сделать его неуязвимым и бессмертным. Богиня плодородия Деметра закаляла в огне Демофонта (Гомер «Гимны», V). Видимо, здесь перед нами следы обряда инициации, связанного с нашим материалом.
Звериная шкура, которую носит Геракл, — атрибут не случайный. Шкура дикого зверя как облачение героя часто указывает на высокую, сверхчеловеческую его доблесть. Так царю Адрасту было предсказано, что лев (в другом варианте — медведь) и кабан станут его зятьями. Это и произошло, поскольку герои Полиник и Тидей носили, соответственно, шкуры льва (в другом варианте — медведя) и кабана. Оба героя явно превосходили яростью других людей. Именно по степени их ярости Адраст и устанавливает их благородство (Стаций «Фиваида», I, 397).
Германский материал обильно представляет нам подобные элементы архаичного тотемизма. В «Саге о Гисли, сыне Кислого» главному герою видится сон, предупреждающий его о грозящей опасности. Вот один из эпизодов сна: «Вперед бросился один из них со страшным воем, и я будто разрубил его пополам. И почудилось мне, будто голова у него волчья». Этот эпизод подразумевает берсерка, с его особой манерой воевать, манерой, основывающейся на иррациональной, всесокрушающей ярости. В этой ярости человек выходил из себя, утрачивал человеческий облик. В «божественном неистовстве» (wut) он становился лютым зверем, тем самым зверем, шкуру которого он носит, которого почитает как тотем. Воплощается зверь в человека после прохождения ритуального обряда посвящения (инициации). Схватка со зверем, в результате которой поверженный противник поедается и воплощается в победоносном герое, — один из видов ритуальной воинской инициации.
Знаком прошедшего воинскую инициацию является шкура убитого зверя или другие его части тела (зубы, лапы с когтями). Подобную инициацию проходил Геракл, когда душил льва. Полузверь кентавр Хирон вскармливал Ахилла внутренностями диких животных (Аполлодор, III, 13, 6). Для приобретения сил, нужных для убийства Сигурда, Готторму давали внутренности волка и ворона (животные-спутники Одина) («Старшая Эдда». Отрывок песни о Сигурде, 4).
Что касается слова «берсерк(р)», то большинство исследователей, как указывалось выше, трактуют его как «медвежья шкура», «некто, превратившийся в медведя». Близнец и соратник слова «берсерк» (berserkr) — «ульфхедин» (ulfhedinn) — слово, точно соответствующее славянскому волколаку. Реже встречается «бьорнульв» («медведеволк» или «волкомедведь»).
Оборотням приписывают жажду человеческой крови. Вероятно, этот след обычая поедания поверженного противника-первопредка (зверь-тотем) либо врага. Так, «воин-кабан» Тидей, по Стацию, съел мозг ранившего его воина (Стаций «Фиваида», VIII, 760).
Геракл обладает главным атрибутом оборотня-берсеркра, а именно — звериной (в его случае — львиной) шкурой (чтобы перестать быть оборотнем, надо сжечь шкуру — «Сага о Вельсунгах», Сигмунд с сыном надевают волчьи шкуры), а также звериным неистовством первопредка. Кстати говоря, в «Илиаде» у Гомера и в других мифах Троянского и Фиванского цикла описываются и другие «воины-звери», носящие в знак присущего им боевого неистовства шкуры диких зверей. Микенский царь и предводитель всего осаждающего Трою ахейского войска, «пастырь народов» Агамемнон облачен в львиную шкуру (подобно Гераклу — «архетипу» греческого героя-воителя), его брат царь Спарты Менелай — в шкуру пардуса (пантеры, или леопарда) — кстати, в леопардовую шкуру облачен и его враг и похититель супруги Менелая Елены Прекрасной, виновник Троянской войны — царевич Александр (Парис), сын царя Трои — «копьеносца» Приама. Троянский лазутчик Долон, убитый ахейским героем Диомедом (не побоявшимся ранить своим копьем саму богиню Афродиту и грозного бога войны Ареса!) облачен в волчью шкуру (настоящий «варульв-ульфхедин»!). Отец Диомеда — герой Тидей — облачен в шкуру дикого кабана (настоящий «свинфюлькинг»-«свинфилькинг»!). Сын фиванского царя Эдипа герой Полиник, предводитель «похода семерых против Фив» — в львиную (как «отец и образец всех героев» Геракл) или медвежью шкуру (чем не «берсерк»)! Зверь-первопредок, убитый при инициации, имеет многочисленные функции помощника и воспитателя воинов. Одно из самых популярных животных, выступающих в роли воспитателя, — конь. Конь сопровождает воина и при жизни, и после смерти. Кости и изображения коней, предметы упряжи постоянно находят в погребениях Европы и Азии. Кони некоторых героев имеют божественное происхождение. Конь Геракла Арейон рожден богиней плодородия Деметрой (Павсаний «Описание Эллады», VIII, 25, 4), кони сына Дардана Эрихфония родились от северного ветра Борея, сына Эола (Гомер «Илиада», XX, 219–229). Гарпия Подарга родила бессмертных коней, подаренных Ахиллу («Илиада», XVI, 148–151). Скакун Одина Слейпнир рожден богом огня Локи, обернувшимся кобылой (Снорри Стурлуссон «Младшая Эдда». Видение Гюльви). Кентавр Хирон воспитывает Ясона, Тесея, братьев-Диоскуров (Кастора и Полидевка), Геракла, Ахилла. Когда же воспитанник подрастает, воспитатель нередко гибнет от его руки. Кентавры Хирон и Фол умирают, раненые стрелой Геракла (Аполлодор. Там же, II, 5,4). Их смерть напоминает ритуальное убийство тотема-первопредка.
В некоторых случаях воспитатель остается представителем иного мира, но черты зверя теряет. Волшебный кузнец Регин — карлик (от человека его отличают лишь размеры), — представитель иного мира, как и кентавр, имеющий божественное происхождение («Старшая Эдда». Речи Регина), гибнет от руки героя (Сигурда). Регин — кровный враг Одина. Один — виновник убийства брата Регина, а значит, Один, покровительствуя Сигурду, выступает как инициатор смерти Регина.
Тор — главный защитник Митгарда (Мидгарда), наиболее доблестный, согласно эпическому идеалу, то есть яростный воин, перед тем, как «много странствовал, объездил полсвета и один победил всех берсеркров, всех великанов, самого большого дракона и много диких зверей», двенадцати лет от роду убил Лорикуса, своего воспитателя, и жену его Лору» («Младшая Эдда». Пролог).
На воспитателя как представителя иного мира может указывать лишь его происхождение. Персонаж становится полностью антропоморфным. Лин (брат Орфея) обучал Геракла музыке, а Геракл его убил, как обычно, в ярости (Аполлодор. Там же, II, 4,9).
