Клара Маштакова - Легенды и были Кремля. Записки
При каждом боярском дворе была своя домовая церковь с крытым переходом или молельня. Во дворе и нижних подклетях дома размещались хозяйственные службы, где жили дворовые. Были на дворе и конюшни и скотный двор, непременно пекарня, «колодезь», баня, амбар, погреба и караульня.
Все хоромы и служебные постройки утопали в зелени садов, в обрамлении которых еще ярче и причудливее смотрелись они.
Кремль поражал разнообразием архитектурных форм, где поэзия в камне сплеталась с народной сказкой, запечатленной в дереве. Даже небольшие домовые церквушки были опоясаны резным деревянным кружевом и сияли яркими главками.
К сожалению, до наших дней не сохранилось ни одного сказочного деревянного терема — пожары не пощадили их, а Москва горела часто. Так, прекрасный терем Дмитрия Донского и «златоверхий» набережный терем княгини Евдокии, у окна которого она сидела, провожая своего супруга на Куликовскую битву, сгорели дотла. Позже сгорели «чудные» терема великого князя Василия Темного и многие боярские дворы. Уцелели лишь частично каменные строения, первые из которых были возведены еще при Иване Калите.
Но снова и снова отстраивался Кремль, и возводились роскошные хоромы княжеские и богатые дворы боярские.
Строили, по вековой традиции, опять из дерева. На Руси долгие века предпочитали жилища деревянные — более теплые и полезные для здоровья, да и более дешевые.
Так, когда для царя Михаила Романовича заново строился Теремной дворец, он изволил заметить, что предпочел бы жить в «деревянных палатах», а дворец строит для сыновей.
Но уже в XV в. было сооружено 15 белокаменных и кирпичных построек, среди которых были и церкви и жилые палаты.
До нашего времени в Кремле сохранились фрагментарно два белокаменных здания — подклеть Благовещенского собора конца XIV — начала XV в. и церковь Рождества Богородицы, возведенная в 1393 г.
До правления Ивана IV в Кремле жило большое количество боярских семей, и дворы их, богатые, затейливо украшенные, соперничали с княжескими теремами, вызывая недовольство великого князя. Уже при Иване III проявилась тенденция к ликвидации боярских дворов в Кремле. Так, приступая к постройке каменного дворца, Иван III приказал разобрать старый деревянный терем. И заодно великий князь выселил от Боровицких ворот всех владельцев «тамошних» дворов, таким образом Иван Васильевич «очистил» Боровицкий холм, древнейшую местность княжеского поселения в Кремле. Вся местность от Боровицких ворот была занята двором Ивана III.
Известный историк Иван Забелин, рассказывая о боярских дворах в Кремле, упомянул более десятка знатных фамилий и среди них имена бояр Мстиславских, Стрешневых, Морозовых, Шереметьевых, Беклемишевых, Годуновых, Захарьиных (Романовых) и др. Мы же расскажем только о тех боярских дворах, именами хозяев которых названы некоторые башни Кремля.
Например, Водовзводная башня многие столетия называлась Свибловой. Возведена башня в 1488 г. итальянским мастером Антоном Фрязиным. Подле башни весь западный угол кремлевских стен, или Подол, был застроен дворами бояр Свибловых. Светлые хоромы боярина Федора Давыдовича, стоявшие на двухъярусной подклети и красовавшиеся ярко расписанной горницей, утопали в зарослях крыжовника и вишни, а за теремом лепились хозяйственные постройки.
Федор Андреевич Свибло при Дмитрии Донском был первым воеводою, но при сыне его, великом князе Василии Дмитриевиче, попал в опалу. И все его села, дворы, люди и казна были взяты великим князем и отданы около 1406 г. великой княгине Софье Ви-товтовне.
При Иване III вся западная половина Подола, присоединенная к великокняжескому хозяйству, была отделена от Тайницких ворот стеною с глухими воротами. В 1633 г. Свиблову башню переименовали в Водовзводную.
Вблизи наугольной Москворецкой башни Кремля находился двор знатного боярина Никиты Беклемишева, именем которого столетиями называлась эта башня.
Боярин Никита Беклемишев по поручению великого князя Ивана III ездил во главе посольства к крымскому хану в 1474 г. После смерти Никиты Беклемишева двор его перешел к сыну Ивану, прозванному Берсеню. Боярин Иван Беклемишев пользовался уважением и вниманием Ивана III. Ему, как и его отцу, поручались важные посольские дела. В 1490 г. Иван Беклемишев встречал на Хын-ске (Химки) царского посла, в 1492 г. отправился посланником к польскому королю. В1502 г. он ездил с царским поручением к крымскому хану Менглет-Гирею. Однако при сыне Ивана III великом князе Василии III боярин попал в жесткую опалу.
«…Имея несчастие быть умным человеком, он относился с рассуждением, — писал историк И. Забелин, — очень критически к наступившей при Василии Ивановиче крутой перемене во внутренней политике нового государя, когда вместо Единодержавия и Самодержавия, столько полезного для государства, появилось на поприще управления 1осударством безграничное и свирепое Самовластие, развившееся до сумасшествия при Иване Грозном»[10].
Боярин Иван Беклемишев виновным оказался за то, что говорил государю «встречно», т. е. противоречил по какому-то поводу о Смоленске. Василий III крикнул на него: «Поди, смерд, прочь, не надобен ты мне!»
За рассуждения и обсуждения политики великого князя с боярами Иван Беклемишев оказался не только в опале, но подверг себя смертельной опасности.
В беседе с Максимилианом Греком Иван Беклемишев говорил: «Государь упрям и встречи против себя не любит; а кто молвит против государя, он на того опаляется. А отец его Великий князь (Иван III. — Авт.) против себя встречу любил и тех жаловал, которые против него говорили…»[11].
В 1523 г. у знатного, уважаемого и, пожалуй, умнейшего боярина Московии указом Василия III был отнят двор. В 1525 г. отсекли умную голову у Москворецкого моста, недалеко от двора опального хозяина. В царском указе Василия III есть знаменательная фраза: «Казнить за высокоумие».
После казни боярина его двор сохранил за собой значение крепостной стены, а в прямоугольной Беклемишевской стрельнице была пыточная.
Сама башня, возведенная еще в 1487 г. итальянским архитектором Марко Фрязиным у двора бояр Беклемишевых, долгие-долгие годы носила их знатную фамилию.
Бытует прекрасная легенда, что по Берсеню, что означает «крыжовник», а заросли его тянулись вдоль всей кремлевской стены, называется теперь Берсеневская набережная.
Башня Беклемишевская уже многие последние десятилетия носит новое имя Москворецкая, и смотрит она безмолвно на Москву-реку, сохраняя страшные тайны, которые имели место в ее глухих стенах пять столетий тому назад.
Главная тюрьма-пыточная была расположена в стрельнице Спасской башни, и называлась она боярской — т. е. предназначенная для бояр.
Мне довелось в 1955 г. вместе с комендантом Кремля А.Я. Ведениным подниматься по крутой винтовой лестнице башни. На четвертом или пятом ярусе мы зашли в большую полутемную комнату, стены которой были выложены из грубого камня.
В стены были вмонтированы толстые железные крючья, на которых подвешивали узников. Зрелище даже пустой мрачной комнаты тяжелое.
И думается — сколько же высокородных бояр закончили здесь свою жизнь!?…
ЦАРСКИЕ ПАЛАТЫ
На Руси богатые царские и боярские хоромы называли палатами, и это название прижилось на долгие времена и прочно закрепилось в XVI в. не только за царскими покоями, но и за производственными царскими мастерскими.
В Теремном царском дворце навечно остались названия: Грановитая палата и Золотая палата, да и небольшие царские теремные комнаты зачастую, судя по летописным материалам, называли государевыми палатами.
Эти уникальные древнерусские постройки чудом пережили века и сохранились до наших дней, т. е. до III тысячелетия.
В Грановитой палате во времена Ивана IV происходили приемы иностранных послов.
При Иване Грозном был учрежден особый посольский церемониал, который с незначительными изменениями просуществовал в России до конца XVII в. Английский посланник Ченслер писал об этом церемониале следующее: «…царь сидел на возвышенном троне в золотой диадеме и богатейшей порфире, горевшей золотом. В правой руке у него был золотой скипетр, осыпанный драгоценными камнями. Царя окружали вельможи в богатейших одеждах… Подобный блеск великолепия мог ослепить кого угодно».
Посол германского императора Ганс Кобенцель, посетивший Москву в 1576 г., дает яркое описание роскошной одежды русского царя: «…была на нем царская мантия и диадема… которая не может сравниться с коронами королей… испанского и французского или же великого герцога Тосканского… и даже корона самого цезаря и корона венгерского и богемского не могут сравниться с нею…»
Рядом с Грановитой палатой сохранилась еще одна древняя дворцовая палата.
