Дмитрий Боровков - Владимир Мономах, князь-мифотворец
Впрочем, высказывалось и предположение о том, что к гибели Ярополка мог быть причастен и Всеволод Ярославич{118}, с чем вряд ли можно согласиться, учитывая тот факт, что незадолго до гибели Ярополк сумел нормализовать отношения с Всеволодом, который отнесся к нему лояльно, а когда тело убитого князя в начале декабря 1086 г. доставили в Киев для захоронения в Десятинной церкви, Всеволод сам встречал траурный кортеж вместе с сыновьями, боярами и митрополитом Иоанном. Более того, он не стал препятствовать переходу части территории, ранее находившейся под управлением Ярополка (Туровской земли), его брату Святополку, что является свидетельством продолжения его сотрудничества с сыновьями Изяслава Ярославича, которое вряд ли было бы возможно, если киевский князь приложил руку к устранению племянника.
Мотив устранения Ярополка теоретически мог иметь Давыд Игоревич, который с его возвращением из Польши лишился владимирского стола и, видимо, вернулся в Дорогобуж. Но такой же мотив могли иметь и Ростиславичи, которые находились в конфликте с Ярополком в 1083–1084 гг. Если права Давыда на Дорогобуж могли быть санкционированы соглашением в Бродах зимой 1084/85 г., то не совсем понятно, на каком основании сел в Перемышле Рюрик Ростиславич: остается предположить, что он захватил этот город в то время, когда Ярополк отсутствовал на Руси. Тем не менее могут быть близки к истине и те исследователи, которые возлагают ответственность за убийство Ярополка на Давыда Игоревича и Ростиславичей одновременно{119}, так как его устранение было выгодно им обоим. Правда, десятилетие спустя кровные родственники станут кровными врагами, и Давыд Игоревич, стремясь оправдать собственную политическую интригу, припишет организацию этого преступления одному из братьев, Василько Ростиславичу, но составитель «Повести временных лет» приложит усилия к тому, чтобы отвести подозрения от князя…
Тем не менее сложившаяся ситуация требовала решения: в Ипатьевской летописи под 1087 г. сохранилась информация о том, что Всеволод Ярославич ходил к Перемышлю{120}. Не ясно, была ли эта акция прямо связана с убийством Ярополка и каким результатом она завершилась: известно только, что Ростиславичи не только сохранили Перемышль, но и приобрели еще одну волость — Теребовль, которую, по свидетельству «Повести временных лет», Всеволод дал Василько Ростиславичу. По всей видимости, эта волость была выделена из состава Волынской земли, потому что позднее Святополк Изяславич, предъявив на нее притязания, будет мотивировать их тем, что это была волость его отца и брата — то есть Изяслава Ярославича и Ярополка Изяславича.
Между прочим, после 1086 г. Волынь досталась Давыду Игоревичу, а Святополк Изяславич, оставивший в 1088 г. княжение в Новгороде, был вынужден довольствоваться Туровом. Таким образом, стратегическое равновесие, достигнутое в 1077–1078 гг., было нарушено и в выигрыше от этого оказался Всеволод Ярославич, внук которого Мстислав, старший сын Владимира Мономаха и Гиды Английской, занял место Святополка Изяславича в Новгороде. Однако вряд ли стоит видеть в этом волевое решение киевского князя, так как это, скорее всего, был компромисс между ним и новгородской общиной.
Дело в том, что Святополк, в отличие от своего предшественника на новгородском столе Глеба Святославича, по всей видимости, променял Новгород на Туров по собственному желанию, как можно заключить из летописного рассказа под 6610 (1101/02) г., где новгородцы упрекали Святополка (в то время уже князя киевского) в том, что он ушел от них сам, после чего Всеволод и дал им в князья Мстислава.
Мотивы поведения Святополка останутся непонятными, если не принять во внимание, что Туров был для него в большей степени наследственным владением, чем Новгород, так как в Турове княжили его отец Изяслав и брат Ярополк, а в Новгороде — только брат Мстислав. Вокняжение Святополка в Турове препятствовало переходу этой волости под власть киевского князя, в результате чего последний из оставшихся в живых Изяславичей мог лишиться своей «отчины», да и в том случае, если он рассматривался как потенциальный наследник киевского стола после смерти Всеволода или просто имел виды на получение Киева, ему было куда выгоднее находиться в Турове, чем в Новгороде.
Показательно и то, что Святополк Изяславич получил лишь часть земель своего брата, в то время как Волынь оказалась вне сферы его влияния. Данному факту тоже есть свое объяснение. После 1085 г. в юго-западном регионе сформировалась сложная структура волостей, которая привела к установлению режима «коллективного совладения» на территории прежде единой Волынской земли, откуда были выделены Перемышль и Теребовль. Этот процесс был вызван удовлетворением территориальных требований князей-изгоев, призванным обеспечить их лояльность и одновременно поставить под контроль Киева, тогда как назначение князем во Владимир Святополка, а не Давыда привело бы к новому столкновению интересов разных ветвей потомства Ярослава и уничтожило только что достигнутое равновесие, так как Святополк, безусловно, стал бы стремиться к восстановлению политической целостности Волынской земли, что он исчерпывающим образом и продемонстрировал в 1099 г.
Таким образом, усилиями Всеволода и Владимира Мономаха, выполнявшего функции его представителя, как мы имели возможность убедиться в этом на примере событий 1084–1086 гг., было стабилизировано положение в княжеском роду. По утверждению самого Мономаха, при жизни отца он ездил к нему из Чернигова в Киев около сотни раз и совершал этот путь за один день, «до вечерни». Это обстоятельство косвенно говорит о том, что он должен был играть очень важную роль в текущих делах в качестве проводника политики Всеволода, а возможно, и ее «архитектора».
Однако оценка княжения Всеволода Ярославича, которая была дана составителем «Начального свода» в некрологе князю, скончавшемуся в Киеве 13 апреля 1093 г., выглядит весьма противоречиво: «Сей благоверный князь Всеволод был с детства боголюбив, любил правду, оделял убогих, воздавал честь епископам и пресвитерам, особенно же любил черноризцев и давал им все, что они просили. Он и сам воздерживался от пьянства и похоти, за то и любим был отцом своим, так что говорил ему отец его: “Сын мой! Благо тебе, что слышу о твоей кротости, и радуюсь, что ты покоишь старость мою. Если Бог даст тебе получить стол мой после братьев своих по праву, а не насильем, то, когда Бог пошлет тебе смерть, ложись, где я лягу, у гроба моего, потому что люблю тебя больше братьев твоих”.
И сбылось слово отца его, сказанное ему. Получил он после всех своих братьев стол отца своего, по смерти брата своего, и сел княжить в Киеве. Было у него огорчений больше, чем тогда, когда он сидел в Переяславле. Когда княжил в Киеве, горе было ему от племянников его, так как начали они ему досаждать, один желая одной волости, а тот другой; он же, чтобы замирить их, раздавал им волости. В этих огорчениях появились и недуги, а за ними приспела и старость. И стал он любить образ мыслей младших, устраивая совет с ними; они же стали наущать его, чтобы он отверг дружину свою старшую, и люди не могли добиться правды княжой, начали эти молодые грабить и продавать людей, а князь того не знал из-за болезней своих. Когда же он совсем разболелся, послал он за сыном своим Владимиром в Чернигов. Владимир, приехав к нему и увидев его совсем больного, заплакал. В присутствии Владимира и Ростислава, сына своего меньшего, когда пришел час, Всеволод преставился тихо и кротко и присоединился к предкам своим, княжив в Киеве 15 лет, а в Переяславле год и в Чернигове год»{121}.
Из некролога становится ясным, что его составитель оценивал результаты правления Всеволода весьма скептично, представив его довольно слабым правителем, который едва справлялся с грузом ответственности, свалившимся на его плечи с вокняжением на киевском столе. В качестве главного достижения Всеволода, помимо его образцового поведения как христианина, автор выдвигал на первый план легитимный характер его вокняжения в Киеве. По-видимому, это была своеобразная дань «духу времени», тем веяниям, которые распространились в Печерском монастыре и за его пределами. Но, рассказывая о тех «досадах», которые из-за волостей причиняли ему племянники, летописец, однако, не упоминает о том, что в отношении них Всеволод руководствовался политикой «двойных стандартов», последовательно игнорируя интересы Святославичей. Некоторые из князей (Ярополк и Святополк Изяславичи, Давыд Игоревич) получали во владение от него свои «отчины» (наследственные волости), но можно заметить, что Всеволод руководствовался «отчинным» принципом только на Правобережье Днепра, тогда как на левом берегу реки он не реализовывался. По всей видимости, это было связано с его стремлением сохранить под своим контролем всю территорию «Русской земли» в Среднем Поднепровье.
