Реформация - Уильям Джеймс Дюрант
Примечательно и красноречиво свидетельствует о культурной жизнеспособности Германии в эту эпоху то, как много известных людей выступили в защиту Рейхлина: Эразм, Пиркгеймер, Пейтингер, Оеколампадиус Базельский, епископ Фишер Рочестерский, Ульрих фон Хуттен, Мутианус, Эобан Гессе, Лютер, Меланхтон, даже некоторые представители высшего духовенства, которые, как и в Италии, благоволили гуманистам. Имперские курфюрсты, князья и пятьдесят три города заявили о своей поддержке Рейхлина. Письма его защитников были собраны и опубликованы (1514) под названием Clarorum virorum epistolae ad Johannem Reuchlin. В 1515 году гуманисты выпустили еще более разрушительную книгу Epistolae obscurorum virorum ad venerabilem virum magistrum Ortuinum Gratium («Письма непонятных людей к почтенному магистру Ортуину Гратиусу, профессору литературы Кёльна»). Это одна из главных сатир в истории литературы. Она имела такой успех, что в 1516 году было выпущено расширенное издание, а годом позже — продолжение. Авторы выдавали себя за благочестивых монахов, поклонников Грация и врагов Рейхлина, а сами скрывались под гротескными псевдонимами — Николаус Капримульгиус (дояр коз), Иоганнес Пеллифекс (скорняк), Симон Вурст (колбасник), Конрадус Ункебунк. На латыни, нарочито плохой, чтобы подражать монастырскому стилю, писатели жаловались на насмешки, которые обрушивали на них «поэты» (так называли немецких гуманистов); они с нетерпением расспрашивали о преследовании Рейхлина; при этом они выставляли напоказ свое нелепое невежество, грубость своих нравов и ума; Они оспаривали нелепые вопросы в торжественной схоластической форме, цитировали Писание в подтверждение непристойностей и невольно высмеивали аурическую исповедь, продажу индульгенций, поклонение мощам, власть папы — самые темы Реформации. Вся грамотная Германия ломала голову над авторством этих томов; лишь позднее было признано, что Кротус Рубиан из Эрфурта, ученик Мутиана, написал большую часть первого издания, а Хуттен — большую часть продолжения. Разгневанный Лев X запретил чтение и владение книгой, осудил Рейхлина, но отпустил его, оплатив расходы, связанные с процессом в Шпейере (1520). Ройхлин, шестидесятипятилетний и измученный, удалился в безвестность, мирно растворившись в бликах Реформации.
В этом пожаре исчезло и немецкое гуманистическое движение. С одной стороны, с ним боролось большинство университетов; с другой стороны, реформаторы, участвовавшие в борьбе за жизнь, подкрепляли свое дело религиозной верой, сосредоточенной на личном спасении в потустороннем мире и не оставлявшей времени для изучения классической цивилизации или улучшения положения человека здесь, внизу. Немецкие гуманисты сами навлекли на себя поражение, не сумев продвинуться от греческой литературы к греческой философии, уйдя в грубую полемику или мистицизм, гораздо менее зрелый, чем у Экхарта. Они не оставили крупных трудов; грамматики и словари, которые, как надеялся Рейхлин, станут его «памятником более прочным, чем медь», были вскоре вытеснены и забыты. И все же кто знает, осмелился ли бы Лютер бросать свои «Давидовы выстрелы» в Тецеля и папу, если бы разум Германии не был в какой-то мере освобожден гуманистами от ультрамонтанских ужасов? Последователи Рейхлина и Муциана составляли энергичное меньшинство в Эрфурте, где Лютер проучился четыре года. И величайший немецкий поэт эпохи, воспитанный в гуманизме, стал пламенным глашатаем Реформации.
VII. УЛЬРИХ ФОН ХАТТЕН
В немецкой литературе этой эпохи до Лютера не было гигантов; была лишь удивительная кипучесть и плодовитость. Поэзия писалась для того, чтобы ее читали вслух, и поэтому ее приветствовали в коттеджах и дворцах. Мистерии и страсти продолжали разыгрываться, накладывая грубую набожность на сильный интерес к драматическому искусству. К 1450 году немецкая народная драма в значительной степени секуляризировалась. Даже в религиозные пьесы включались грубые и порой скандальные фарсы. 79 В литературе царил юмор; вот уже превратности и забавы Тиля Эйленшпигеля, этого странствующего плута (буквально — совиное стекло), пронеслись по Германии, его веселые проделки не щадили ни мирян, ни священников, а в 1515 году его приключения обрели печатную форму. В литературе, как и в искусстве, то и дело появлялись изображения монахов и священников, которых утаскивали в ад.8 °Cатира процветала во всех литературных формах.
Самой эффективной сатирой того времени стал «Нарреншиф» (1494), или «Корабль дураков», Себастьяна Бранта; никто не мог ожидать столь живого выступления от профессора права и классической литературы из Базеля. Брант представил себе флот (он забыл его в плавании, а позже назвал кораблем), укомплектованный дураками и пытающийся переплыть море жизни. Один дурак за другим разгуливают по сцене; одно сословие за другим подвергается ударам гневной плети юриста — крестьянин, механик, нищий, игрок, скряга, ростовщик, астролог, юрист, педант, пижон, философ, священник; тщеславие честолюбцев, праздность студентов, продажность торговцев, нечестность подмастерьев — все получают свою долю ударов, и Брант оставляет свое уважение только для благочестивого и ортодоксального католика, который посвящает свою жизнь тому, чтобы обрести рай. Прекрасно напечатанная, украшенная гравюрами на дереве, подчеркивающими каждую колкость повести, книга с триумфом шествовала по всей Западной Европе, выдержав дюжину переводов; наряду с Библией она была самой читаемой книгой того времени.
Брант нежно бил духовенство, но Томас Мурнер, францисканский монах, нападал на монахов и священников, епископов и монахинь с сатирой, которая была одновременно острее, грубее и остроумнее, чем у Бранта. Священник, говорит Мурнер, заинтересован в деньгах больше, чем в религии; он вымогает у прихожан все возможные гроши, а затем отдает часть своих доходов епископу за разрешение содержать наложницу. Монахини тайно занимаются любовью, и та, у кого больше детей, становится настоятельницей.81 Мурнер, однако, был согласен с Брантом в верности Церкви; он осуждал Лютера как очередного глупца, а в трогательном стихотворении Von dem Untergang des christlichen Glaubens оплакивал упадок христианской веры и углубление хаоса в религиозном мире.
Если огромная популярность этих сатир показала, с каким презрением даже лояльные католики относились к своему духовенству, то еще более страстные сатиры Ульриха фон Хуттена оставили все надежды на самореформирование церкви и призывали к открытому восстанию. Ульрих родился в рыцарской семье во Франконии и в одиннадцать лет был отправлен в монастырь Фульда с надеждой, что станет монахом. После шести лет испытательного срока он сбежал (1505) и вел жизнь странствующего студента, сочиняя и читая стихи, прося милостыню и часто оставаясь без крова, но нашел средства, чтобы заняться любовью с
