Блог «Серп и молот» №6 2024 - Петр Григорьевич Балаев
И что Василий Ефимович увидел на заводе:
«Тут застал я большие перемены. Бросалась в глаза явная милитаризация завода.
В шрапнельном и в других мастерских на каждом шагу встречались за станками… солдаты. Военная промышленность настолько разрослась, потребность все в новых и новых пушках, снарядах так стремительно увеличивалась, что все острее чувствовался недостаток в рабочей силе, в квалифицированных рабочих.
Специалистов, да и не только специалистов, начали возвращать с фронта и посылать на военные заводы.
Правительство стремилось таким образом убить двух зайцев; поддержать военную промышленность и заодно укрепить свои позиции. Рабочие-солдаты подчинялись воинской дисциплине, ходили в форме, за участие в забастовках подвергались военно-полевому суду. По замыслу военных начальников, солдаты должны были стать на заводах опорой режима. Солдат-рабочий — каратель! Лучше и не придумаешь. Все эти тонкие, с далеким прицелом расчеты оказались построенными на песке. Это хорошо видно на примере Путиловского завода.
К моему возвращению в Питер число солдат на заводе достигло пяти тысяч. Первое время солдаты, среди них было немало вчерашних крестьян, всячески избегали разговоров о политике. Никому не хотелось обратно в окопы — под шрапнель и пули.
Но совместная работа, уроки войны, общие заботы и общая ненависть не могли не сблизить фронтовиков с путиловцами.
Солдаты 1916 года уже не были прежней серой послушной массой, готовой по приказу командиров стрелять в своих же братьев-рабочих.
Солдаты все чаще и все более открыто высказывали свое недовольство притеснениями, низкой платой. Воинская дисциплина слабела с каждым днем.
Военный директор завода генерал-майор Дубницкий запугивал солдат приказами. Но на это мало кто реагировал.
— Погоди, генерал! Еще не то увидишь! — грозились солдаты.
С одним из таких солдат-рабочих я крепко подружился. Звали его Сеня — Семен Эртман. Он тоже успел понюхать пороху. После ранения и лазарета вместе с другими попал на Путиловский завод. Работал Сеня фрезеровщиком в турбинной мастерской верфи. Мы на пару с ним распространяли листовки Петербургского комитета РСДРП(б).»
И, если вы будете читать мемуары Васильева, то обратите внимание, пока он был на фронте, в действующей армии — нет ни слова о политической деятельности. И если бы запасные гвардейские полки догадались не в столице разместить, бок о бок с питерским пролетариатом, насквозь пропитанным революционной пропагандой, то такого эффекта, как в феврале 1917 года, не получили бы.
Но при всем этом, разве солдаты гвардейских полков начали выступление? С них разве началось? Казалось бы, служба — ад. Издевательства офицеров. Среди солдат много фронтовиков, уже хлебнувших крови, которых чем-то напугать было трудно. Оружие — на руках. Что нужно еще для бунта, хотя бы?! Только если бы в Петрограде не случилось восстания рабочих, эти гвардейские полки с развернутыми знаменами уехали бы на фронт.
И даже уже после успеха восстания, после отречения царя, говорить о том, что армия была большевизирована — очень и очень сильно преувеличивать. Во-первых, даже в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов у большевиков не было большинства, большинство получили как раз эсеры и меньшевики — оборонцы.
Кстати, в мемуарах В. Е. Васильева есть интересный момент, касаемый Приказа № 1. Писались воспоминания уже в 70-е годы, поэтому, например, в них нет ни слова о Ворошилове, о роли Климента Ефремовича, даже про то, что именно он возглавлял демонстрацию рабочих Путиловского завода, навстречу которой вышел Измайловский полк, в котором автор служил. Нет там ничего и о Молотове, возглавлявшем Петербургский комитет РСДРП(б). Сусловская цензура этого не пропустила бы. Но зато осталось такое:
«1 марта произошло событие огромной важности. Объединенное заседание рабочей и солдатской секций Совета при участии большевиков разработало (это была крупная победа нашей партии) приказ № 1 Петроградского Совета, обязательный для всех частей гарнизона. Я хорошо помню этот приказ, преградивший в послефевральские дни путь реакции, контрреволюционным элементам к оружию. Приказ предписывал войскам подчиняться только Петроградскому Совету и своим полковым комитетам. Оружие отныне должно было находиться в распоряжении солдатских комитетов и не подлежало выдаче офицерам даже по их требованию. Солдатам предоставлялись гражданские права, которыми они могли пользоваться вне службы и строя.
Приказ № 1 (солдаты отлично понимали, кто был его инициатором) еще выше поднял авторитет большевиков.»
И даже к осени 1917 года, уже накануне Октября ситуация с армией была очень и очень неопределенной. Даже после неудачного летнего наступления 1917 года. Как-то на вечере у Кремлевских курсантов И. В. Сталина попросили рассказать о Ленине, и вот что Сталин сказал про дни после Октябрьской революции, когда Главнокомандующий Духонин объявил бойкот политике Советского правительства:
«Первые дни после Октябрьской революции, когда Совет Народных Комиссаров пытался заставить мятежного генерала, главнокомандующего Духонина, прекратить военные действия и открыть переговоры с немцами о перемирии. Помнится, как Ленин, Крыленко (будущий главнокомандующий) и я отправились в Главный штаб в Питере к проводу для переговоров с Духониным. Минута была жуткая. Духонин и Ставка категорически отказались выполнить приказ Совнаркома. Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 14-миллионная армия, подчинённая так называемым армейским организациям, настроенным против Советской власти.»
Вот так вот. Это только в головах наших леваков всё просто было: большевики выбросили лозунг «Земля — крестьянам» и вся армия, крестьянская в массе своей, пошла за большевиками. В жизни только не так всё просто, как в схемах умственно неполноценных. Настолько всё непросто, что армейская масса, наплевав на призывы большевиков защищать уже ее, этой массы, Отечество, бросила фронт и побежала по домам делить землю. Уже и Ленин потом почти прямым текстом говорил: да и черт с ней, с этой армией, проще ее распустить и создать новую, пусть солдаты вернутся домой получат землю и потом мы посмотрим на тех, кто у них попробует землю отобрать.
И это всё происходило после того, как страна пережила революцию 1905 года, столыпинскую реакцию, в условиях сословного государства, сословного разрыва между основной армейской массой и командным составом, в условиях армии массовой мобилизации, в условиях непопулярной и затяжной войны, войны с огромными человеческими потерями, с тяжелыми поражениями. Единственная политическая сила, которая представляла интересы основной армейской массы, солдатской, были большевики — и так всё было непросто. И армия шла не впереди политических процессов, а в хвосте их.
А что
