Елена Галкина - Русский каганат. Без хазар и норманнов
О нашествии русов на Каспий ал-Мас‘уди рассказывает со слов местных жителей. Из других источников конкретно об этом походе ничего не известно. Более поздний прикаспийский автор Ибн Исфандийар в «Тарих-и Табаристан» (1216–1217)[52], а за ним Амули и Захир ад-дин Мар‘аши утверждают, что первый поход русов на Каспий (Абаскун) состоялся в годы правления Алида ал-Хасана ибн Зайда (864–884)[53], но достоверность сведений о нем сомнительна, т. к. ал-Мас‘уди ясно говорит о том, что поход после 300 г.х. был первым. По Исфандийару, состоялось еще два набега в нач. X в. (16 кораблей и «большим числом»).
Ал-Мас‘уди нигде не локализует русов, кроме берегов Черного моря. Вообще в «Мурудж» русы упоминаются только в связке со славянами или в связи с Черным морем (Нитс)[54]и с морскими походами: на Каспий после 300 г.х., на ал-Андалус – до 300 г.х., причем в последнем случае он выводит этническую принадлежность нападавших из определения их жителями ал-Андалус как маджусов[55], известий о контроле русов над Черным морем, а также факта связи между Черным морем и Средиземным. Эти свидетельства вообще логически связаны больше, чем кажется на первый взгляд.
Раздел «Русы и их разновидности» в главе «Описание горы Кабх и рассказы о народах» начинается так: «Русы: много народов и много разновидностей. Среди них те, кого называют ал-луз‘ана (اﻟﻟﻮذﻋانة), и они самые многочисленные. Они приезжают с торговлей в страну Андалус, Румийю[56], Кустантинийю и Хазар»[57]. О загадочных «ал-луз‘ана» сломано немало копий, но и графически, и в контексте «Золотых копей» наиболее обоснованной представляется давняя конъектура Д. А. Хвольсона ﺍﻠﻧﺭﻤﺎﻨﺔ – ан-нурмана[58], хотя этноним «нурмана» больше нигде в «Золотых копях» не упоминается.
Из этого, безусловно, следует, что ал-Мас‘уди отождествлял русов и язычников, прибывших в ал-Андалус до 300 г.х., но главный вопрос – как географ пришел к данному отождествлению, было ли оно результатом беседы с информантом или самостоятельным выводом ученого? Мне представляется, что здесь мы имеем дело именно с гипотезой самого ал-Мас‘уди, частью которой являются не имеющие аналогов ни в одном другом источнике упоминания об Андалусии и Риме как о торговых партнерах русов.
В описании истории Византии ал-Мас‘уди пишет о Константинопольском проливе, что в него из моря Мантш приплывают корабли русов и другие[59]. У морей Мантш и Нитш располагаются земли русов и булгар[60]. В описании видов изумруда, посвященном в основном Судану, имеется список правителей запада (магриб): Ифранджа, Нукбард, Андалус, Джалалика, ал-Ушкунд, сакалиба и рус[61].
Русов географ считает прекрасными мореходами, единственными, у кого технические характеристики кораблей позволяют плавать по Черному морю: «В низовьях реки хазар есть устье, связанное с заливом моря Нитс, и это море русов, по нему никто не плавает, кроме них. Они на одном из его берегов, и это великий народ языческий, не подчиняющийся ни царю, ни закону. Среди них торговцы, приезжающие к царю ал-баргаз. В земле русов есть большой рудник серебра[62], похожий на рудник серебра, который есть на горе Банджахир[63]в земле Хорасана»[64]. Из этой цитаты видно, что пока никакой Андалусии среди торговых путей русов не упоминается, а русы четко и однозначно локализованы на берегу Черного моря и занимаются торговлей с народом баргаз, который тоже проживает на этом море. В описании этноса ал-баргаз арабский Геродот соединил сведения о мусульманской Волжской Булгарии и болгарах Северного Причерноморья. Эта ошибка, основанная на идентичности этнонимов, приводила географа к убеждению, что путь в Черное море лежит только по основному руслу Итиля – реки хазар. Настоящее же русло Волги ал-Мас‘уди называл рекой Буртас и, опираясь на свидетельства очевидцев, писал, что по реке Буртас также можно достичь пределов баргаз (булгар)[65].
Итак, Черное море, связанное Константинопольским проливом со Средиземным (морем Рум), находится во власти русов и булгар, при этом пересекать его на кораблях могут только русы. Теперь вернемся к нападению на Андалусию.
По словам андалусийцев, которые приводит ал-Мас‘уди, некие маджусы-язычники появляются в море у их берегов раз в 200 лет из пролива, вытекающего из моря Укийанус[66], но не из Гибралтара. Ал-Мас‘уди высказывает свою точку зрения, откуда могли появиться корабли с тысячами маджусов на борту, которые подвергли разграблению побережье: «Я думаю, а Аллах знает лучше, что этот пролив [из которого приплыли маджусы. – Е. Г.] связан с морями Майтш и Нитш[67]и эти люди (умма) из русов, которых мы ранее упоминали в этой книге, ибо никто, кроме них, не пересекает эти моря, соединенные с морем Укийанус»[68].
Это свидетельство – явная параллель с известным сообщением автора 2-й пол. IX в. Йа‘куби (ум. 284/897) в «Китаб ал-Булдан» (ок. 278/891), где говорится о нападении маджусов, которых называют русами, на Ишбилию (Севилью) в 229/844 г[69]. Интересно, что ни в одном другом источнике, где нападение маджусов на 54 или 70 длинных кораблях (по 16 гребцов с каждой стороны) описано гораздо подробнее, они не названы русами. Результаты набега были неутешительны: грабители бежали, потеряв от 4 до 13 кораблей и от 70 до нескольких сотен убитыми.
В ряде сочинений по истории Магриба грабители определяются как ал-маджус ал-урдуманиййун. Этот же термин применяется к организаторам набегов на ал-Андалус 858, 966, 971, 1064 гг., причем последний поход был организован уже христианской армией, в которую входили и норманны[70]. Магрибийский автор Ибн Дихъя (ум. 632/1235) рассказывает о том, что эмир Кордовы Абд ар-Рахман II (206–38/822–52) отправил к маджусам посольство. Резиденция правителя маджусов находилась на большом острове в Укийанусе, и на многочисленных соседних островах также жили маджусы. Далее Ибн Дихъя поясняет, что эти маджусы, жители этих островов, были маджусами в прошлом, а к его времени большинство уже христианизировано.
У Йа‘куби сообщение о маджусах-русах сопряжено с локализацией ал-Андалус «на западе моря, которое течет к морю ал-Хазар»[71], т. е. логика та же, что и у Масуди. Но если последний обоснованно спорит с представлением о непосредственном соединении морей от Каспия до Укийануса в рамках единой морской системы, то Йа‘куби, похоже, полагал именно так. Более точно утверждать нельзя, ибо в сочинении Йа‘куби утрачены часть 3-й и 4-й книги, касающиеся как раз описания восточной Аравии, Хузистана, Фарса, Индии, всего севера и начала запада. Скорее всего, и Ма‘суди, и Йа‘куби сделали свои выводы из успехов русов на Черном море, первый достоверно известный из которых датируется 860 г., нашествием на Константинополь.
Это предположение подтверждается фрагментом из «Книги путей и стран» Ибн Хаукаля – географа, лично посещавшего ал-Андалус. Его текст и карта хорошо демонстрируют, насколько отличались представления ученых Средневековья от того, что известно нам. Так, земля славян видится Ибн Хаукалю огромной территорией, с одной стороны граничащей с Андалусией, а с другой упирающейся в территории булгар и хорасанских гузов[72]. Но самое главное – что через Константинопольский пролив в ал-Андалус иногда проникают «корабли русов и тюрок-печенегов, а также немало людей из славян и булгар»[73]. Убеждение, что по океану плавать невозможно, прочно жило и в тех ученых, которые бывали в Андалусии. Вряд ли можно представить, что Ибн Хаукаль лично видел печенегов-мореплавателей или слышал подобный рассказ от очевидцев. Гораздо вероятнее, что маджусы из повествований жителей ал-Андалус превратились в сочинении географа в те языческие народы, которые могли приплыть к этой земле единственным возможным путем – через Босфор. Ведь в Средиземноморье язычников уже не было.
Конечно, в ал-Андалус знали, что по Укийанусу плавают корабли, но в более восточных областях арабского мира бытовало прочное представление, что плавать по океану невозможно, поэтому ал-Мас‘уди, Йа‘куби и Ибн Хаукаль независимо друг от друга, опираясь на рассказ о внезапном морском нашествии маджусов на Севилью, пришли к выводу, что кроме русов, никто этого сделать не мог – ведь появиться маджусы могли только со стороны Средиземного моря, но никак не с запада, а среди народов, теоретически имеющих возможность проникнуть в море Рума воинственными морскими походами к сер. X в. прославились только русы. Именно таков был наиболее вероятный путь создания книжного отождествления русов с морскими разбойниками – норманнами, напавшими на Севилью в 844 г., – сюжета, изредка появлявшегося на страницах средневековой арабской литературы.
