А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
Иными словами, метод «массированного психологического воздействия» должен был привести к тому, что вместо борьбы с властью подпавший под действия этого метода диссидент вынужден был тратить свои усилия на борьбу за жизнь, за существование.
Применялся ли этот метод к А.И. Солженицыну? Нет. Более того, органы госбезопасности не мешали ему получать гонорары за не публиковавшиеся произведения, а также улучшать жилищные условия.
И хотя деятельность А.И. Солженицына всё больше и больше расходилась с интересами советского государства, а его слава росла, КГБ ничего не предпринимал, чтобы противодействовать этому.
Между тем, чтобы дискредитировать А.И. Солженицына, достаточно было бы допустить «утечку» сведений о том, что все разговоры о его преследовании не соответствуют действительности, а далее не только указать выплаченные ему авансы и гонорары за неопубликованные произведения, но и сообщить о предоставленной ему трёхкомнатной квартире. Не сомневаюсь, многих его поклонников как у нас, так и за границей эти факты заставили бы задуматься. Между тем не было опубликовано даже официального сообщения о солженицынских рукописях осенью 1965 г.
КГБ бездействовал и в 1967 г., когда А.И. Солженицын выступил со своим «Письмом к съезду писателей» и стал превращаться в одного из кумиров диссидентского движения.
В. C. Бушин показал, что целый ряд содержащихся в этом письме утверждений были лишены оснований. Почему же нельзя было указать на это? И если в советской печати письмо предпочли замолчать, о нём писали за рубежом. Почему даже за рубежом КГБ ничего не было сделано для его опровержения?
Продолжал он бездействовать и в 1968–1970 гг., когда фамилия писателя появилась в списках кандидатов на Нобелевскую премию, хотя было очевидно, какое значение будет иметь присуждение этой премии человеку, открыто вступившему в противоборство с существовавшей политической системой. Единственно, что было сделано, — летом 1968 г. на страницах «Литературной газеты» появилась упоминавшаяся статья «Идейная борьба. Ответственность писателя», которая могла дискредитировать А.И. Солженицына в глазах законопослушных советских граждан, но лишь способствовала укреплению его авторитета как среди оппозиционно настроенной советской интеллигенции, так и за рубежом[526].
Ещё в большей степени способствовало этому его исключение осенью 1969 г. из Союза писателей и публикация на страницах «Литературной газеты» новой статьи, предлагавшей ему убираться за границу[527]. Подобные действия создавали Александру Исаевичу ореол гонимого писателя и тем самым способствовали присуждению ему Нобелевской премии.
И только после того, как он стал лауреатом этой премия, а за рубежом вышел его новый роман «Август четырнадцатого», на свет появился сборник статей «Пресса о Солженицыне», содержащих критические отклики на его роман. Однако даже этот сборник был издан на ротапринте тиражом всего в 100 экземпляров![528]
Получается, что на протяжении 1965–1971 гг. органы госбезопасности не предпринимали никаких мер, чтобы парализовать подпольную литературную деятельность писателя и прежде всего не допустить завершение им работы над «Архипелагом».
Более того, когда А.И. Солженицын опубликовал «Август четырнадцатого», в КГБ возникла идея издать его в СССР. «В противовес солженицынскому “Августу четырнадцатого” мы помогли Яковлеву написать “1 августа 1914”. Даже хотели выпустить однотомник из этих двух произведений — яковлевского и солженицынского. Но в ЦК партии не оценили нашей идеи»[529].
И только в 1971–1973 гг., если верить А.И. Солженицыну, КГБ перешёл к активным действиям против него: начал шантажировать его «бандитскими письмами», хулиганскими звонками, передаваемыми через посредников угрозами, требованием денег и т. д. Таким образом, по мнению Александра Исаевича, его пытались заставить его отказаться от борьбы с советской системой или же уехать за границу[530].
Оставляя в стороне вопрос о том, насколько эти сведения соответствуют действительности (хотя это тоже немаловажный вопрос), нельзя не отметить, что в распоряжении КГБ были гораздо более действенные средства для решения как одной, так и другой задачи. Если же он ограничился только названными мерами, то они или были направлены на то, чтобы подтолкнуть А.И. Солженицына к более крайним действиям, или представляли собою примитивную инсценировку борьбы с писателем.
Найдутся читатели, которые скажут: но ведь КГБ пытался устранить писателя. Действительно, в 1992 г. на страницах газеты «Совершенно секретно» журналист Д. Лиханов поведал сенсационную историю о покушении на А.И. Солженицына. Подобное открытие было сделано им на основании рассказа бывшего сотрудника Управления КГБ по Ростовской области полковника Бориса Александровича Иванова[531].
По словам Б.А. Иванова, днём 8 августа 1971 г. он был вызван к своему начальнику, который познакомил его с «гостем» из Москвы и поручил ему оказывать «гостю» содействие в наблюдении за приехавшим из Москвы А.И. Солженицыным. На Б.А. Иванова была возложена задача «оперативно проверять контакты и связи объекта», а затем все собранные «материалы отослать в Москву». Вечером Б.А. Иванов вместе с «московским гостем» поехали в город Каменск, где заночевал писатель, а утром вслед за ним — в Новочеркасск. Здесь Б.А. Иванов остановился в гостинице. Днём вместе с «московским гостем» и ещё одним незнакомцем он отправился на машине в город, где на одной из улиц они встретили А.И. Солженицына.
Дальше, по словам, Б.А. Иванова, события развивались следующим образом. Когда Александр Исаевич вышел из машины и зашёл в магазин, вслед за ним устремился один из московских спутников Б.А. Иванова, натянув при этом на руки, несмотря на жару, кожаные перчатки. Через некоторое время он вернулся и облегчённо сказал: «Все, крышка, теперь он долго не протянет». И хотя прямо это не говорилось, из дальнейшего разговора в машине Б.А. Иванов понял, что в магазине А.И. Солженицыну был сделан укол[532].
По свидетельству Александра Исаевича, в тот же день он почувствовал себя плохо, на его теле появились то ли волдыри, то ли ожоги, 11 августа на станции Тихорецкая он вынужден был сесть на поезд и вернуться домой[533].
«От Бориса Иванова посмертно, — пишет А.И. Солженицын, — дошла до меня собственноручная записка… где он перечисляет участников попытки убить меня в 1971 г. Приехавший из Москвы руководитель группы — Рогачёв Вячеслав Сергеевич, имея прикрытие Агентства печати «Новости» (АПН), т. е. удостоверение и визитную карточку корреспондента АПН. Убийца исполнитель — подполковник Гостев, имя, кажется, Виктор. После операции был направлен резидентом контрразведки в Болгарию… и ещё помощник Рогачева — Гусев Владимир»[534].
В этой истории много абсурдного.
Во-первых, совершенно непонятно, для чего необходимо было присутствие Б.А. Иванова в Новочеркасске, если поставленная перед ним задача заключалась в том, чтобы «проверять контакты и связи объекта, выявленные наружным наблюдением», а «материалы отослать в Москву». Во-вторых, очень странно, что в Новочеркасске «московский гость» взял его с собой на операцию, ведь даже самый неопытный убийца понимает: чем меньше свидетелей преступления, тем лучше. В-третьих, совершенно невероятно, чтобы профессиональный киллер в присутствии постороннего человека стал делиться своими впечатлениями о совершённом им покушении. В-четвёртых, B.C. Рогачев, который фигурирует в рассказе Б.А. Иванова как руководитель покушения, действительно был сотрудником АПН и поэтому никакого участия в покушении принимать не мог. В-пятых, совершенно невероятно, чтобы сотрудники КГБ, занимавшиеся подобной деятельностью, не только отправлялись на операцию с подлинными документами, но и называли свои настоящие фамилии первому попавшемуся им человеку, даже из органов КГБ.
Очевидно, что история, рассказанная Б.А. Ивановым, — это «газетная утка». Если бы Александр Исаевич верил в неё, он не ограничился бы её пересказом в своих мемуарах и потребовал бы от прокуратуры расследования.
На основании текстологического анализа «воспоминаний Иванова» B.C. Бушин не только поставил под сомнение их подлинность, но и высказал мысль о причастности к составлению этого апокрифа самого её героя — А.И. Солженицына[535].
Очень странно КГБ боролся с ним, когда появился первый том «Архипелага». Вскоре после его высылки за границу Агентство печати «Новости» издало сборник статей под названием «В круге последнем»[536]. Статьи имели своей целью дискредитацию не только книги «Архипелаг ГУЛАГ», но и её автора. Сборник был подписан к печати уже 13 марта 1974 г.[537], что свидетельствует о необыкновенной оперативности. Однако знакомство со сборником не может не вызывать удивления. Для разоблачения писателя были приглашены 35 авторов. Однако за небольшим исключением каждому из них было предоставлено всего по несколько страничек, в результате чего весь сборник составил лишь 172 страниц. Неудивительно, что подавляющее большинство публикаций — это совершенно бессодержательные гневные эмоции. Но самое поразительное заключалось в другом. Сборник статей был издан на ротапринте тиражом всего в 600 экземпляров[538]. Даже сейчас такой тираж считается ничтожным. В те времена обычным изданием считался тираж не менее 15 тыс. экземпляров. Издания массового характера, а рассматриваемый сборник имел смысл только в том случае, если был доступен массовому читателю, предполагали тираж не менее 50–100 тыс. экземпляров[539].
