Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории
Впрочем, Ленин не оспаривает своей вторичности. Он – апологет Маркса. В схватке идеологий он – передовой боец марксова войска, защитник интересов пролетариата. Против кого? Ульянов обвинял Михайловского в мещанстве, ни мало не смущаясь тем, что прагматизм мещанина куда ближе логике экономического детерминизма, осуждаемой теоретиком народничества, чем этический субъективизм Михайловского. Чтобы как-то оправдать свою характеристику, Ульянов квалифицирует в качестве мещанина (но не крестьянина) мелкого производителя, хозяйствующего при системе товарного хозяйства. Но тогда это – и сам Ульянов.
На противника Ульянов смотрит свысока. Позднее в ссылке Ульянов писал: «народник выбрасывает за борт всякий исторический реализм, сопоставляя всегда действительность капитализма с вымыслом докапиталистических порядков»[980]. Здесь юный марксист явно спутал народничество и славянофильство. И тут же он ссылается на работы народника А. Энгельгардта, описывавшего мелкособственнические черты поведения крестьян. Получается, что народник далеко не всегда занимается «фальшивой идеализацией» (выражение Ульянова) русской деревни. Ульянов признает, что более раннее народничество ближе к его позиции своей революционностью и откровенностью (как тот же Энгельгардт). Так значит дело не в народничестве, а в переживаемой эпохе общественного затишья, когда наиболее заметные теоретики и у народников, и у марксистов – легалисты. Но если легальные марксисты близки к фатализму и предпочитают союз с либерализмом, то легальные народники, хотя и тяготеют к некоторым славянофильским идеям, не отрицают в то же время значения модернизации, готовы взять в будущее ее положительные черты, но в то же время стремятся сохранить те институты общества, которые позволят смягчить издержки модернизации и подготовить почву для социализма. Михайловский не идеализирует общину настолько, чтобы считать ее коммуной. Но он считает деревенское самоуправление полезным и потому защищает.
Работа Ульянова, еще неопытного публициста, весьма беспорядочна. Он прыгает от темы к теме, перемешивает аргументы с руганью, так что из его текста трудно понять, что такого зловредного утверждает этот самый Михайловский. Но замысел Ульянова грандиозен – защитить марксизм от нападок идеологов народничества по всем статьям их критики. В кривом зеркале статьи Ульянова Михайловский предстает еще большим глупцом, чем карикатурный Прудон из книги Маркса «Нищета философии». Но, придя к власти, Ленин распорядился высечь имя Михайловского на обелиске с перечнем крупнейших социалистических мыслителей. Это не случайно – по мере исследования проблем, поставленных перед Ульяновым Михайловским, отношение Ленина к ним менялось.
Михайловский утверждает, что с помощью экономического материализма нельзя понять роль национального вопроса. Вместо внятного объяснения, в чем же заключается марксистское объяснение национального вопроса, Ульянов излагает марксистский план решения проблемы: «сплочение класса угнетенных против класса угнетателей» в каждой стране независимо от национальных различий, а также – объединение этих классовых партий в международную организацию[981].
Ульянов напрасно не прислушался к предупреждению Михайловского: «Международное общество рабочих, организованное в целях классовой борьбы, не помешало французским и немецким рабочим в момент национального возбуждения резать и разорять друг друга»[982]. Правота Михайловского стала окончательно ясна во время краха Второго Интернационала в августе 1914 г. Мысль Михайловского стала постановкой задачи, программой исследования национального вопроса Лениным, который накануне и во время Первой мировой войны нашел наконец свое объяснение связи национальных и социально-экономических факторов.
Программой исследований Ленина станет и требование Михайловского «не сшибать лбами трудовые слои общества»[983]. Ленин не откажется от идеи превосходства пролетариата над крестьянством, но будет искать возможности создания рабоче-крестьянского союза.
Программой для исследований Ленина станет и указание Михайловского на то, что концентрация производства сама по себе не устраняет разобщение работников. Опыт ХХ века подтвердил, что господство индустриализма ведет к атомизации человеческих отношений. Более того, концентрация сама по себе не ведет к выработке психологии классовой солидарности и социального освобождения. Для этого необходимо просветительское воздействие извне, которое Михайловский связывал с обстановкой политических свобод[984]. Ленин в конце жизни также выдвинет просветительские задачи на первый план своей стратегии продвижения к социализму.
Автор наиболее подробной из современных биографий Ленина В.Т. Логинов утверждает: «в противоположность Михайловскому, предлагавшему сначала просвещать, а уж потом бороться, Ульянов считал, что в российских условиях ждать, когда с помощью кружков саморазвития, воскресных школ, специальных книжек и лекций будет достигнут должный (??) уровень сознания и организованности, – бессмысленно»[985]. Характерно, что, отдавая пальму теоретического первенства Ульянову, В.Т. Логинов не приводит ни одной цитаты из Михайловского. Михайловский не определяет, какой уровень сознательности является «должным», он просто видит, что без целенаправленной работы над повышением уровня культуры работников волна классовой борьбы приведет к погромам и резне. Ленин смог убедиться в серьезности этого предупреждения в 1918-1922 гг.
В.Т. Логинов продолжает воспроизводить логику рассуждений Ленина: «А между тем опыт 90-х годов говорил о том, что ничто не оказывает столь мощного организационного и воспитательного воздействия на массу рабочих, как сама борьба, и в частности такая ее форма, как стачка»[986]. Стачка организует рабочих, но стачка, перерастающая в бунт и погром, может облегчить властям задачу разгрома уже создавшейся структуры рабочего движения. Об этом тоже предупреждал Михайловский. Есть и еще одно обстоятельство, которое станет сюрпризом и для Ленина, да и для большинства социал-демократов после 1917 г. – самые организованные рабочие, сплотившиеся в борьбе против старого строя, вовсе не готовы с тем же рвением, с которым они вели борьбу против капиталистического работодателя, работать на нового, «коммунистического».
И уж тем более индустриальная культура не готовит пролетария к управлению обществом. Индустриальное развитие способствовало росту общей культуры населения, который является предпосылкой социалистического развития. Однако накопление культурного потенциала было односторонним – рост технологической культуры очевидным образом опережал общегуманитарное и демократическое культурное развитие. И это было не только специфической российской чертой. Индустриальная система, основанная на специализации, четком выполнении управленческих команд, инструментализации человека, требует технологической грамотности, а не гуманитарной, без которой невозможно компетентное решение социальных проблем.
* * *В. Ульянов в полемике с народниками преувеличивал степень развития капитализма в России. Продолжением этой линии его рассуждений стала книга «Развитие капитализма в России», которая как раз и была посвящена доказательству значительности успехов капитализма в деревне. Это исследование до сих пор сохраняет научную ценность, хотя и справедливо критиковалось за преувеличение степени развития капитализма в выводах книги. Научная заслуга Ульянова в том, что он перечислил все, что только можно было тогда найти капиталистического в деревне. Но могло ли это перечисление доказать, что капитализм в России «развит»? Как-то развит, но менее развит, чем в Германии (где социал-демократы и в 1919 году не нашли достаточных предпосылок для социализма).
Пошла ли Россия по пути капиталистической модернизации, стал ли этот процесс необратимым? Марксисты утверждают, что стал. Но Ленин идет дальше своих более умеренных коллег. Раз капиталистическое развитие зашло так далеко, то пора ставить новые, социалистические задачи. И здесь Ленин неожиданно оказывается на стороне народников, которые также предлагают ставить социалистические задачи, даже если капитализм и недостаточно развит. Из этого последует ограниченное сближение Ленина с народничеством, когда марксистская конструктивная модель социалистического и коммунистического общества будет осуществляться с опорой на российскую социальную почву – не только на пролетариат, но и на крестьянство.
Ленин, как в свое время Маркс, ищет социальную армию для осуществления социального проекта. Сначала это – пролетариат. Но когда в ходе революционных действий выяснится, что эта армия слишком мала и еще недостаточно развита, Ленин предложит социал-демократам вступить в союз с революционной частью крестьянства и мещанства. Соответственно, и власть в понимании Ленина станет не чисто рабочей, а рабоче-крестьянской (ходя в действительности, как показал еще Бакунин, «рабоче-крестьянские» органы власти будут состоять из бывших рабочих и бывших крестьян, а также бывших мещан, дворян, интеллигенции и других слоев разрушающегося социума бывшей Российской империи).
