Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории
Впрочем, формула Михайловского не имеет прямого отношения к спору о пролетариате и капитализме. Она сформулирована в более общем виде. Насколько она верна с учетом сделанной нами поправки? Вопрос не праздный. Плеханов вспоминает о демократии. Демократия нужна и буржуазии, и пролетариату. Это значит, что и Плеханов, подобно Каутскому, считает «демократией» либеральное государство. Но как раз здесь Михайловский прав – введение демократии для элиты, каковой является парламентская республика, усиливает позиции социальных верхов в большей степени, чем пролетариата, у которого нет средств на прессу, который не может заставить подчиняться себе даже социал-демократических парламентариев, не говоря об остальных представителях власти. Рабочий класс и другие «низы» получают выгоду от демократических преобразований лишь постольку, поскольку «демократическое» государство занимается улучшением именно их положения. Что касается реальной демократии, то есть народовластия, то она выгодна «низам» пирамиды, но не выгодна «верхам», в том числе буржуазии.
Все это не значит, что Михайловский выступает против либеральных свобод – он и за них боролся. В это время они были нужны не «всему обществу», а преимущественно средним слоям. Но теоретик народничества предостерегает от иллюзий по поводу борьбы за интересы «общества», устроенного пирамидально. Даже если государство будет называться «демократическим» «пролетарским» или «рабоче-крестьянским», его пирамидальная организация предопределяет преимущественную выгоду именно «верхов», осуществляющих социальные и «национальные» проекты, задуманные якобы в интересах всего общества.
В конце века именно Михайловский, несмотря на все атаки марксистов, стал лидером оппозиционного общественного движения, и не только социалистического. На этом основании его иногда называют лидером «либерального народничества». Этот термин очевидно некорректен – Михайловский является социалистом, а не либералом. Слово «либеральный» может употребляться также в значении «менее авторитарный» (например – «либеральные коммунисты» 80-х гг. ХХ в.), но поскольку большинство народников и так не разделяют авторитарных идей, то к ним этот термин не применим ни в каком значении. Михайловский – легальный народник. Слово «легальный» указывает не на его принципы (мы видели, что он сотрудничал и с подпольем), а на ситуацию, в которой развернулась его общественная деятельность.
В 80-90-е гг. легальность общественных течений была вынужденной – власть научилась оперативно подавлять подпольную активность, а революционного подъема в стране не наблюдалось. Но и легальные круги по мере изменения ситуации могли стать штабами революционных армий. Так и произойдет в 1905 г.
Легальные формы полемики накладывали на мысль авторов очевидные ограничения, и лишь по мере развертывания дискуссии становилось ясно, являются эволюционные взгляды делом принципа (как у Струве), или тактическим прикрытием (как в экономических работах Ленина). При этом между легальным народничеством и подпольными народническими революционными кружками существовали связи. Идейный лидер легальных народников Н.К. Михайловский пользовался популярностью среди народнической молодежи как теоретик, легальные народники приходили на полу-подпольные дискуссии, в которых участвовали радикалы как народнического, так и марксистского направлений.
Современный исследователь В. Блохин утверждает, что в конце 80-х – 90-е гг. произошел переход Михайловского «от социализма к демократии»[997]. В это время к Михайловскому и его взглядам стала проявлять симпатии либеральная земская общественность. Но это свидетельствует в большей степени об эволюции земской интеллигенции, чем о каком-то пересмотре взглядов Михайловского. Во всяком случае, не приводится текстуальных подтверждений отказа Михайловского от социалистической позиции. Вполне естественно, что в условиях царской России Михайловский не имел возможности писать о социалистической перспективе регулярно.
Можно согласиться с В. Блохиным в том, что Михайловский в этот период «по праву становится лидером российской демократии»[998]. Но при чем же здесь «переход от социализма»? Лидером освободительного демократического движения вполне может быть и социалист, а противопоставлять социализм Михайловского (и близких ему направлений народничества) и демократию вообще бессмысленно. Это – демократический социализм, который может выдвигать и собственно социалистические, и общедемократические требования. В обстановке конца 80-х – 90-х гг. Михайловский концентрировался на общедемократических задачах. Основные социалистические идеи были им уже изложены, а политическая ситуация требовала борьбы за гражданские свободы.
Марксистские и пост-марксистские авторы, воспитанные на ленинской доктрине смены этапов общественного движения, принимают без доказательств факт победы марксистов над народниками в полемике 90-х гг. «Михайловский не хотел признать, что ему на смену приходит иная доктрина, идеология, наконец – иные властители дум»[999]. И правильно делал. Они не «приходили на смену», а существовали наряду с народничеством. Схема, в соответствии с которой народничество в конце XIX века оказалось вытесненным марксизмом, осуществилась лишь в воображении марксистов. Влияние, которое оказал марксизм на народничество, несомненно, как и влияние народничества на российский марксизм, а через него – на мировую марксистскую мысль (впрочем, еще раньше народник Бакунин также оказал воздействие на формулировки Маркса и Энгельса).
Марксисты отвоевали себе «место под солнцем», но не более. С 90-х гг. марксизм и народничество сосуществуют в общественном движении России, то теряя друг друга из вида, то снова сталкиваясь в сложных коллизиях соперничества, союзов, борьбы на уничтожение. Так будет продолжаться до физического уничтожения носителей оппозиционных идейных течений в 30-е гг. А в начале ХХ века власти, тревожно следившие за ростом оппозиционных настроений, констатировали, что именно народники сохраняют преобладание над марксизмом и даже над либерализмом.
В 1902 г., опасаясь новой волны беспорядков в связи с запланированными общественностью празднованиями юбилея русской публицистики, Министр внутренних дел В. Плеве вступил в откровенные переговоры с Михайловским. Министр констатировал: «это общественное движение есть плод литературы». Обращаясь к Михайловскому как «генералу революционной армии», Плеве утверждал: «Ваш журнал – главный штаб революции, особенно теперь, когда вы сразили марксизм и остались одни»[1000].
Плеве потребовал от Михайловского на время покинуть столицу. На это Михайловский ответил вежливым отказом: «Обдумав Ваш благожелательный совет, долгом совести своей считаю довести до Вашего сведения, что не могу ему последовать… Только с совестью я советовался, принимая это решение, грозящее мне тяжкими последствиями»[1001]. Над Михайловским сгустились тучи, но в 1904 г. он скончался. Впрочем, Плеве верно оценивал угрозу. Через несколько месяцев он был сражен эсерами, которые были идейными последователями Михайловского, хотя и придерживались более радикальной тактики борьбы с режимом.
На выучке у капитализма
Ровно по тем же причинам, по каким Россия стала «базой» радикального социализма, она была хорошей почвой для бернштейнианства. Ведь здесь капитализм менее развит, чем на Западе. Следовательно, по логике марксизма, предстоит еще более долгий путь к социализму. Если Германия, может быть, уже готова к нему, то нам, лапотным, до него еще идти и идти через капиталистические дали. Эта логика чувствуется уже в работах Плеханова 80-х гг. Ее развивает российский «легальный марксизм», идеолог которого П.Б. Струве даже опередил Бернштейна в формулировании эволюционной стратегии социал-демократии.
Лозунгом дня легального марксизма стала фраза Струве из вышедшей в 1894 г. (до выступления Бернштейна) книги «Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России»: «признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму»[1002].
В. Ульянов подверг Струве критике за этот призыв, после чего теоретик легального марксизма сделал разъяснения в левом духе: «это вовсе не означает, для меня по крайней мере, – «будем служить буржуазии», ибо капиталистические отношения подразумевают не одну буржуазию, но и ее антипода»[1003]. Ульянов и Струве, радикальные и легальные марксисты, пока еще оставались союзниками пред лицом народничества.
Несмотря на такую поправку, своими «Критическими заметками» 1894 г. Струве предвосхитил ряд мыслей Бернштейна. С выступлением Бернштейна позиция Струве приобрела новый характер: из реакции на отсталость России и неразвитость капитализма она превратилась в часть мирового течения. Одно дело, когда постепеновство объяснялось неразвитостью капитализма в России. Другое дело, когда оно проповедовалось в Германии, стране развитого капитализма. Там задачи капиталистического развития уже почти полностью решены, и выясняется, что следом за таким развитым капитализмом следует дальнейшая эволюция, а не революционный переворот. Какое разочарование для русских социалистов с их революционной традицией!
