Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918
Процесс национализации пошел семимильными шагами, и к осени 1920 года в ведении ВСНХ было 37 226 предприятий, на которых работало 2 млн. человек. Почти половина этих предприятий не имели никакого механического оборудования, а в 13,9 % случаев на них был занят только один рабочий. Однако реально ВСНХ руководил небольшой частью подведомственных ему предприятий (по одной из оценок, их было 4547), остальные принадлежали государству лишь номинально76. В ноябре 1920 года вышел дополнительный правительственный декрет, которым была объявлена национализация большинства малых предприятий77. В начале 1921 года на бумаге государство владело и распоряжалось практически всей российской промышленностью — от небольших мастерских, где было занято по одному человеку, до гигантских заводов. В действительности оно контролировало лишь малую их часть, а непосредственно руководило еще меньшей. [Не очень ясна структура оборонной промышленности. В августе 1918 г. ВСНХ учредил Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной Армии. Эта комиссия, которую возглавил Красин, получала от военных и передавала промышленности заказы, исполнение которых было обязательным. Со временем ответственность за снабжение вооруженных сил перешла к Совету обороны.].
Высший совет народного хозяйства, этот, как его называли, «трест трестов»78, породил громоздкую бюрократическую машину, во главе которой стоял Президиум. Система имела вертикальные (функциональные) и горизонтальные (территориальные) членения. Вертикальными подразделениями были «тресты», которые назывались главками или центрами. В конце 1920 года их насчитывалось 42. Каждый работал под руководством своего совета и управлял какой-либо отраслью. У них были мелодичные акронимы: Главлак, Главсоль, Главбум и т. д., которые указывали на их связь с производством, соответственно, красок, соли или бумаги79. Как признался позднее Ларин, имевший непосредственное отношение к разработке структуры и функций аппарата ВСНХ, идею он позаимствовал за рубежом: «Я взял немецкие «Кригсгезельшафтен» (центры регуляции индустрии в военное время), перевел их на русский язык, влил в них рабочий дух и под именем главков пустил в оборот»80. В дополнение к главкам в ВСНХ имелась также сеть местных отделений. В 1920 году их было 140081. Организационная структура ВСНХ напоминала карту звездного неба, где Президиум-солнце окружен, словно планетами и их спутниками, центрами, главками и региональными отделениями82.
За границей этот размах «социалистического строительства» произвел огромное впечатление. Советская пропаганда вовсю расписывала на Западе «рационализацию» советской промышленности, осуществляемую под великодушным и всевидящим оком правительства. Диаграммы и схемы, изображающие процесс управления российской индустрией, вызывали восхищение у многих на Западе, старавшемся как-то справиться с хаосом послевоенного мира. Однако в самой России — в выходивших здесь газетах и журналах, в выступлениях на партийных съездах — складывалась совсем иная картина. Все разговоры об экономическом планировании оказывались пустым звуком: шел уже 1921 год, когда Троцкий заявил, что не существует никакого централизованного экономического плана, а «централизация» охватывает в лучшем случае 5-10 % хозяйства страны83. В статье в «Правде», опубликованной в конце 1920 года, было прямо сказано: «хозяйственного плана нет»84. Главки ВСНХ не имели ни малейшего представления о состоянии тех отраслей промышленности, за которые они несли прямую ответственность: «Ни один главк и центр не обладает достаточными и исчерпывающими данными, которые позволили бы подойти к действительному регулированию промышленности и производства страны. Десятки организаций параллельно друг другу ведут одну и ту же работу по собиранию однородных сведений и в результате собирают совершенно разнородные данные… Учет ведется неточный, причем иногда до 80–90 % учитываемых предметов ускользает из-под контроля соответственной организации. Неучтенные предметы и изделия становятся объектом дикой и безудержной спекуляции, переходя десятки раз из рук в руки, пока дойдут до потребителя»85.
Что касается региональных отделений, то у них возникали постоянные трения с органами центрального управления в Москве86.
В целом, по свидетельствам современников, ВСНХ предстает как чудовищная и беспорядочная бюрократическая организация, которая, вместо того чтобы руководить экономикой, скорее мешала хозяйствовать, и чьей основной функцией было обеспечение занятием тысяч работников умственного труда. В начале 1920 года в региональных отделениях ВСНХ и экономических отделах местных Советов работало около 25 тыс. человек87, главным образом интеллигенция. Ярким примером искусственного раздувания аппарата был Бензиновый трест (Главанил), в штате которого числилось 50 человек, управлявших единственным подведомственным предприятием, где трудилось 150 рабочих. [Литвинов // Правда. 1920. 21 нояб. Профессор Шейберт (Scheibert P. Lenin an der Macht. Weinheim, 1984. S. 240) ошибочно расшифровывает акроним Главанил как «Ванильный трест».]. Красочное описание типов, находивших себе работу в ВСНХ оставил один из служивших там чиновников. Процитируем его подробно, ибо картина эта весьма характерна и для других органов коммунистического правительства:
«Низшие должности были по преимуществу заняты многочисленными барышнями и молодыми людьми из бывших бухгалтеров, приказчиков, конторщиков или из студентов, гимназистов, «экстернов». Всю эту армию молодежи привлекало на службу сравнительно высокое вознаграждение и очень малое количество работы, приходящейся на долю каждого. Все они по целым дням слонялись по многочисленным коридорам громадного дома, флиртовали, бегали покупать в складчину халву и орехи, распределяли между собою добытые кем-либо из них билеты в театр или мясные консервы и, в качестве рефрена к этим деловым занятиям, ругательски ругали большевиков…
Следующая по многочисленности категория состояла из бывших министерских чиновников еще царского режима. Этих побуждала идти на советскую службу или материальная необходимость, или, не менее часто, — тоска по привычному делу, съевшему не один десяток лет жизни почти каждого из них. Нужно было видеть, с какою страстью накидывались они на «исходящие» и «входящие» или на «отзывы» и «отношения», на «докладные записки» и прочую канцелярскую премудрость, чтобы понять, что без этой бумажной атмосферы им гораздо труднее жить, чем без хлеба и сапог. Эти старались служить добросовестно, приходили первыми, уходили последними, как прикованные сидели на своих стульях, — но, может быть, именно благодаря такой добросовестности из их работы ничего, кроме невообразимой чепухи, не получалось, ибо беспорядочность и стремительность действий высших органов путала всю их любовно-кропотливую пряжу «входящих» и «отношений»…
Наконец, большая часть средних служащих и часть высших, не принадлежавшая к коммунистам, состояла из интеллигентов разных типов. Были здесь, так сказать, романтические натуры, которым в службе в одной из вражеских цитаделей чудился запах какой-то острой авантюры; были люди беспринципные, которым все на свете безразлично, кроме собственного благополучия, и просто темные фигуры, стремившиеся примазаться к большевистскому хаосу для того, чтобы под покровом его тьмы и бестолочи грабить сколько влезет; были и люди другого сорта: специалисты, надеявшиеся спасти дорогое им дело, или те, кто подобно мне отправился «смягчать режим»»88. Так воплотилась заветная идея Ленина о «превращении всего государственного механизма в единую крупную машину», работающую по «одному плану».
Несколько более успешной была борьба большевиков с анархией на производстве, возникшей в результате распространения рабочего контроля. Синдикалистская политика, которой большевики придерживались в течение короткого времени до и после октября 1917 года, имела целью переманить на их сторону рабочих, шедших за меньшевиками, и помогла большевикам завоевать большинство в фабричных комитетах. После подписания Брестского договора было решено вернуться в управлении промышленными предприятиями к традиционным методам единоначалия, привлекая для этого «буржуазных специалистов». Троцкий говорил об этом в марте, а Ленин — в мае 1918 года89. Действительно, многие из прежних владельцев и управляющих заводами и фабриками не покинули свои предприятия, а декрет от 28 июня 1918 года запретил им это делать. В ВСНХ таких людей работало тоже немало. Как отмечал осенью 1919 года один посетивший Москву сибиряк, «во главе многих центров и главков стоят бывшие предприниматели, ответственные сотрудники и руководители предприятий, и неподготовленный посетитель, лично знавший прежний торгово-промышленный мир, был бы поражен, увидев в Главкоже бывших владельцев кожевенных заводов, в центротекстильном учреждении — крупных мануфактуристов и т. д.»90
