Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия - Дэвид Гребер
По сути, в конце своего повествования Даунинг, сильно противореча самому себе, отмечал, что после всех побед Плантейн всё же поселился с внучкой Дика-короля, названной в память об ее отце-англичанине Элеонорой Браун, – убежденной христианкой, которую он нежно любил, несмотря даже на то, что к моменту их брака она уже была беременна от другого мужчины. Вместо того, чтобы поставить её над всеми своими женами и служанками, он
передал ей управление всеми домашними делами, разжаловав некоторых из своих прежних жен… Он одарил ее самыми наилучшими драгоценными камнями и бриллиантами, которые имел, и назначил в услужение ей двадцать девочек-рабынь. Именно с ней хотелось быть господину Кристоферу Лайлу; однако за одну того попытку Плантейн уложил его на месте [40].
Завершается повесть свежими морскими сплетнями, собранными спустя несколько лет. Не требуется великого искусства читать между строк, чтобы представить, что должно было произойти. Объявив себя «великим королем Мадагаскара», Плантейн во множестве продавал военнопленных на проходящие британские суда, пока не осознал, что положение его стало столь же ненадежным, как некогда у Болдриджа, и (будучи, вероятно, предупрежден своим «генералом» Томом о том, что вскоре он может разделить и участь Болдриджа) вместе с супругой и детьми покинул бухту Рантер ради зеленых долин Индии.
Некоторые проблемы с хронологией
Самое замечательное в повести о Джоне Плантейне – дата, когда состоялась его встреча с Даунингом: 1722 год. Персонаж, которого он описывает как «мулата Тома» – ясное дело, Рацимилаху. Ведь Рацимилаху, на самом деле сын пирата-англичанина, для иноземцев был Томом Цимилаху, а то и просто Томом. Малагасийцев – детей пиратов называли «малата», производным от английского «мулат». Так что крайне маловероятно, чтобы «мулат Том» был кем-то другим. Но тогда то, что они с Плантейном рассказывали Даунингу, тем более – чистая выдумка, поскольку около 1722 года именно Рацимилаху, а не пират, был истинным королем северо-восточного берега.
Согласно изложению истории, общепринятому сегодня, период с 1712 по 1720 год на северо-востоке отмечен длительной чередой войн между армиями двух соперничающих союзов: бецимисарака под командованием Рацимилаху, и цикоа, или бетанимена, у которых главнокомандующим был Рамананау, установивший контроль над портами побережья [41]. Кульминацией этих войн была решительная победа бецимисарака. Если это справедливо, то когда Рацимилаху познакомился с Даунингом, он уже два года как был безраздельным правителем северо-восточного побережья, но отчего-то (вероятно, ради забавы) решил притвориться перед путешественником с Ямайки простым генералом.
Что же это за короли, которые притворяются простыми генералами?
Главный источник сведений о жизни Рацимилаху – повествование, написанное в 1806 году французом Николя Мейёром, труд которого был основан на интервью, взятых им у старых соратников короля тогда в Таматаве, в то время – столице королевства бецимисарака, в 1762–1767 годы [42]. Хотя жизнь Рацимилаху крайне романтизирована автором, само повествование весьма пространно, изобилует подробностями и, что вполне логично, легло в основу общепринятой школьной версии малагасийской истории той эпохи. Тем не менее эту общепринятую версию крайне трудно согласовать со свидетельствами современников вроде Даунинга.
Сами обстоятельства, которые привели Мейёра к его исследованию, хорошо иллюстрируют вывернутый наизнанку мир экстравагантных имперских притязаний, характерных для региона – характерных, впрочем, и столетие спустя. Француз Мейёр был работорговцем и путешественником. Он вырос на Мадагаскаре и бегло говорил по-малагасийски. В то время, когда он проводил свое исследование о Рацимилаху, его нанял осведомителем некто Мориц Август, граф Бенёвский, польский аристократ, бежавший из острога в Сибири и добравшийся до Франции, где ему удалось убедить Людовика XV поставить его во главе кампании по завоеванию Мадагаскара. Граф Бенёвский расположился в деревне (которую переименовал в Луивилль [43]) в Антунгильской бухте, неподалеку от Рантабе, и начал с запросов средств на свои завоевательные походы, которые регулярно документировал в письмах ко двору. Так, в сентябре 1774 года он докладывал, что при участии всего ста шестидесяти активных солдат ему удалось овладеть королевством из тридцати двух провинций, уплатившим дань в размере почти четырех миллионов франков и занимающим почти всю территорию острова [44]. Нет нужды объяснять, что доклады были чистой фантазией. Известные же нам свидетельства указывают на то, что в действительности Бенёвский был вовсе не польским графом, а жуликом-венгром; ассигнованиями, которые ему посылали из Франции, он расплачивался с местными крестьянами, чтобы те подыгрывали ему, когда он изображает из себя короля; в основном же он колесил по всему свету, выдавая себя за короля Мадагаскара. (В 1777 году, к примеру, в Париже он частенько встречался за шахматной доской с Бенджамином Франклином; в 1779 году побывал в Америке, где предлагал предоставить все ресурсы своего царства в распоряжение революции.)
Единственная проблема заключалась в том, что, поскольку Бенёвский фактически не имел ни малейшего представления, что на самом деле происходило на Мадагаскаре, время от времени он оказывался под подозрением у королевских властей. Как минимум одна комиссия была отправлена для расследования на месте, но «граф», судя по всему, употребил всё свое влияние, чтобы нейтрализовать ее результаты. Для того чтобы доклады его были более правдоподобны, Бенёвский и нанял Мейёра, в то время простого работорговца, составлять подробные сводки о политической ситуации на острове [45]. Мейёр тщательно исполнял обязательства; сохранившиеся в большом количестве отчеты о его путешествиях содержат ценные исторические сведения о том времени. Таким образом, первые известные нам этнографические записи о Мадагаскаре фактически составлены шпионом с намерением помочь мошеннику убедительнее фабриковать отчеты о своих несуществующих подвигах. Нанятый Бенёвским, Мейёр был так очарован рассказом о происхождении союза бецимисарака и героической фигурой Рацимилаху, что, видимо, опросил всех живых свидетелей войн 1712–1720 годов, которых смог отыскать, в том числе некоторых близких соратников короля в молодые годы. Впоследствии Мейёра, который проживал в отставке на острове Реюньон, местный книжник Фробервилль приблизительно около 1806 года убедил изложить результаты его исследований в форме рукописи, озаглавленной «Histoire de Ratsimila-hoe Roi de Foule-pointe et des Bétsi-miçaracs» [46]. Рукопись на ста двадцати страницах огромного размера (изобилующих научными примечаниями самого Фробервиля) и зафиксировала историю жизни Рацимилаху.
Рукопись так и осталась неопубликованной; большинство ученых последние сто лет и около того опирались на краткое ее изложение [47]. И всё же Мейёровское изложение событий стало каноническим. По Мейёру, отец Рацимилаху Том попытался было отправить сына учиться в Англию, но парень скоро впал в тоску по родине и упросил, чтобы его забрали; тогда отец, снабдив его добрым запасом мушкетов и амуниции, предоставил ему возможность попытать счастья самостоятельно. В те времена
