Анатолий Тарас - Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

«Запорожские казаки, вышедшие было на поиски из королевского войска, разграбили Козельск и Мещерск, которыми овладели изгоном, и изрубив всех жителей, никому не давая пощады, возвратились в королевский лагерь с полоном и большою добычею».

Гибель Лже-Дмитрия II

(декабрь 1610 г.)

Потерпев неудачу под Москвой вследствие сговора между Жолкевскими Сапегой, Самозванец разочаровался в литвинах и поляках. Теперь он решил опереться на татар Поволжья, а главной своей базой для продолжения борьбы намеревался сделать Астрахань. Он послал туда гонца с сообщением, что приедет вместе с царицей Мариной и будет держать там свой двор. Выбор Астрахани не был случаен. Благодаря скоплению в этом городе казацкой вольницы и беглых холопов, здесь традиционно находили себе приют многие «воры».

А пока Лже-Дмитрий оставался в Калуге. Но в конце года он погиб. Получив донос на касимовского «царя» Ураз-Мухаммеда — от сына последнего, будто бы его отец собирается перейти в подчинение к «семи боярам», он приказал утопить татарского «царя». В своем поступке Самозванец не видел ничего особенного: все государи были вольны «казнить и миловать» своих подданных. Однако касимовские татары посмотрели на это дело иначе. Терпеливо выждав примерно два месяца, стольник «царя Дмитрия», князь Петр Урусов, друг убитого, 11 декабря 1610 года застрелил «царя Дмитрия» на охоте в лесу под Калугой и отрезал ему голову[199] После этого он ускакал в Ногайскую орду.

Как пишет Н. И. Костомаров, Марина ночью после убийства мужа, схватив факел, бегала в отчаянии среди толпы, рвала на себе одежду и волосы, и умоляла донских казаков о мщении. Начальствовал над этими казаками ее любовник, атаман Заруцкий. Он с ними напал на татар в Калуге и убил до 200 человек мужчин, женщин и детей, не успевших бежать оттуда с основной частью татарского населения (около тысячи человек), заблаговременно покинувшего город по указанию Урусова. За несчастными гонялись по всем улицам, убивая их ударами дубин и сабель.

Итак, Марина Юрьевна Мнишек во второй раз стала вдовой. Через несколько дней после гибели мужа она родила сына, которого нарекли Иваном.

Останки Лже-Дмитрия были торжественно погребены в церкви Калужского кремля. Но, как известно, «свято место пусто не бывает».

23 марта 1611 года в Иван-городе объявился очередной «чудесно спасшийся» царь Дмитрий Иванович (Лже-Дмитрий III). Самозванец, подлинное имя которого было Сидор, сообщил изумленным горожанам, что в Калуге убили кого-то другого, а он в очередной раз «чудесно спасся» от смерти. Ему поверили, три дня звонили в колокола и стреляли из пушек, знаменуя тем самым «великую радость». Далее под знамена «царя» в Иван-городе встали отряды стрельцов и казаков. С ними он 8 июля явился к Пскову и заставил жителей присягнуть ему.

На выручку Пскову шведы послали из Эстляндии отряд генерала Горна. Самозванец испугался и ушел в Гдов. Там он получил письмо от Горна, в котором было сказано, что шведы не считают его «настоящим царем». Но так как его «признают уже многие», шведский король согласен дать ему удел в обмен на отказ от притязаний на московский престол в пользу шведского принца Карла-Филиппа, приглашенного земским правительством. Самозванец отказался и бежал из Гдова назад в Иван-город. Но 4 декабря он все же торжественно въехал в Псков, где духовенство провозгласило, что он и есть «настоящий царь».

Между тем, 2 марта 1612 года Первое ополчение под Москвой признал «Псковского вора» своим государем. Оно и понятно, движение остро нуждалось в фигуре, за чье «правое дело» оно якобы воевало. Заруцкий и Трубецкой со всем ополчением целовали крест на верность «спасенному Дмитрию Ивановичу». Увы, царствовал он недолго. В Пскове возник заговор против него и 18 мая 1612 года самозванец бежал из города. Через два дня его поймали и вернули. Через полтора месяца (1 июля) «вора» повезли в Москву — в стан ополчения. Но по дороге на конвой напали казаки Александра Лисовского. В панике псковичи убили самозванца, а сами убежали.

В литературе встречаются упоминания и о многих других самозванцах. Были известны Лже-Дмитрий IV и Лже-Дмитрий V. Среди терских казаков после гибели Лже-Петра появился «царевич Иван-Август», якобы «сын» царя Ивана IV от брака с Анной Колтовской. На некоторое время ему покорились Астрахань и все Нижнее Поволжье.

Веле за ним появился «внук» Ивана Грозного — «царевич» Лаврентий, якобы «сын» царевича Ивана Ивановича. Известны также многочисленные «дети» царя Федора от брака с Ириной Годуновой: «царевичи» Василий, Гавриил, Ерофей, Клементий, Савелий, Симеон и Мартын. Однако никому из них не удалось добиться сколько-нибудь заметных успехов.

Идея о царе Владиславе

Итак, «семь бояр» и патриарх Филарет решили сделать московским царем Владислава, сына короля Сигизмунда III, которому летом исполнилось 14 лет. В связи с этим, Жолкевский по их просьбе отогнал от Москвы Самозванца.

Затем бояре 17 августа 1610 года подписали договор с Жолкевским об условиях пребывания его войска в Москве и о передаче престола Владиславу. Но при этом некоторые важные вопросы остались открытыми. Гетман без санкции короля и сейма Речи Посполитой не решился утвердить статьи о принятии Владиславом православия; о вступлении его в брак с девицей из знатного московского рода; о возвращении Москве всех городов, захваченных Сигизмундом; о взаимном обмене пленными без выкупа; о прекращении осады Смоленска.

Поэтому в сентябре из Москвы к королю под Смоленск отправилось «великое посольство». Его возглавили князь Василий Голицын и патриарх Филарет. В состав посольства вошли окольничий князь Мезецкий, думный дворянин Сукин, думный дьяк Томила Луговский, дьяк Сыдавный-Васильев; из духовных лиц — спасский архимандрит Евфимий, троицкий келарь Авраамий Палицын и другие официальные лица. Всего в составе посольстве, вместе с помощниками, охраной и слугами, было 1246 человек!

Посольство прибыло под Смоленск 7 октября. Поляки приняли его «с честью» и отвели послам 14 шатров в версте от королевского стана. Но кормили послов плохо, а на их жалобы отвечали, что «король не в своей земле, а на войне, и взять ему самому негде». Это было правдой.

10 октября король дал аудиенцию послам, которые попросили Сигизмунда отпустить своего сына на царство в Москву. Они также напомнили, что Владислав — в соответствии с договором от 4 февраля — должен принять православие в Смоленске от патриарха Филарета и смоленского архиепископа Сергия, чтобы явиться в Москву уже православным человеком. Канцлер Лев Сапега от имени короля неопределенно ответил им, что король желает спокойствия в Московском государстве и назначит время для переговоров.

Помимо тех условий, которые утвердил своей властью гетман Жолкевский, послам следовало добиться от короля соблюдения всех остальных: чтобы королевич взял с собой из Польши лишь небольшое число необходимых ему людей; что жениться Владислав должен на девице православной веры; что все города, занятые людьми Сигизмунда или «Тушинского вора», следует очистить, как было до Смуты и как уже договорено с гетманом Жолкевским. А если кто-либо из жителей Московского государства захочет отступить от православной веры, того казнить смертью, таким образом, возможность унии православной церкви с католической категорически исключалась.

Согласно условиям, принятым обеими сторонами, ни литвины, ни поляки не имели права занимать руководящие посты в Москве, провозглашалась свобода торговли между Москвой и Республикой, а также совместная оборона от крымских татар.

Теоретически, возведение Владислава на престол могло стать благом для Московского государства. Отпрыск шведско-польского королевского дома пользовался бы большим авторитетом в стране, чем какой-нибудь князь Голицын или боярин Мстиславский, еще недавно пресмыкавшиеся перед выскочками Борисом Годуновым и Василием Шуйским.

Призвание иностранного монарха на престол в Западной Европе было обычным делом и в те времена и много позже. Например, через 100 лет внук французского короля Людовика XIV Филипп стад королем Испании и основал династию испанских Бурбонов. Да и в России в 1762 году престол заняла стопроцентная немка, принцесса Фредерика-Августа Анхальт-Цербстская, ставшая императрицей Екатериной Второй, или «Великой».

Но фактически мечты московских бояр о «ручном короле» Владиславе были утопией. Сигизмунд вел речи о царствовании сына лишь в качестве «дымовой завесы», в действительности он сам хотел сесть на московский престол, чтобы после этого не мытьем, так катаньем добиться введения церковной унии. Напомним, что он был ревностным католиком и соображения «о пользе истинной веры» являлись для него абсолютной ценностью.