История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
В то время как Наполеон разворачивал такую активность, центральная хунта Аранхуэса и окружавший ее двор генералов и роялистов-демагогов с удивлением и чрезвычайным волнением узнали о разгроме армии Блейка и маркиза Бельведера, будто этого события нельзя было предвидеть. Хунта не вполне подражала трусливым солдатам, которые, разбегаясь, убивали своих офицеров, обвиняя их в предательстве, но повиновалась чувству весьма схожему, безжалостно смещая побежденных генералов. Она объявила Блейка, лучшего из офицеров армии Галисии, недостойным командовать, и отплатила за его преданность увольнением. Так же она обошлась и с удачливым победителем Байлена Кастаньосом, самым здравомыслящим и умным из испанских генералов, сославшись на его нерешительность, ибо он противился всем безумным предложениям братьев Палафокс. В армии поговаривали, а в Аранхуэсе повторяли, что испанские ряды кишат предателями и что к Кастаньосу, как ни к кому, следует хорошенько присмотреться. Перехватываемые французскими авангардами письма пестрели подобными нелепицами. Поэтому командование у генералов Кастаньоса и Блейка было отозвано и вручено любимцу испанских демагогов маркизу Ла Романе, сбежавшему из Дании. Единое командование было бы превосходным учреждением, если бы в Испании нашелся генерал, способный сыграть эту роль, на которую, однако, при том состоянии повстанческих армий, Кастаньос был единственным кандидатом, но ему завидовали из-за Байлена и ненавидели его за здравомыслие. Тем не менее Ла Романа был неспособен принять командование, ибо вынужден был, посредством долгого и мучительного марша через заснеженные горы, отступить в Леон с 7–8 тысячами беглецов. Находясь в более чем в ста лье от Туделы, он никак не мог командовать центром и правым флангом. Итак, в ожидании Ла Романы командование пришлось сохранить за Кастаньосом.
Собрав в течение 15–17 ноября известия от всех корпусов и убедившись, что Сульт без затруднений вступил в Сантандер, Лефевр расположился в Каррионе, Виктор движется к Бургосу, а Ней прибыл в Аранду, Наполеон отдал последнему приказ передвинуться в Альмасан. По прибытии на место он предписывал ему наблюдать за Сорией и Калатаюдом, чтоб узнать, совершает ли Кастаньос попятное движение и какой дорогой – из Памплоны в Мадрид, или из Сарагосы в Мадрид – следует выдвигаться Ланну, чтобы, с тридцатью тысячами человек, зайти в тыл испанской армии. В тот же день Наполеон отправил едва державшегося на коне Ланна в Логроньо с приказом соединить там пехоту Лагранжа и кавалерию Кольбера и Дижона с войсками маршала Монсея, обрушиться на Кастаньоса и Палафокса и отбросить их на штыки маршала Нея.
Оба маршала тотчас начали исполнять предписанные движения. Ней, отбыв из Аранды 19-го, прибыл 20-го в Берлангу. Если в Испании всегда было трудно вести разведку на марше, то трудность многократно усилилась, стоило сойти с большой Мадридской дороги и углубиться в горный край Сории, простирающийся между Пиренеями и Гвадаррамой. Продвигаясь по этой редко посещаемой местности, где господствовали старые нравы Испании, Ней постоянно сталкивался с враждебностью и необщительностью жителей и более, чем где-либо, рисковал получить от них ложные сведения. При его приближении жители разбегались, а те немногочисленные, что оставались, говорили, что армии Кастаньоса и Палафокса доходят до 60 и 80 тысяч человек. Никто не говорил, отступает ли Кастаньос на Мадрид и если отступает, то через Сорию или через Калатаюд. Наполеон в своих инструкциях допускал и то и другое, и Ней впал в состояние крайней неуверенности. Его войска с дивизиями Маршана и Дессоля насчитывали лишь 13–14 тысяч человек, и при всем его бесстрашии Ней задавался вопросом, располагается ли он в действительности на пути отступления Кастаньоса и не предстанут ли перед ним совместно отступающие Кастаньос с Палафоксом с 60 или 80 тысячами человек. Поэтому он двигался, рассчитывая каждый шаг, прислушиваясь, оглядываясь и требуя от штаб-квартиры разведданных, которых не мог раздобыть сам. Двадцать первого он был в Сории с одной из своих дивизий, ожидая на следующий день прибытия второй, которой предписал совершить обход справа для получения новости из Калатаюда. Бесстрашный маршал колебался впервые в жизни, удивленный и смущенный противоречивыми слухами, которые собирал в этом краю невежества, преувеличений и авантюр. Однако время поджимало, ибо уже 22–23 ноября французские войска с Эбро должны были сразиться с Кастаньосом и Палафоксом.
Ланн отбыл из Бургоса 19-го и к вечеру уже был в Логроньо. Он приказал дивизии Лагранжа, кавалерии Кольбера и драгунской бригаде Дижона сконцентрироваться у Логроньо, а утром 21-го перейти Эбро и спуститься по правому берегу к Лодосе, откуда должен был выйти маршал Монсей. Отбыв в Лодосу, он виделся с Монсеем, временно помещенным под его командование, и предписал ему быть готовым вечером 21-го перейти реку в Лодосе, чтобы соединиться с войсками Лагранжа.
Инструкции Ланна были пунктуально исполнены, и вечером 21-го генерал Лагранж, спустившись по правому берегу Эбро, подошел к Лодосе, откуда выходил корпус маршала Монсея. Ланн отдал под командование Лефевра-Денуэтта всю свою кавалерию, состоявшую из польских улан, кирасиров временных полков и драгун, легкой кавалерии генерала Кольбера и старых драгун, приведенных из Германии генералом Дижоном. Пехота состояла из дивизии Лагранжа, молодых войск маршала Монсея, к которым позднее добавили 14-й и 44-й линейные полки, и Вислинских легионов. Ланн расположил всех на биваке, чтобы выдвинуться наутро.
Двадцать второго ноября отправились в путь, двигаясь правым берегом Эбро к Калаорре. Ланн шел в авангарде с Лефевром-Денуэттом в сопровождении польских улан, наводивших на испанцев ужас. Двадцать третьего в три часа утра Ланн отдал приказ выдвигаться к Туделе. Дабы не терять времени, он отбыл галопом с Лефевром и польскими уланами на разведку, на тот случай, если неприятель остановится, чтобы дать сражение.
Испанские генералы долго спорили, какой план лучше принять, наступательный или оборонительный. В разгар пререканий их и настиг Ланн, и они были вынуждены принять сражение из-за криков испанской черни, называвшей их предателями. Положение было даже таково, что к утру 23-го арагонцы под командованием О’Нила еще не перешли Эбро в Туделе и между правым крылом, ими образованным, и оконечностью левого крыла, образуемого андалусийцами, было расстояние около трех лье. Кастаньос поспешил построить и тех и других для сражения на высотах перед Туделой.
Оказавшись перед этой позицией, Ланн заметил на своем левом фланге, на высотах перед Туделой и около Эбро, большое скопление испанцев. Это были как раз арагонцы, завершающие переход и прикрываемые многочисленной артиллерией. В центре, чуть ниже, он обнаружил еще множество
