История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Ланн тотчас решил захватить высоты слева, затем прорвать центр неприятеля и двинуться вправо, на ту часть испанской армии, которая виднелась у Касканте и против которой он предполагал направить оставшуюся в арьергарде дивизию Лагранжа.
Он без промедления выдвинул дивизию Матье на высоты слева, опиравшиеся на Эбро, оставив в резерве дивизии Мюнье, Гранжана и Морло, чтобы они действовали в центре, когда наступит время. Кавалерия была развернута на равнине, частью повернувшись вправо, чтобы сдерживать левый фланг неприятеля у Касканте и дать время присоединиться дивизии Лагранжа.
Генералы Матье и Абер, выставив вперед батальон стрелков, выдвинулись во главе Вислинского полка и 14-го линейного, старого полка Эйлау, солдат которого не пугали сражения с испанцами. Как только стрелки оттеснили испанцев на высотах слева, генералы Матье и Абер построились в атакующую колонну и начали взбираться на высоты. Арагонцы ожесточенно оборонялись. Умело пользуясь артиллерией, они дрались за каждый холмик и убили довольно много французов. Однако после двухчасового боя дивизия Матье вынудила их отступить к Туделе. Увидев, что исход боя с этой стороны не оставляет более сомнений, Ланн выдвинул только что подошедшую дивизию Морло и, поддержав ее дивизией Гранжана, бросил обе в атаку на центр испанцев. Многочисленные препятствия на участке вынуждали дивизию Морло побеждать множество трудностей, но молодые и горячие солдаты их преодолели, потеряв всё же три-четыре сотни человек, и отбросили испанцев к Туделе.
С этой минуты началось всеобщее беспорядочное бегство, ибо испанцы, отброшенные с окружающих Туделу высот к городу и на простирающуюся за ним обширную равнину, поросшую оливами, разбежались в полном беспорядке, оставив множество погибших и раненых, значительное количество пленных, всю артиллерию и огромный парк боеприпасов и обозов.
Было три часа пополудни. Ланн приказал Монсею преследовать беглецов по Сарагосской дороге. Выйдя через прорыв в центре, между Туделой и Касканте, кавалерия галопом устремилась за беглецами по всем дорогам, проходящим через окружающие Сарагосу оливковые поля. Ланн с дивизией Мюнье и драгунами остался противостоять левому крылу испанцев, состоявшему из войск Ла Пеньи.
Кастаньос, подхваченный беспорядочным бегством, не смог соединиться со своим левым флангом. Ла Пенья остался один, с внушительной массой пехоты, и повел ее по равнине, где могла развернуться кавалерия. Ланн бросил на нее драгунскую бригаду Дижона, которая повторными атаками сдерживала ее до появления дивизии Лагранжа, которая, наконец, подошла в довольно поздний час. Расположив ее очень близкими эшелонами, генерал Лагранж тотчас двинулся в атаку на Касканте, лично ведя в бой 25-й легкий, который штыками опрокинул дивизию Ла Пеньи и отбросил ее на Борху, вправо от Сарагосской дороги. Лагранж получил пулевое ранение в руку.
Ночь положила конец сражению, которое перешло в беспорядочное массовое бегство неприятеля. Арагонцы были отброшены на Сарагосу, андалусийцы на Борху, а через Борху на Калатаюдскую дорогу. Французы захватили не менее 40 орудий и 3000 пленных, около 2000 убитых и умирающих испанцев остались на поле боя. Как и в Эспиносе, главным итогом сражения стало полное рассредоточенье армии неприятеля.
На следующее утро Ланн не смог более выносить утомление верховой ездой, ибо слишком рано сел на лошадь. Он поручил Монсею продолжить преследование арагонцев до Сарагосы. Дивизию Лагранжа, командир которой был ранен, он вверил доблестному Матье, присоединил к ней дивизию Мюнье, драгун, польских улан и приказал этим войскам, помещенным под верховное командование генерала Матье, неотступно преследовать Кастаньоса по дороге из Сарагосы в Мадрид. Хотя ему ничего не было известно о марше Нея, Ланн надеялся, что андалусийцы столкнуться с ним на пути и расплатятся под его ударами за Байленское сражение.
К сожалению, Ней, продолжая пребывать в неуверенности и не зная, в каком направлении ему выдвигаться, в Туделу или в Калатаюд, ожидая от штаб-квартиры дальнейших приказов, которые не появлялись, провел в Сории не только 22-е в ожидании своей второй дивизии, но и 23-е и 24-е, в ожидании новостей. Последние данные о численности войск Кастаньоса, собранные в Сории, повергли его в подлинное смятение. Ему сообщили, что у Кастаньоса 80 тысяч человек и что Ланн разбит. Введенный в заблуждение подобными слухами, отважный маршал решил на сей раз не рисковать. Он выступил 25 ноября, по повторным настояниям штаб-квартиры, и 26-го был в Тарасоне, где, наконец, с великим сожалением узнал о заблуждении, в которое впал, и об упущенных возможностях. С ним произошло то, что происходило тогда со всеми французскими военачальниками, доверявшими ложным сообщениям испанцев, против которых тщетно предостерегал их Наполеон.
Маршал соединился с Монсеем, весьма ослабленным отбытием дивизий Лагранжа и Мюнье. Ней, желая принести пользу хотя бы своим присутствием на месте, договорился с Монсеем помочь ему в окружении Сарагосы, где заперлись братья Палафоксы и арагонские беглецы. В это время генерал Матье с быстротой и мощью теснил остатки войск Кастаньоса, в беспорядке отходившие на Калатаюд. Больной Ланн остался в Туделе.
Только 26 ноября Наполеон получил известие о доблестном поведении Ланна в Туделе, о разгоне испанских армий центра и правого фланга и о невыполнении Неем предписанного ему движения. Считая маршала одним из лучших воинов своего времени, Наполеон приписал его заблуждение только ложным представлениям французских генералов об Испании и испанцах, и хотя задуманный им прекрасный маневр через Сорию не удался, он тем не менее счел регулярные армии Испании уничтоженными, а дорогу на Мадрид открытой. Арагонцы Палафокса были способны теперь только защищать Сарагосу. Андалусийцы Кастаньоса, в количестве 8–9 тысяч, отступали на Калатаюд и могли лишь пополнить гарнизон Мадрида, отступив к столице через Сигуэнсу и Гвадалахару. Маркиз Ла Романа с 6–7 тысячами беглецов, лишенными всего необходимого, с трудом пробирался в Леон через заснеженные горы. На дороге в Мадрид теснились теперь только остатки армии Эстремадуры, жестоко разбитой у Бургоса.
Итак, остановить Наполеона могла английская армия, о которой до него доходили самые смутные и неопределенные известия. Но эта армия была сама еще не в состоянии что-либо предпринять. Джон Мур прибыл в Саламанку с 13–14 тысячами пехотинцев, изнуренными долгим маршем и непривычными лишениями. У генерала Мура не было с собой ни лошадей, ни пушек, ибо его кавалерия и артиллерия, в сопровождении одной пехотной дивизии, следовали дорогой из Бадахоса в Талаверу. Дэвид Бэрд, высадившийся в Ла-Корунье с 11–12 тысячами человек, неуверенно продвигался к Асторге и находился еще в 60–70 лье от своего главнокомандующего. Эти три колонны пока не знали, каким образом воссоединятся,
