Артур Кестлер - Тринадцатое колено. Крушение империи хазар и ее наследие
Повиновение их своему царю доходит до того, что, когда иной раз бывает необходимо убиение одного из них, а он бывает наиболее уважаем из них перед царем и занимает весьма значительное место при нем, и в то же время царь не желает его открытой казни, то приказывает ему самому убить себя, а тот удаляется в свой дом и кончает с собой.
Я уже упоминал, что хаканство есть принадлежность известных семей, не имеющих владений и богатств, но иногда бывают среди них богатые. Когда достается кому-нибудь хаканство, то ему присягают, не обращая внимания на его имущественное положение. Мне сообщил человек, которому я доверяю, что он видел на одном из их рынков юношу, продававшего хлеб; и они говорили, что если хакан их погибнет, то никого нет более достойного хаканства, чем он, разве только, что он мусульманин, а назначаются на хаканство только иудеи.
У хазар трон под золотым навесом изготовляется только для хакана; шатры хакана, когда разобьют их в случае необходимости в дороге, выше шатров царя, а жилище его в городах выше царского жилища. (58; 189-90)76.
Отрывок о достойном юноше-хлеботорговце, или чем бы он ни торговал, больше похож на сказку о Гарун-аль-Рашиде. Если он был наследником золотого трона, предназначенного для одних иудеев, то почему рос бедным мусульманином? Если попытаться извлечь из этой истории хоть какой-то смысл, то придется заключить, что кагана выбирали в зависимости от достоинств кандидата, но только среди членов «императорского» или «знатного» рода. Так, кстати, полагают и Артамонов, и Зеки Валиди. Артамонов считает, что у хазар и других тюрков правили выходцы из тюркютской династии, некогда царившие в угасшей тюркской империи (см. выше, раздел 3). Зеки Валиди предполагает, что «императорская раса» или «знатный род», к которому должен принадлежать каган, – это династия Ашина, упоминающаяся в китайских источниках, – подобие аристократов пустыни, происхождением от которых традиционно гордились тюркские и монгольские правители. Это предположение вызывает доверие и помогает как-то примирить противоречивые ценности, провозглашаемые в рассматриваемом отрывке: благородный юноша без гроша за душой – и величие, окружающее золотой трон. Перед нами наложение двух традиций, подобное оптической интерференции двух волновых картин на экране: аскетизма племени кочевников пустыни и блеска царского двора, процветающего благодаря торговле и ремеслам подданных и стремящегося затмить соперников в Багдаде и Константинополе. Ведь у истоков религий, исповедуемых в обеих пышных столицах, тоже стояли некогда пророки, вышедшие из пустыни.
Все это не объясняет поразительного разделения божественной и светской властей, уникального для этого периода и региона. Как писал Бьюри (21; 405), «мы не знаем, когда реальное правление кагана сменилось божественным бездействием и зачем ему было возвышение до положения, похожего на положение японского императора, когда для процветания государства важно его существование, но не правление».
Вариант ответа на этот вопрос был недавно предложен Артамоновым. Он предположил, что провозглашение иудаизма государственной религией было результатом переворота, превратившего кагана, представителя языческой династии, чьей преданности закону Моисея нельзя было полностью доверять, в подставное лицо. Гипотеза ничем не хуже других – и так же, как другие, мало подкрепленная фактами. Тем не менее вполне вероятно, что эти два события – переход в иудаизм и начало двоецарствия – были каким-то образом связаны между собой77.
Константин Багрянородный: хакан, бек
Ибн Русте: хазар хакан, айша
Масуди: хакан, Малик
Истахри: Малик Хазар, хакан хазар78
Ибн Хаукаль: хакан хазар, Малик Хазар или бек
Гардези: хазар хакан, Абшад
II. ОБРАЩЕНИЕ
I
Религия евреев, – пишет Бьюри, – оказала глубокое влияние на исламское вероисповедание и послужила фундаментом для христианства; известны разрозненные случаи новообращения; но переход хазар в веру Иеговы в чистом виде уникален в истории" (21; 401).
Каковы же мотивы этого уникального события? Влезть в шкуру хазарского принца нелегко – тем более, что он не снимал кольчугу. Если же рассуждать в терминах силовой политики, которая во все века подчиняется одним и тем же правилам, то напрашивается одна поразительная аналогия.
В начале VIII века мир был строго разделен между двумя сверхдержавами, олицетворявшими христианство и ислам. Их идеологические доктрины находили выражение в силовой политике, осуществлявшейся классическими методами пропаганды, силового давления и военных захватов. Хазарская империя представляла собой «третью силу», доказавшую свое равенство двум другим и в роли противника, и в роли союзника. Но сохранить независимость Хазария могла, лишь избежав принятия христианства или ислама, в противном случае, она оказалась бы подчинена власти византийского императора, либо багдадского халифа.
Обе силы упорно старались обратить хазар в христианство или в ислам, однако старания эти приводили лишь к обмену дипломатическими любезностями, династическим бракам и ненадежным военным союзам, основанным на взаимных интересах. Полагаясь на свое военное могущество, хазарское царство, имея в тылу вассальные племена, решительно отстаивало свое положение «третьей силы», возглавляющей независимые степные народы.
В то же самое время близкие связи с Византией и Халифатом доказали хазарам, что их архаический шаманизм – не только устаревшее варварство по сравнению с великими монотеистическими религиями, но и препятствие на пути к наделению вождей духовной и юридической властью, каковой обладали правители двух мировых теократических держав, – халиф и император. Однако обращение в одну из этих религий означало бы подчинение, конец независимости и потому было неприемлемо. Разве не логичнее в этой ситуации было перейти в третью веру, не связанную с другими двумя, но в то же время послужившую той и другой древней основой?
Однако логика таких умозаключений призрачна, ибо они делаются задним числом. В действительности обращение в иудаизм требовало гениального провидения. Тем не менее и арабские, и еврейские источники, по-своему детализируя историю обращения, выстраивают логику, схожую с вышеизложенной. Снова процитируем Бьюри:
«Не вызывает сомнений, что к принятию иудаизма правителя склонили политические соображения. При переходе в магометанство он попал бы в духовную зависимость от халифов, пытавшихся навязать хазарам свою религию, а в христианстве заключалась опасность превратиться в церковного вассала Византийской империи. Иудаизм же был авторитетной религией, священные книги которой почитались и христианами, и магометанами; он возвышал его над невежественными варварами и одновременно гарантировал от вмешательства халифа и императора. Однако, приняв обрезание, он не перенял нетерпимости иудейского культа. Простому народу было позволено и дальше пребывать в язычестве, поклоняясь прежним идолам» (21; 406).
Обращение хазарского двора имело, несомненно, политические мотивы, но было бы ошибкой воображать, что эти люди слепо, в один присест перешли к исповеданию религии с неведомыми догматами. Напротив, перед обращением они как минимум столетие знакомились с евреями и их религиозной практикой благодаря многочисленным беглецам, спасавшимся от религиозного преследования в Византии и, хоть и в меньшей степени, в завоеванной арабами Малой Азии. Известно, что среди варваров Севера Хазария выделялась как относительно цивилизованная страна, еще не склонившаяся ни к одной из противоборствующих религий, превратившаяся потому в естественное убежище для евреев, спасающихся от византийского ига, насильственного обращения в другую веру и других притеснений. Преследования в различных видах начались при Юстиниане I (527-565 гг.) и приняли особенно свирепые формы в VII веке при Ираклии, в VIII веке при Льве III, в IX веке при Василии и Льве IV и в Х веке при Романе. Например, Лев III, правивший два десятилетия непосредственно после обращения хазар в иудаизм, «попытался одним ударом покончить с непорядком [терпимым отношением к евреям], повелев всем своим подданным-иудеям принять крещение» (109; 61). Несмотря на неудовлетворительное исполнение императорского повеления, оно привело к бегству из Византии значительного количества евреев. Согласно ал-Масуди, ситуация с вероисповеданием в Хазарии выглядела так: "Жители столицы – мусульмане, христиане, иудеи и язычники. Иудеями являются: царь, его окружение и хазары его рода79. Царь принял иудейство во время правления халифа Харун ал-Рашида (786-814). Ряд евреев примкнул к нему из других мусульманских стран и из Византийской империи. Причина в том, что император, правящий ныне, т.е. в 332 год Хиджры (943 г.), и носящий имя Роман обращал евреев своей страны в христианство силой и не любил их [...] и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар"80. Царь хазар стал иудеем еще в правление халифа Харун ал-Рашида81, и к нему сошлись евреи из всех земель ислама и из страны греков [Византии]. Нынешний же, в год Хиджры 332 [943-944]), царь греков силой обратил евреев своего царства в христианство... И многие евреи бежали из страны греков в Хазарию..."
