История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Более того, если из-за приобретения дунайских провинций Россия столкнется с Австрией как с вооруженным врагом, или же если Франция, из-за того, что она делает в Италии и Испании, подвергнется риску разрыва отношений с Австрией, Франция и Россия сообща выставят свои армии против этой державы и поведут с ней совместную войну.
Если из Эрфуртской встречи воспоследует война, а не мир, оба императора встретятся снова в течение одного года.
Таков был текст, составленный Шампаньи и Румянцевым утром 12 октября. Двусмысленная фраза о предосторожностях, которые надлежит соблюдать, дабы не нарушить существующее между Францией и Портой единение, была средством избавить Россию от отсрочки и при этом заставить ее действовать в Константинополе без поспешности, дабы не сделать невозможными с самого начала переговоры, которые собирались предпринять в Лондоне.
Эрфуртская встреча достигла своей цели: оба императора обрели согласие. Александр считал, что уже владеет Валахией и Молдавией, Наполеон считал, что владеет молодым императором, по крайней мере в такой степени, что никакая коалиция невозможна и ему до будущей весны нечего опасаться со стороны Австрии. Он даже надеялся, что публичное провозглашение альянса двух самых могущественных империй сможет привести к миру.
Последние дни встречи было решено посвятить награждению подарками служителей того и другого двора. Видя, что Толстой ведет себя в Париже как солдафон, Александр согласился заменить его старым князем Куракиным, угодливым придворным, неспособным рассорить своего господина с Наполеоном, в настоящее время служащим послом в Вене. Было также решено, что для более тесного наблюдения за переговорами с Англией и чтобы как можно менее откладывать демарши в отношении Порты, Румянцев сам поедет в Париж, чтобы получать ответы и отвечать на них, тратя времени не больше, чем необходимо на путь из Лондона в Париж. Наполеон собственноручно составил в Эрфурте совместное письмо королю Англии, которое подписали оба императора, и подкрепляющие его примечания, дабы предупредить всякие проволочки.
Толстой был в Эрфурте. Наполеон захотел получить его верительные грамоты и выказать в его отношении знаки благорасположения, которые лишили бы его отзыв всяких признаков немилости. Он подарил ему изделия из севрского фарфора и гобелены, украшавшие его жилище в Эрфурте. Он осыпал подарками и наградами всё окружение Александра. Александр выказал не меньшую щедрость, пожаловав ленту Святого Андрея главным лицам двора Наполеона и раздарив во множестве портреты, табакерки и бриллианты.
Единственным человеком, оставшимся чуждым всем этим отличиям, был представитель Австрии, господин Винцент. Несмотря на неимоверные усилия раскрыть тайну того, что свершалось в Эрфурте, он не смог ее разгадать. Император предоставил ему прощальную аудиенцию, повторив свои упреки и сказав, что Австрия может оказаться навсегда отстраненной от европейских дел, если будет выказывать склонность прибегнуть к оружию.
Государи, съехавшиеся в Эрфурт, распрощались с обоими императорами и постепенно разъехались. Утром 14-го Александр и Наполеон сели на лошадей, при стечении сбежавшихся отовсюду жителей и в присутствии взявших на караул войск, и бок о бок выехали из Эрфурта, точно так же, как въехали в него. Они проехали вместе некоторый отрезок пути, затем спешились, оставили лошадей конюхам и прошлись пешком, вновь коротко повторив друг другу то, что столько раз говорили, – о пользе, плодотворности и величии их альянса, об их взаиморасположении, их желании и надежде сделать эти узы еще более тесными; затем они с волнением обнялись. Хотя в их дружбе были замешаны и политика, и честолюбие, и корысть, не всё в этом чувстве основывалось на расчете. Александр и Наполеон расставались взволнованными и чистосердечно пожали друг другу руки. Александр отбыл в Веймар и Санкт-Петербург, Наполеон – в Эрфурт и Париж. Им не суждено было больше увидеться, и ни одному из их планов не суждено было сбыться!
Отбыв из Эрфурта 14 октября, Наполеон прибыл в Сен-Клу утром 18-го. Тотчас по приезде он приказал приступить к исполнению плана переговоров с Великобританией. Командующему военно-морскими силами в Булони он предписал погрузить на борт, как можно более демонстративным образом, двух посланцев, отправленных из Эрфурта и назначенных курьерами императора России и императора Франции. Послание, которое они несли Каннингу и которое содержало письмо двух императоров королю Англии с предложением мира, имело на своей внешней оболочке надпись о том, что оно адресовано Их Величествами Императором Французов и Императором России Его Величеству королю Великобритании. Курьерам было приказано всюду, и особенно в Англии, говорить, что они прибыли из Эрфурта, где оставили обоих императоров, и что встречали на своем пути многочисленные войска, направляющиеся к Булонскому лагерю. Наполеон хотел таким образом возложить ответственность за отказ от мира на Лондонский кабинет, а также поразить воображение англичан возможностью новой Булонской экспедиции.
Он предполагал оставаться в Париже, пока не будут исполнены его последние приказы, а затем отбыть в Испанию, дабы лично руководить военными операциями, лишить Англию возможности содействовать испанскому восстанию и как можно раньше освободить свои армии на случай возобновления военных действий с Австрией, начало которых он по-прежнему считал возможным следующей весной. Однако более всего он желал отсрочить этот новый кризис. Напугать Англию, успокоить Австрию, чтобы внушить первой мысль о мире, а вторую лишить мысли о войне, – такими мотивами были продиктованы распоряжения Наполеона.
Вследствие чего он совершенно по-новому распределил силы, которые оставлял в Германии. Прежде всего он лишил их названия Великой армии, назвав более скромно Рейнской армией и поручив командование ими Даву, наиболее способному из всех маршалов держать в повиновении и дисциплине целую армию. Корпус Сульта был распущен, а сам маршал получил приказ отправляться в Испанию. Одна из дивизий, составлявших его корпус, дивизия Сент-Илера, была добавлена к корпусу Даву; две другие, дивизии Карра-Сен-Сира и Леграна, были направлены во Францию, как будто в сторону Булонского лагеря, но очень медленно, так чтобы при необходимости они всегда могли быть переброшены в верховья Дуная. Дивизии Буде и Молитора получили приказ двигаться на Страсбург и Лион, как будто должны были отправиться в Италию, но не теряя при этом возможности вернуться в Швабию и в Баварию. Маршал Даву с тремя старыми дивизиями Морана, Фриана и Гюдена и новой дивизией Сент-Илера, прекрасной элитной дивизией Удино, всеми кирасирами, большей частью легкой кавалерии и великолепной артиллерией должен был занять левый берег Эльбы, расквартировав кавалерию в Ганновере и Вестфалии, а пехоту – в бывших франконских и саксонских провинциях Пруссии. Он располагал примерно 60 тысячами пехотинцев, 12 тысячами кирасиров, 8
