Основание современных государств - Ричард Франклин Бенсел
Во всех этих отношениях политическая экономика, которая структурировала иранскую революцию, была продуктом реформ и политики, которые начались полвека назад, с момента основания династии в 1925 году Реза-шахом Пехлеви.
Эта экономическая и социальная политика сформировала, а в некоторых случаях и привела к появлению секторов, которые изменили политический ландшафт и породили политические требования, характерные для модернизирующейся страны. Однако эти изменения, с точки зрения шаха, привели к тому, что сопротивление программе реформ росло быстрее, чем создавались сочувствующие группы населения. Таким образом, возник разрыв между ожидаемым долгосрочным усилением поддержки населением экономических и социальных перемен (возникшим в результате реализации программы модернизации по мере создания новых секторов, поддерживающих перемены, и атрофирования традиционных секторов, выступающих против перемен) и краткосрочным политическим противодействием реформам.
Шах попытался восполнить этот пробел, создав тайную полицию САВАК, в которой работало около 60 тыс. человек, регулярно избивавших, бичевавших, сжигавших и казнивших тех, кто выступал против режима. К 1975 г. Amnesty International назвала Иран «страной с самым высоким в мире уровнем смертных приговоров и историей пыток, которая не поддается никакому сомнению». Интенсивные репрессии такого масштаба ослабили естественную склонность к поддержке или хотя бы терпимости к правлению шаха, когда ему бросили вызов представители фундаменталистского духовенства. Таким образом, многие проблемы шаха были созданы им самим, поскольку он либо необоснованно нападал на многие из этих социальных групп, либо оскорблял их, игнорируя другие классы, которые могли бы поддержать режим, если бы им была предоставлена большая роль в выработке его политики.
Все шансы на то, что иранская революция могла бы привести к созданию демократического государства, были, скорее всего, сведены на нет шахской ставкой на репрессии. Даже без репрессий светские либералы и их исламские союзники составляли довольно незначительное меньшинство иранского общества. Таким образом, политическая демобилизация трудовых мигрантов и крестьянства зависела от их дальнейшего развития. А эта демобилизация во многом зависела от позиции исламского духовенства, которое было далеко не монолитным ни в своих доктринальных принципах, ни в своей политической философии.
Все мусульмане считают Мухаммеда «посланником Бога», чьи проповеди, изложенные в письменном виде, стали Кораном, священной книгой ислама. Две большие секты в исламе — сунниты и шииты — разделяют еще три верования: единобожие, воскрешение и существование пророков. Однако шииты имеют также два верования, отличающие их от суннитов: имамат и особая концепция справедливости. Подавляющее большинство иранцев — шииты, и почти все они являются последователями шиизма твелвер, в котором основополагающим принципом является наличие двенадцати имамов, избранных Богом для руководства исламской общиной. Каждый из этих двенадцати имамов происходит от Пророка через его дочь Фатиму. Последний из них, имам Махди, исчез в 870 г. н. э., когда ему было пять лет. В течение семидесяти лет после этого он поддерживал связь с верующими через регентов. Когда в 940 г. н. э. умер последний из этих регентов, связь с двенадцатым имамом прекратилась и начался период, известный как Великий оккультизм. Однако шииты верят, что Сокровенный Имам вернется «в конце времен, чтобы установить божественную справедливость».
Шииты считают, что легитимная власть может осуществляться только имамом. В отсутствие двенадцатого имама (который в настоящее время пребывает в недоступной, неземной плоскости) любые претензии на право управлять верующими являются нелегитимными, если только лицо, предъявляющее эти претензии, не сможет убедительно доказать, что оно действует от имени Скрытого имама. Наиболее убедительно доказать эту связь могут Великие аятоллы — высшие представители шиитского духовенства. Каждый Великий аятолла имеет право выносить самостоятельные суждения по религиозным вопросам и обязан таким образом руководить верующими в отсутствие Сокровенного Имама. Каждый приверженец веры выбирает одного из Великих аятолл в качестве своего наставника, беспрекословно принимая его толкования исламских законов и доктрин как «исходящие косвенно от Бога и Скрытого имама» и жертвуя деньги на поддержку мечетей и других религиозных учреждений, связанных с выбранным им аятоллой. На протяжении большей части истории Ирана с момента приглашения шиитов-двунадесятников в Персию в начале XVI века между духовенством и монархией существовало (иногда непростое) сотрудничество.
Монархия нуждалась в духовенстве для легитимации своего правления, поскольку в противном случае она не могла претендовать на то, чтобы действовать от имени Сокровенного Имама. Духовенство нуждалось в монархии для поддержания и рутинизации своих собственных, более материальных отношений с народом (например, в виде религиозных налогов, которые поддерживали мечети и центры теологического образования).
Шахская программа модернизации неизбежно приводила к социальным и культурным изменениям в Иране, и многие из этих изменений делали исламское духовенство некомфортным. Многих из них приводило в ужас присутствие американских военных советников, распространение западных фильмов и других средств массовой информации, принятие западной моды, не уважающей традиционные исламские нравы, и все более равнодушное, а то и откровенно враждебное отношение шаха к духовенству. Однако большинство духовенства не стало участвовать в политике даже после изгнания Хомейни в 1964 году. В результате основная часть подавления режима пришлась на светские или мирские исламские организации, выступавшие за либерализацию политической системы. Таким образом, мечети оставались исключительно местами поклонения, тихими убежищами, в которых люди могли спокойно собираться и общаться друг с другом. Когда произошла революция, плотное распределение мечетей по всему иранскому обществу, тесная связь духовенства с базаром, набожные убеждения большей части крестьянства и рабочего класса превратили мечети в национальную сеть, которая поддерживала и формировала народную мобилизацию против режима. Фактически, подавление шахом более светских и светских исламских альтернатив означало, что сеть мечетей была единственной социальной структурой, через которую массы могли быть вовлечены в политику.
При шахе Иран превратился в «государство-рантье», которое финансировало модернизацию, военную экспансию и большинство социальных программ за счет доходов от продажи нефти, поступавших почти исключительно в государственную казну. Такая зависимость от внешних доходов означала, что режим никогда не устанавливал тесных связей с иранским обществом и, пока репрессии были эффективными, мог спокойно игнорировать народные настроения. Во многом шах был лично ответственен за изоляцию своего режима. Например, шахская программа аграрных реформ позволила значительной части независимого крестьянства приобрести землю, превратив его в еще один класс, созданный модернизационной политикой режима. Шах мог бы легко
