Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
Четвертым в стране Гай удостоился ордена Красного Знамени. В приказе РВС № 160 от 9 июля 1919 года указано: «Награждается орденом Красного Знамени товарищ Гай Дмитриевич Гай (Бжишкян) за проявленные им в бытность начальником 24-й Железной дивизии и командующим 1-й армией особую храбрость и мужество при боевой деятельности на Восточном фронте, где под его непосредственном начальстве и при личном участии была освобождена от чехословацких и белогвардейских банд часть Волги и взят целый ряд городов».
Летом 1919 года по поручению РВС Гай сформировал 1-ю Кавказскую кавалерийскую дивизию и участвовал с ней в разгроме деникинских войск на Южном фронте. Весной 1920 года командовал 2-м конным корпусом на Северном Кавказе и 3-м конным корпусом в составе красной 4-й армии на Западном фронте против белополяков. Корпус прорвал фронт, зашел в тыл врага, захватил Вильно, Гродно, Ломжу, Осовец и достиг Вислы у Влоцлавска. Прикрывая отход войск 4-й армии и оказавшись в окружении, корпус Гая перешел границу Восточной Пруссии, где был интернирован.
По возвращении из Германии Гай был зачислен на курсы высшего комсостава при военной академии Генерального штаба. Его перу принадлежит более десятка научных трудов: «Разгром 4-го армейского корпуса Бакича», «Первый удар по Колчаку», «Борьба с чехословаками на Средней Волге», «В германском плену», «Империалистическая война 1914—1918 гг.», «Русско-японская война 1904—1905 гг.»...
Этого безусловно отважного и толкового военачальника обвинили в подготовке террористического акта против Сталина. Особое совещание при НКВД СССР приговорило Гая к пяти годам тюремного заключения. 22 октября 1935 года он в сопровождении спецконвоя НКВД (три конвоира) в особом купе был направлен из Москвы в Ярославскую тюрьму.
В тот же день около одиннадцати часов вечера в трех километрах от станции Берендеево (Иваново-Промышленная область) Гай попросился в уборную. Воспользовавшись тем, что конвоиры остались в коридоре, он разбил стекло, вышиб оконную раму и выпрыгнул из поезда на ходу. Обнаружить беглеца сразу не удалось.
На место происшествия была направлена оперативная группа под руководством Молчанова. К поискам Гая привлекли местных чекистов и коммунистов — безрезультатно.
Через два дня его искали уже девятьсот курсантов Высшей пограничной школы НКВД — был оцеплен район побега в радиусе ста километров. Проверялись все поезда и вокзалы, велось наблюдение за знакомыми Гая. Лишь к тринадцати часам 24 октября 1936 года Гай был задержан, но нашли его со сломанной при прыжке с поезда ногой в стогу сена не чекисты, а местные колхозники.
Возмущению Сталина, находившегося в отпуске в Сочи, не было предела. 25 октября он написал Молотову, Кагановичу и Ягоде: «Из обстоятельств побега Гая и его поимки видно, что чекистская часть НКВД не имеет настоящего руководства и переживает процесс разложения. Непонятно, на каком основании отправили Гая в тюрьму в особом купе, а не в арестантском вагоне? Что это за порядки?
Версия побега через окно на полном ходу поезда, по-моему, маловероятна. Вероятнее всего, арестант переоделся и вышел на станцию, пропущенный кем-то из конвоиров. У Гая и его друзей, мне кажется, есть свои люди в чека — они и организовали ему побег.
Еще более чудовищна обстановка поимки Гая. Оказывается, для того, чтобы поймать одного сопляка, НКВД мобилизовал девятьсот командиров пограничной школы, всех сотрудников НКВД, членов партии, комсомольцев, колхозников и создал кольцо, должно быть, из нескольких тысяч человек, радиусом в сто километров.
Спрашивается, кому нужна чека и для чего она вообще существует, если вынуждена каждый раз и при всяком пустяковом поводе прибегать к помощи комсомола, колхозников и вообще всего населения?
Далее, понимает ли НКВД, какой неблагоприятный для правительства шум создают подобные мобилизации? Наконец, кто дал НКВД право на самоличную мобилизацию партийцев, комсомольцев и колхозников для своих ведомственных потребностей? Не пора ли запретить органам НКВД подобные, с позволения сказать, мобилизации?
Важно заметить, что вся эта кутерьма была исключена, если бы Гай был отправлен в арестантском вагоне.
Я думаю, что чекистская часть НКВД болеет серьезной болезнью. Пора заняться ее “лечением”».
Так у Сталина появились веские основания подозревать руководство НКВД в измене. Ведь Гай воевал в Гражданскую войну под командованием Михаила Николаевича Тухачевского, маршала Советского Союза, заместителя наркома обороны, которого называли «молодым Бонапартом».
Молчанов и его приятель Марк Исаевич Гай (настоящая фамилия Штоклянд), начальник особого отдела ГУГБ НКВД, надеялись, что отличавшийся честолюбием маршал Тухачевский заступится за своего бежавшего из-под стражи боевого товарища, а потом воспользуется отсутствием в Москве Сталина и отвлечением основных сил НКВД на поиски Гая, захватит с подчиненными ему войсками Кремль и отстранит Сталина от власти.
Поэтому были нарушены правила конвоирования осужденного Гая, и вместо положенного по инструкции арестантского вагона его поместили в особое купе. И конвоиры упустили его не случайно, и место побега выбрали в местах, хорошо известных Молчанову по службе в Иваново-Промышленной области, и поиски беглеца, несмотря на их масштабность, не отличались целенаправленностью.
Но Тухачевский не решился на военный переворот — может быть, сожалел об этом в подвале Лубянки после своего ареста 22 мая 1937 года.
Гай-Штоклянд возглавлял особый отдел (военную контрразведку) ГУГБ НКВД с июня 1933 года. Он окончил гимназию и художественное училище в Киеве, два года проучился на юридическом факультете Киевского университета. В Гражданскую войну служил в Красной армии — в 1925 году окончил курсы усовершенствования командного состава. Через два года его взяли в экономический отдел ОГПУ. Во время совместных операций с ивановскими чекистами против текстильных спекулянтов он подружился с Молчановым.
Начальник Особого отдела ГУГБ НКВД, несомненно, знал о диктаторских
