Евгений Анисимов - Толпа героев XVIII века
Встреча эта не принесла облегчения ни Станиславу, ни Польше. И тут слабый, изнеженный король, которого ненавидели многие на родине, все-таки показал, что и он поляк. В 1791 году он подписал Конституцию, которая в корне меняла судьбу Польши. Страна становилась конституционной монархией, у нее впервые появлялась регулярная армия, был учрежден новый воинский орден. Словом, Польша как государство получила шанс возродиться к жизни. Но, увы, мужества королю хватило ненадолго. «Сестра» из Петербурга прикрикнула на него, велела отменить Конституцию, уничтожить учрежденный орден и явиться в Гродно. И он все послушно и привычно исполнил.
В Гродно его арестовали, и он утвердил своей подписью Второй раздел Польши. Начавшееся вскоре восстание, которое возглавил Тадеуш Костюшко, утопил в крови Суворов, и Польша перестала существовать. 15 ноября 1795 года последний польский король отрекся от престола. Ему предписали жить в Гродно, русское правительство оплатило все его долги, три миллиона золотых, он был официально взят на содержание разделившими польские земли Россией, Пруссией и Австрией.
До самой смерти Екатерина не хотела видеть своего бывшего возлюбленного и короля. Павел I, вступив на трон в 1796 году, вызвал Понятовского в Петербург. Этого требовало тщеславие русского царя, окруженного блестящей свитой, в которой хорошо смотрелся и импозантный польский король. Так некогда, в годы Смуты, польский король Сигизмунд II увез в Варшаву свергнутого русского царя Василия Шуйского и показывал его иностранным посланникам и придворным как экзотический трофей.
Нет, польский король не был, как Шуйский, пленником в цепях. Император предоставил ему великолепный Мраморный дворец. Здесь Понятовский устраивал балы и обеды, на них бывали видные сановники и ученые, ценившие компанию остроумного, образованного экс-короля. Он стал писать мемуары. Его родственник Адам Чарторижский как-то ранним утром 1797 года навестил Понятовского в Мраморном дворце и застал лежебоку за письменным столом. Станислав Август оторвался от бумаг – в его глазах стояли слезы. Бледный, растрепанный, он будто вернулся из прошлого, в котором, как в катакомбах, никак не мог найти выход, возвращаясь вновь и вновь на то же самое место – к первому свиданию в Ораниенбауме в Петров день 1756 года.
Мемуары эти дошли до нас. Конечно, Понятовский оправдывается как может. Он считает себя жертвой вечной любви к необыкновенной женщине, ради которой он совершил массу неприглядных поступков. Но не будем иронизировать. Он действительно глубоко любил Екатерину и никогда не завел семьи. Вместе с тем он так же глубоко любил и родную Польшу. Совместить эти два чувства в те времена было невозможно. Ему не было суждено спасти ни свою любовь, ни свою родину. Да и пожертвовать собой ради одной из этих святынь Станислав Август не смог. В этом состояла трагедия короля и Польши, но в этом же заключался триумф Екатерины II и Российской империи…
Он умер в феврале 1798 года в том самом Мраморном дворце на берегу Невы. Последнее, что видели его глаза, – белое ледяное поле Невы, каменные стены мрачной Петропавловской крепости. Станиславу Августу устроили пышные королевские похороны. Согласно легенде, император Павел I возложил на голову покойного позолоченную серебряную корону. Его похоронили в церкви Святой Екатерины на Невском проспекте, в самом центре имперской столицы. Но праху изгнанника не было покоя. Гробницу вскрывали несколько раз, и в 1858 году произошло ужасное происшествие.
Тогда к праху Понятовского было решено подхоронить маленький гробик с останками другого польского короля-изгнанника – Станислава Лещинского. Его судьба так же трагична, как и судьба Понятовского. Дважды избранный королем (в 1704 и 1733 годах), он был дважды свергнут с трона русскими войсками – вначале Петра I, потом Анны Иоанновны. Укрывшись во Франции, он стал тестем Людовика XV, выдав за него свою дочь Марию. Станислав погиб в 1766 году от ожогов – он задремал в кресле у горящего камина, и огонь охватил его одежды. Его похоронили в Нанси. В 1793 году французские революционеры разграбили могилу и разбросали кости экс-короля. Часть из них удалось собрать в маленький гробик и вывезти в Польшу. Но в 1830 году этот гробик стал трофеем русских войск, подавивших польское восстание, и его привезли в Петербург. И только в 1858 году было решено в присутствии великого князя Константина Николаевича (брата Александра II) захоронить останки Станислава Лещинского в склепе Станислава Августа.
Когда вскрыли склеп, то «для удовлетворения любопытства присутствующих» подняли гроб Понятовского и открыли его. В этот момент, как описывает свидетель, голова короля в позолоченной короне выпала из истлевшего гроба «и в тишине с грохотом покатилась по каменному полу. Под впечатлением этого ужасного происшествия все онемели. Тогда князь Константин упал на колени и начал читать “De profundis”, и все последовали его примеру. Крышку положили на место, и оба гроба спустили вниз».
Незадолго до Второй мировой войны большевики закрыли храм Святой Екатерины, а прах польских королей в 1938 году передали полякам. Но Польша, похоронив патриота Лещинского в Кракове, не хотела знать короля-предателя Станислава Августа. Его прах погребли в скромном костеле местечка Волчин, где когда-то родился красивый мальчик, в котором пенилась горячая итальянская кровь первого любовника самых прекрасных женщин Европы. Но и на этом не закончились злоключения несчастного Станислава Августа. В 1939 году по пакту Молотова–Риббентропа Волчин отошел к СССР, могила была вновь вскрыта и ограблена. Исчезла позолоченная корона, гербы и большая часть костей. И только в 1995 году, почти двести лет спустя после смерти Понятовского, прах последнего польского короля был с почестями перезахоронен в Варшаве. Наконец он обрел покой – Родина-мать приняла и простила его…
Братья Панины: прогулки по осенним аллеям
Портрет одного из братьев – Петра Панина.
В начале истории братьев Паниных есть то, что можно назвать происшествием, неким стечением обстоятельств, когда судьба подставила братьям подножку и вся их жизнь с того момента резко переменилась. Поначалу в жизни братьев не было ничего неожиданного. Они родились (Никита в 1718, а Петр в 1721 году) во вполне благополучной семье не особенно богатых дворян, которые, по семейному преданию, уходили своими корнями в Италию, в город Лукку. Отец их был комендантом эстляндской крепости Пернов (Пярну).
Родители дали сыновьям довольно хорошее домашнее образование. Поначалу оба пошли по военной стезе. Петр стал гвардейцем-измайловцем, служил в столице. И вот однажды с ним произошло трагикомическое происшествие, перевернувшее его жизнь.
На дворе было суровое время правления Анны Иоанновны. Измайловец Петр Панин стоял на посту во дворце, и мимо него проходила государыня. И надо же было так случиться, что, отдавая ей честь, молодой человек вдруг зевнул. Точнее сказать, он с трудом подавил зевательный рефлекс, но зоркая императрица боковым зрением увидела, как лицо юноши исказилось. Она подумала, что часовой ей вослед скорчил рожу, и рассердилась. За эту немыслимую вину Петр Панин был исключен из гвардии и отправлен в армейский полк, в действующую армию фельдмаршала Миниха, на турецкую войну, под Очаков. Такова была цена одного зевка… Война есть война. За короткое время из изнеженного гвардейца, проводившего дни и ночи в гульбе (отчего он, верно, и недосыпал), Петр превратился в воина, хлебнувшего фунт лиха. И эти испытания оказались важны для карьеры будущего генерала Петра Ивановича Панина…
В жизни старшего брата Никиты произошел другой судьбоносный казус. Он тоже был гвардейцем, стоял на постах во дворце, но уже не Анны Иоанновны, а воцарившейся в 1741 году Елизаветы Петровны, которая, прыгая с одного бала на другой, приметила пригожего гвардейца. Но вспомним Грибоедова: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Согласно легенде, после этого в одно мгновение Никита Панин оказался в… Копенгагене, а потом в Стокгольме, причем на высокой дипломатической должности. При этом никаких заслуг и даже образования и склонностей к дипломатии у него не было. Просто кому-то потребовалось выслать молодого человека подальше с глаз императрицы-кокетки, чтобы Панин, пользуясь благосклонностью государыни, не зарился на чужое место возле нее. Она поспрашивала о нем раз-другой, да и влюбилась в мальчика еще более молодого и красивого – Ванечку Шувалова.
А Панин засел в Стокгольме на долгих двенадцать лет. Это произошло в 1747 году. Стокгольм тех времен – это не нынешний веселый и удобный город, этакий скандинавский Париж. Тогда было скучно, сыро, холодно. Но зато у Никиты Ивановича было много времени, чтобы читать, изучать политическую жизнь Швеции – а она-то в стране ограниченной монархии и развитой парламентской системы была очень интересна. Так с годами Никита Панин стал образованным, тонким мыслителем, опытным, умным политиком и дипломатом. Вот так… Два случая и две судьбы…
