Пайпс - Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917
* «Митинг в манеже» — очевидно, намек на королевский манеж в Париже, где размещалась во время революции Национальная ассамблея, известная беспорядочным характером своих заседаний.
Поскольку такое столпотворение не годилось ни на что, кроме митинговых выступлений, и поскольку, кроме того, интеллигенция полагала, будто лучше всех других знает, что нужно «массам», полномочия вынесения решений скоро перешли к Исполкому. Этот орган, однако, не являлся представительным органом рабочих и солдат, ибо его члены, как и в 1905 году, были назначены социалистическими партиями. Таким образом, члены Исполкома представляли не рабочих и солдат, а соответствующую партийную организацию, и могли быть в любой момент замещены другими членами этой партии. И, как видно из дальнейших событий, это была намеренная политика радикалов. 19 марта солдатская секция проголосовала за расширение численности Исполкома и включение в его состав девяти солдатских и девяти рабочих представителей. Исполком отверг это решение, ссылаясь на то, что расширение состава произойдет на Всероссийском совещании Советов, намеченном на конец месяца77. Интеллигенция, заправлявшая в Исполкоме, предпочла бы даже держать в секрете список его членов. Имена деятелей Исполкома стали широко известны лишь в конце марта, после появления на улицах Петрограда листовки с требованием обнародовать имена*.
* Шляпников А. Семнадцатый год. Т. 3. М.; Л., 1927. С. 173. Такая скрытность, возможно, объясняется тем конфузным обстоятельством, что многие члены Исполкома были нерусскими по происхождению (грузины, евреи, латыши, поляки, литовцы и т.д.). См.: Станкевич В.Б. Воспоминания, 1914—1919 гг. Берлин, 1920. С. 86.
Таким образом, Исполком был не столько исполнительным органом Совета, как явствовало из его названия, сколько координационным органом .социалистических партий, поставленным над Советом и говорящим от его имени. Самые первые кооптации в Исполком проводились 6 марта, когда прислать своего оратора было предложено партии народных социалистов. Два дня спустя в состав Исполкома был введен и эсер, представлявший группу, называвшую себя «Республиканскими офицерами». 11 марта было предоставлено по одному месту представителям социал-демократических партий Польши, Литвы и Латвии. 15 марта в состав вошел большевистский делегат. Такой способ комплектации Исполкома был формализован 18 марта, с принятием принципа, согласно которому каждая социалистическая партия имеет право на три места: одно для члена ее центрального комитета, два других — для представителей местных организаций*.
* Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов: Протоколы заседаний Исполнительного комитета и Бюро Исполнительного комитета. М.; Л.,1925. С. 59. Согласно Марку Ферро (Ferro M. Des Soviets au Communisme Bureaucratique. P., 1980. С. 36), резолюция была проведена Шляпниковым. Именно благодаря этому положению вернувшийся в мае из Соединенных Штатов Троцкий получил место в Исполкоме.
Принятие этого принципа имело три последствия. Оно искусственно расширяло представительство в Исполкоме большевиков, которые имели мало приверженцев среди рабочих и практически никого среди солдат. Кроме того, оно укрепляло позиции умеренных социалистов, что придавало Исполкому политическую окраску, которая со временем вошла в противоречие со все более радикальными настроениями в стране. И, что самое главное, бюрократизировало Исполком: этот самоназначаемый исполнительный орган «рабочих и солдатских масс» стал в действительности комитетом радикальной интеллигенции, среди которой трудно было отыскать рабочего или солдата и которая преследовала свои собственные интересы и руководствовалась своими собственными представлениями. «Отход в сторону бюрократизации во имя организаций совершился необратимо. Представительство определялось принадлежностью к организации, а не выборами, которые существовали лишь для виду. Все же ничто не указывает на то, что эти демократы предполагали намеренно нарушить или пародировать демократическую процедуру. Ничто, ни протест, ни дискуссия не нарушали атмосферу единодушия, кроме вопросов о численности представителей, которых можно включить в состав, и выборе организаций, определяемых как «представительные». Вокруг этого велась настоящая политическая борьба. Предложение большевиков предусматривало удвоение числа их представителей, обеспечение численного преимущества голосов, благодаря принятию представителей латышских большевиков. Представители других организаций не возражали: в общем, эта процедура обеспечивала равно и небольшевикам даже еще более твердый прирост выборных. Таким путем всякая ветвь и всякий отросток социал-демократии или эсеров имели право на двух представителей в бюро, даже если за ними стояло не более горстки активистов. Напротив, тысячи солдат и рабочих, совершивших в действительности февральский переворот, сходят навсегда со сцены. Отныне от их имени [выступают] "представители"»78.
Как это ни удивительно, собрания Исполкома, при небольшом числе участников и их политической грамотности, протекали едва ли менее беспорядочно, чем собрания всего Совета, во всяком случае, в первые недели его существования. Как описывает их представитель трудовиков В.Б.Станкевич, они представляли собой такой же сумасшедший дом:
«В это время Исполнительный комитет имел чрезвычайный вес и значение. Формально он представлял собой только Петроград, но фактически это было революционное представительство для всей России, высший авторитетный орган, к которому прислушивались отовсюду с напряженным вниманием, как к руководителю и вождю восставшего народа. Но это было полнейшим заблуждением. Никакого руководительства не было, да и быть не могло...
Заседания происходили каждый день с часу дня, а иногда и раньше, и продолжались до поздней ночи, за исключением тех случаев, когда происходили заседания Совета и Комитет, обычно в полном составе, отправлялся туда. Порядок дня устанавливался обычно «миром», но очень редки были случаи, чтобы удалось разрешить не только все, но хотя бы один из поставленных вопросов, так как постоянно во время заседаний возникали экстренные вопросы, которые приходилось разрешать не в очередь...
Вопросы приходилось разрешать под напором чрезвычайной массы делегатов и ходоков как из петроградского гарнизона, так и с фронтов и из глубины России, причем все делегаты добивались во что бы то ни стало быть выслушанными в пленарном заседании Комитета, не довольствуясь ни отдельными членами его, ни комиссиями. В дни заседаний Совета или солдатской секции дела приходили в катастрофическое расстройство...
Важнейшие решения принимались часто совершенно случайным большинством голосов. Обдумывать было некогда, ибо все делалось второпях, после ряда бессонных ночей, в суматохе. Усталость физическая была всеобщей. Недоспанные ночи. Бесконечные заседания. Отсутствие правильной еды — питались хлебом и чаем и лишь иногда получали солдатский обед в мисках, без вилок и ножей»79.
В этот начальный период, по словам Станкевича, «от Комитета всегда всего можно было добиться, если только упорно настаивать». В таких условиях риторика заменяла анализ, а добрые намерения — реальность. Позднее, к концу марта, когда из сибирской ссылки вернулся ведущий грузинский меньшевик Ираклий Церетели и занял место председательствующего, сессии Исполкома приобрели более упорядоченный вид, в большой мере благодаря тому, что его решения предварительно проходили обсуждение на собраниях социалистических партий.
Так, мгновенно, Петроградский Совет приобрел слоистую структуру: сверху — выступающий от имени Совета орган, состоящий из социалистов-интеллигентов, оформленный в Исполнительный комитет, снизу — неуправляемый сельский сход. Если не считать его интеллигентных ораторов, Совет представлял собой вполне сельское учреждение, втиснутое в самый космополитичный город империи. И в этом нет ничего удивительного: Петроград был подавляюще крестьянским городом еще до войны, когда крестьяне составляли 70% его населения. Но эта масса еще более возросла во время войны с притоком 200 тыс. рабочих, нанятых в деревнях для работы на оборонных заводах, и 160 тыс. рекрутов и резервистов, в основном тоже деревенского происхождения.
Сообразно традиционным меньшевистским и эсеровским взглядам на Советы как орган «демократического» контроля над «буржуазией», Исполком 1 марта большинством в 13 против 8 голосов вынес решение не входить в правительство, которое в это время формировала Дума*. Этим решением социалисты обеспечили себе право критиковать правительство и управлять им, не разделяя при этом с ним ответственности: позиция, весьма сходная с той, которую облюбовала себе парламентская оппозиция в отношении царизма. Как и в случае нерешительности думских лидеров, медливших объявить себя политической властью, радикальной интеллигенцией руководили не только теоретические, но и личные соображения. Сегодняшним исследователям события 26—27 февраля могут казаться необратимым переломом между прошлым и будущим, но современникам они таковыми не представлялись. К этому времени восстание шло только в Петрограде — никто не последовал примеру столицы. Карательная экспедиция с фронта могла прибыть в любой момент. Свидетель тех событий и их исследователь С.П.Мельгунов отмечает, что в этот момент несколько тысяч хорошо вооруженных людей при толковом командовании могли легко овладеть Петроградом и тогда социалисты-интеллигенты могли поплатиться жизнью80. Поэтому, видимо, было гораздо благоразумнее предоставить ответственность «буржуазной» Думе и манипулировать ею из-за занавеса.
