Анатолий Тарас - Краткий курс истории Беларуси IX-XXI веков
Основную массу нормальных людей (носителей традиционной морали и культуры) большевики, захватив власть в бывшей империи, превратили в своих рабов и жесточайшими репрессиями, а в первую очередь голодовками, заставили строить для них материальную базу режима — заводы, пути сообщения, средства связи, производить оружие.
Ничем хорошим это кончиться не могло. За 70 лет своей власти коммунисты довели доставшееся им гигантское государство до распада на составные части по прежнему национальному признаку. Строили, строили непонятно что (якобы «коммунизм») и завершили строительство полным крахом. Национализм убедительно доказал всем верующим и неверующим свое превосходство над бредовой идеей равенства в нищете, аморализме и беззаконии!
3. Краткий миг «беларусизации» (1924-1930 гг.)
Этот «миг» действительно был непродолжительным: с 1924 по 1930 год. Главная задача беларусизации заключалась в превращении крестьянства в союзника партии большевиков и советской власти.
Беларуская деревня в 20-е годы (а это 82 % населения БССР) противостояла малочисленному городскому населению (русским, полякам и евреям). Минский исследователь Игорь Климов пишет:
«Огромная крестьянская масса, которой большевики не доверяли ввиду ее мелкобуржуазности, могла остаться без «пролетарского» влияния и выйти из-под контроля властей. Таким образом, беларусизации требовал тогдашний «политический момент», то есть (…) задача по установлению полного контроля новой городской власти над деревенским населением» («Деды», вып.1, с. 99).
Еще в 1921 году одна из партийных резолюций призывала:
«Нужно учить и втягивать в коммунизм белорусского полупролетария и пролетария белорусской деревни на его родном, понятном ему, ежедневном и бытовом для него белорусском языке» («Деды», вып. 1, с. 98).
В 1926 году Александр Криницкий, первый секретарь ЦК КПБ, заявлял:
«Рабочий должен подойти к крестьянину с его родным белорусским языком, только так можно полно руководить крестьянством» (там же, с. 99).
Большевики рассматривали два пути решения этой проблемы:
а) русификацию населения;
б) беларусизацию аппарата, печати и школы.
В 1924 году они избрали второй путь, но достаточно скоро (через 6 лет) поменяли на первый.
Сталин на протяжении второй половины 1920-х годов вел упорную борьбу за установление в партии и государстве своей личной диктатуры. В ходе этой борьбы против него выступали различные оппозиционные группировки внутри партии большевиков. Естественно, Станину требовались союзники. И он нашел их в лице пресловутых «национал-коммунистов». Соответственно, эти люди нуждались в определенных подачках. Такими подачками применительно к «белорусскому отряду» большевиков стали «укрупнения» территории, а также пресловутая «белорусизация» [180].
После 1929 года, когда Сталин разгромил всех своих политических противников, нужда в поддержке со стороны национал-коммунистов отпала, было начато её уничтожение: сначала политическое, а затем и физическое. Как видите, все достаточно просто.
Начало беларусизации провозгласило совместное постановление ЦК КПБ и ЦИК Советов БССР в июле 1924 года. Беларусизация включала в себя следующие направления:
а) перевод обучения детей и молодежи на родной язык;
б) расширение книгоиздания на родном языке;
в) перевод местных СМИ на родной язык;
г) перевод делопроизводства в органах власти на родной язык;
д) предпочтение лиц местной национальности (или знающих местный язык и обычаи) при назначении в аппарат управления, особенно низшего звена;
е) стимулирование развития национальной школы, народной самодеятельности, театра, искусства и литературы на местном языке.
Сразу же возникла проблема с самим языком. Литературный беларуский язык был в то время недостаточно разработан, его нормы не устоялись, он существовал в форме региональных диалектов, не имел серьезной практики использования в письменной сфере (за исключением художественной литературы), а тем более в сфере общественно значимой коммуникации. Вот что писал об этом известный национал-коммунист Всеволод Игнатовский:
«Это факт, что у нас (…) нет единого белорусского языка, и тот язык, который преподается, не есть ещё народный. (…) Тот белорусский язык, о котором идёт речь, во многом искусственный, в нем мало взято из жизни. (…) До сих пор белорусский язык создавался интеллигентами. (…) Поэтому вполне естественно различие между искусственным и народным языком, и разрыв будет преодолен тогда, когда все мы будем пользоваться белорусским языком».
Но вместо «преодоления» с 1930 года началась кампания борьбы с «нацдемами». Беларусизация кончилась. На смену ей снова пришли русификация и великодержавный русский шовинизм. Причины такого поворота просты.
Во-первых, как уже сказано выше, Сталин больше не нуждался в поддержке со стороны национал-коммунистов.
Во-вторых, большевики нашли принципиально другой способ господства над деревней — не коренизацию, а коллективизацию.
В-третьих, Москва увидела, что коренизация стимулирует рост национализма и, в перспективе, сепаратизм.
4. Избиение лучшей части народа (1929-1941 гг.)
Террор — сама суть советской власти, один из трех главных ее «столпов» наряду со лживой пропагандой и возможностью успешной личной карьеры для отбросов общества («кто был никем — тот станет всем»)[181].
А экономическую основу (фундамент) так называемого «советского социалистического общества» составляло внеэкономическое принуждение, то есть — тоже террор, осуществлявшийся в самых разнообразных формах. СССР фактически представлял собой гигантский концлагерь, существовавший исключительно за счет морального и физического насилия над людьми.
Сталин и его приверженцы сначала уничтожили традиционный уклад жизни беларусов (единоличные хозяйства) путем коллективизации, ликвидации рынка, разгрома всех христианских церквей — православной, католической, протестантской.
После этого они уничтожили беларускую национально-демократическую интеллигенцию («мозг нации»). Результатом стало физическое уничтожение или, как минимум, устранение из активной жизни свыше 90 % наших национальных деятелей первой четверти XX века.
Очень многие граждане до сих пор не понимают смысла коммунистического террора 30-х годов. «Верх» такого непонимания — лепет об «извращениях» ленинского курса. А ведь смысл был откровенно заявлен еще в 1871 году в ритуальной песне коммунистов (Интернационал) — «уничтожить до основания старый мир и вместо него построить новый — свой, и тогда тот, кто был никем — станет всем».
Старый мир — это люди, носители прежней идеологии, прежних традиций, обладавшие прежней ментальностью. Поэтому их безжалостно уничтожали или, как минимум, «перековывали» — ломали их совесть, ценностные ориентации, идейные воззрения.
Однако «новый мир» оказался чрезвычайно далеким от совершенства. Более того, по многим параметрам он был хуже старого. Постепенно стало ясно, что строительство «нового мира» — это путь в тупик. Но на этот эксперимент ушли 70 лет, и его оплатили своими жизнями несколько десятков миллионов людей!
Уничтожение церкви
Вера в Бога и служение Ему мешали полной победе безумной идеологии и бесчеловечной общественно-политической практики большевиков. Поэтому они планомерно уничтожали Церковь как общественный институт и веру в Бога как естественное состояние людей.
Они с самого начала существования своего режима исключили церковь из политической и общественной жизни. Это декрет Совнаркома РСФСР от 23 декабря 1918 года «Об отделении государства от церкви и церкви от школы». На основании данного декрета конфисковывалось имущество храмов и предметы культа, закрывались монастыри, ликвидировались духовные учебные заведения. Вскоре декрет дополнили поправки:
1) о запрете изучения религии в школах;
2) о запрете пастырской деятельности;
3) о запрете религиозной агитации и обществ.
Далее большевики приступили к ограблению церкви. С 1922 года осуществлялась, во-первых, массовая конфискация ценностей под предлогом борьбы с голодом в Поволжье (организованном ими самими); во-вторых, происходила конфискация церковных колоколов — якобы на нужды индустриализации.
Параллельно большевики повсюду закрывали храмы, устраивали судебные и внесудебные расправы со священниками, монахами, активистами церковных общин. В одном только 1921 году власти РСФСР закрыли 722 монастыря из 1250 (58 %), имевшихся в империи на январь 1917, а с учетом храмов, оказавшихся на территории Эстонии, Латвии, Летувы, Западной Беларуси и Западной Украины процент ликвидированных монстырей был еще больше. При этом многие монастыри были превращены в тюрьмы или концлагеря. Например, Соловецкий монастырь с 1929 года стал общесоюзным учреждением, где на каждый текущий момент находилось до 20 тысяч заключенных.
