Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика
Но вот в самой Германии гестапо начало тщательно проверять личность германского корреспондента. Была обследована секретная картотека, подняты "дела" в государственных архивах и Министерствах внутренних и иностранных дел. Были вызваны для дачи показаний редакторы газет, в которых сотрудничал Зорге, разысканы и допрошены родственники Рихарда. И вдруг выяснилось: выдающийся журналист рейха на самом-то деле — один из ветеранов Коммунистической партии, активный ее функционер с двадцатых годов, продолжавший свою революционную деятельность в Москве, а затем в Китае, коммунист, пребывавший в Германии и после прихода к власти Гитлера…
Всесторонним расследованием деятельности Зорге занялся непосредственно сам Гейдрих, руководитель службы безопасности рейха. Но довести расследование до конца он так и не смог: с гаулейтером оккупированной Чехословакии свели счеты в Праге чешские патриоты. Тогда изучением досье Зорге занялся лично Гиммлер. Он тщательно собирал материалы и спустя несколько месяцев составил записку № 104/42, в которой гневно обрушился на Риббентропа за то, что тот столько лет использовал журналиста, который, будучи коммунистом, вошел в доверие к высокопоставленным чиновникам немецких и японских руководящих организаций.
Более того, "из надежных источников нам стало известно, что Зорге с 30-х годов работал в советской разведке, — писал Гиммлер. — Он публично выступал как преданный сторонник Гитлера и нации, а на самом деле в сотрудничестве с югославом Вукеличем, несколькими японцами и другими иностранцами проводил разведку против Германии и Японии. Под руководством Москвы он добывал информацию о военной, политической и экономической жизни Японии…".
Свою гневную записку шеф гестапо закончил словами:
"Так как Зорге был информирован из лучших немецких источников о политике стран оси и их намечаемых шагах, то это дело стало большой политической опасностью. Вследствие этого я должен принять меры, чтобы на немецкую дипломатическую службу не попадали люди, не проверенные службой безопасности. Только так можно в будущем предотвратить подобные неприятности, которые ощутимо вредят рейху и его союзникам".
Гиммлер дал указание атташе полиции Мейзингеру, чтобы тот непременно добился выдачи арестованного в руки гестапо. Атташе несколько раз обращался к высокопоставленным японским чинам, но так ничего и не добился. "Зорге советский гражданин, и у нас нет оснований выдать его Германии", — отвечали в Токио.
И все равно главари рейха не хотели открыто признать свое дикое фиаско. Лишь спустя год генерал Отт был заменен на своем посту в Токио Штаммером, атташе полиции Мейзингер так и остался представителем гестапо в Токио до конца войны.
Совсем иначе реагировали на "дело Зорге" в самой Японии. После ареста Одзаки, Зорге и других членов группы правительство принца Коноэ подало в отставку. К власти пришел генерал Тодзио. Став премьером, он продолжал руководить еще тремя министерствами — военным, внутренних дел и военной промышленности, а еще занял пост начальника Генерального штаба — в общем, получил все, о чем мечтал. Приход к власти Тодзио означал установление в Японии открытой военно-фашистской диктатуры.
По распоряжению Тодзио для всестороннего расследования деятельности группы Зорге была создана целая организация — нечто вроде специального правительственного комитета, в который вошли ответственные чиновники МИД, Военного министерства, Генштаба, полицейского управления, прокуратуры и Министерства юстиции. Столь большой интерес к "делу Зорге" был вызван тем, что власти империи еще никогда не сталкивались с такой поразительной разведывательной группой. Ведь только подумать: несмотря на островное положение империи, которая вынуждала каждого чужеземца прибывать в страну или покидать ее лишь через тщательно охраняемые порты, несмотря на неослабное изощренное наблюдение — ни специальная тайная полиция, ни полиция гражданская, ни жандармерия и никакой другой орган безопасности в течение многих лет не заподозрили ни в чем ни Зорге, ни членов его группы. Как это удалось разведчикам?
На этот вопрос могли дать ответ только сами разведчики.
* * *
Узкая, душная камера. Под самым потолком — щель окна, забранного решеткой. В камере даже днем сумрачно. Маленькая лампочка под потолком едва освещает влажные шероховатые стены. На полу грязная циновка — татами. Деревянный откидной столик. Поднимешь доску — под ним умывальник. Под стулом — параша. Камера длиной пять шагов, шириной — три…
Подъем — в 6 часов утра. Тотчас поверка. Арестант должен встретить тюремщиков лежа на полу.
Завтрак — горстка пресного риса. В обед и ужин — то же самое, только еще чашка бурды из гнилой капусты.
Спать не давали мириады блох, они были везде: в каждой щели стены и пола, в соломе циновки.
Этот каменный склеп отгорожен от всего мира. И весь день, с 6 часов утра, узник предоставлен сам себе, отдан во власть своих мучительных дум. Когда днем его выводили на короткую, двадцатиминутную прогулку, на его голову надевали амигасу — плетеную шляпу со спускающейся на лицо частой сеткой. Узники ходили в колодце двора, разделенном на восемь секторов, по кругу и не знали, кто идет впереди, а кто — сзади. Тут они молчали. Они имели право говорить только на допросах. Отвечать, но не спрашивать…
Зорге стойко держался — духовно и физически. Его арестовали тяжелобольным. Но он пересилил болезнь. В первые дни его пытали. Рихард заставил себя не поддаваться боли.
"Но даже если им удастся сломить его тело — его воля выстоит!.." говорил он себе и героически терпел.
А сюда в камеру, даже искаженные газетным бредом, не доходили сведения о событиях в мире. В других камерах были репродукторы. Из его камеры вынесли и радио. Однако он чувствовал, что в эти дни происходили решающие события…
Да, именно в эти самые дни на укутанных в ранние снега полях и в лесах Подмосковья развертывалась величайшая битва. На знаменитом Бородинском поле дала решающий бой 32-я ордена Красного Знамени стрелковая дивизия полковника Полосухина — дальневосточная, прославившаяся еще под Хасаном, а теперь прямо с марша брошенная против гитлеровской пехоты и танков. Это были его, Зорге, солдаты…
Да, в эти дни на другом участке Западного фронта рвавшегося к столице врага отбили батальоны бригады морской пехоты Тихоокеанского флота. Это были его, Зорге, моряки…
В те дни в основном из дальневосточных и сибирских частей была образована 5-я армия генерал-лейтенанта Говорова и пополнена 16-я армия генерала Рокоссовского. Эти армии приняли на себя жестокий удар фашистской группы армий "Центр" на можайском и волоколамском направлениях — главных рубежах обороны Москвы.
К концу ноября в распоряжении Западного фронта уже имелось несколько новых стрелковых и кавалерийских дивизий, танковых бригад и артиллерийских полков. А ведь в начале октября 1941 года, как впоследствии сообщали военные историки, положение было совсем безвыходное. Спустя же полтора-два месяца общее количество советских войск по сравнению с началом октября увеличилось в стрелковых дивизиях и бригадах в один и три раза, в кавалерийских — впятеро, в артполках — вдвое, в танковых частях — в два с половиной раза. И одновременно Верховное Главнокомандование втайне от врага выводило на рубежи свежие 1-ю Ударную, 20-ю и 10-ю армии резерва…
6 декабря на всем тысячекилометровом рубеже московского стратегического направления советские армии перешли в контрнаступление. В этом контрнаступлении приняли участие три фронта, 16 общевойсковых армий, 2 фронтовые оперативные группы. И на каждом направлении шли вперед свежие дальневосточные, сибирские и среднеазиатские части. А по Транссибирской магистрали на больших скоростях, по "зеленой улице" мчались к столице все новые эшелоны: с солдатами, танками, артиллерией, самолетами…
Поражение гитлеровских армий в зимнем сражении под Москвой оказало огромное воздействие на весь дальнейший ход Великой Отечественной войны, стало началом коренного ее поворота.
"Тайфун" разбился о великий героизм советских воинов.
Свой вклад в эту победу под Москвой внесли Рихард Зорге и его разведгруппа.
Но тогда, в застенках Сугамо осенью и зимой 1941 года, Рихард и его товарищи еще ничего не знали о Московской битве.
В комнату следственного отдела тюрьмы Зорге приводили на допросы каждый день. Перед прокурором Ёсикавой лежала папка. На ее обложке иероглифами было выведено: "Охранное отделение управления безопасности Министерства внутренних дел. Дело о международной разведывательной группе во главе с Зорге".
Рихарда приводили на допрос в 9 часов утра и уводили в 3 часа дня. После обеда приводили снова и держали до ночи. Папка с "делом Зорге" сначала долго оставалась пустой: арестованный молчал. Но увидев неопровержимые доказательства, он прямо сказал, что работал на советскую разведку.
