Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.
Жители Риги, как и Ревеля, разделялись на граждан (Burger), неграждан (Beiwohner) и иноземцев (Fremden). Вот, оказывается, из какого средневековья пришло в наши дни сегодняшнее разделение на граждан и неграждан в современных Латвии и Эстонии! Примечательно, что в те времена попасть в бюргеры было трудно даже немцу (постороннему) и совершенно невозможно ненемцу.
Желающий быть принятым в городское гражданство должен был представить в суд доказательства, что происходит от честных и свободных родителей, изучал купеческое или ремесленное дело и имеет капитал на определённую сумму или же кредит на эту сумму. Если суд признает кандидата на гражданство достойным, тогда он приносит присягу на верность и подданство верховному властителю, обязуется повиноваться законам и постановлениям города и нести все городские тяготы и повинности.
Это гражданство, состоявшее из купцов, художников, учёных и ремесленников, составляло городскую общину, которая разделялась на три городские сословия, или корпорации: 1) магистрат (совет) со своими членами, или городское начальство, представлявшее отдельное правительственное сословие; 2) граждане большой гильдии, в которую входили купцы и принимались братчиками светские и духовные учёные, занимавшие общественные должности; 3) граждане малой гильдии, к которой принадлежали мастера цеховых ремёсел; эстонские ремесленники имели два союза, две малые гильдии: св. Олая и св. Канута; цеховые мастера, поселившиеся в Вышгороде Ревеля, входили в третью самостоятельную гильдию — кафедральную, состоявшую из одних вышгородских ремесленников.
Каждая гильдия имела своё управление, своих выборных старшин, свои старшинские думы.
Как большая, так и малые гильдии постоянно стремились к расширению своих прав. Во всяком случае, к концу самостоятельности Ливонии они добились того, что без членства в той или иной гильдии городской житель не допускался ни к ведению торговли, ни к деятельности ремесленника, ни к занятию каким-либо видом городской промышленности.
Колонисты-бюргеры так оградили себя от какой-либо конкуренции, что выгодами торга и промысла могли пользоваться только они сами. Они держали в своих руках наиболее доходные отрасли ремесла (например, ювелирное дело, пивоварение), а также оптовую и заморскую торговлю. Ей во многом способствовало постепенное превращение Ревеля в важную гавань по ввозу западных товаров в эстонскую часть Ливонии, Финляндию, Северо-Западную Русь и по вывозу товаров этих стран в Западную Европу[9].
Негражданами были все те лица, которых не приняли в городское гражданство. Как не доказавшие своих качеств и требуемых знаний, они не входили в состав городской общины и не принимали никакого участия в общем управлении. Как это напоминает сегодняшнюю ситуацию в Латвии и Эстонии!
Негражданам дозволялось, какой бы нации и религии они ни были, владеть в городе и его окрестностях землями и домами, а также заниматься мелкими дозволенными промыслами, продукция которых реализовывалась по низким ценам.
Представители местных племён были причислены к служителям. Эта группа росла главным образом за счёт бежавших из имений крестьян и составляла преобладающую часть населения городов. Здесь они работали домашней прислугой, ремесленниками, носильщиками, извозчиками, чернорабочими разного рода — добывали камень в каменоломнях, строили городские стены, башни, церкви, другие сооружения, мостили улицы. Им дозволялось также вести мелкую торговлю. Во время осады города они использовались в качестве рабочих в артиллерии. Следует отметить, что благодаря контактам с немцами представители местного населения получали возможность расширить технические знания и навыки, особенно в строительстве, кожевенном деле и обработке металлов. Служители входили в так называемые латышские и эстонские амты. Быть принятыми в эти амты могли лишь те лица из местного населения, которые многие годы безукоризненно служили у одного и того же господина в должности кучера, рабочего и т.п. Служители не могли рассчитывать на принципиальное улучшение своего статуса из-за сильных предрассудков в отношении их происхождения. Они подвергались жестокой эксплуатации со стороны немецких торговцев и ремесленников-мастеров. Жили в самых жалких условиях: в лачугах на окраинах города, в подвалах и башенных помещениях, в сараях и хлевах. Не удивительно, что смертность среди этой категории неграждан была чрезвычайно высокой.
Иноземцами назывались все те лица, которые прибывали из других городов Ливонии или из иностранных земель и не вписывались в местное гражданство или купечество. Они не принимали никакого участия в управлении городом, им не разрешалось владеть на правах собственности домами и землями, они не могли заниматься местной торговлей или ремеслом. Свои товары им разрешалось продавать только оптом и исключительно местным гражданам. Приобретать товары они могли только у местных граждан без права перепродажи иностранцам и гражданам. То есть бюргеры выступали посредниками, которые ограничивали свободу торговли для иностранных купцов.
Национальный состав городов, в том числе и эстонских, конечно, не был однороден. Так, помимо немцев и эстонцев в Ревеле, Дерпте (Юрьеве), Нарве проживали и русские, преимущественно купцы. Их центр поселения в Ревеле вначале находился к северу от Малых морских ворот, а в XV в. — у Никольской церкви на улице Вене. Церковные подвалы и подсобные постройки русские купцы использовали в качестве складских помещений.
В Дерпте русские жили также в особой части города внутри городских стен. Она называлась «русским концом». Новгородцы и псковичи имели здесь даже свои отдельные церкви и свою базарную площадь. Много русских проживало также в городском предместье за рекой Эмайыги.
В городах селилось небольшое количество лиц и других национальностей. Например, в Ревеле и Хаапсулу жили шведы, в Ревеле и Нарве — финны, в Нарве обрела пристанище и часть Вольского населения.
Несмотря на многообразный национальный состав, вся власть в городах принадлежала богатым немецким бюргерам. Путём всевозможных ограничений и запретов они закрывали небюргерам доступ к престижным и доходным профессиям.
Корпорации (духовенство, орден, вассалы и горожане), на которые разбились немецкие колонисты, существовали отдельно друг от друга, не чувствуя гражданской связи друг с другом и не стремясь установить такую связь, ибо не хотели ограничивать свои доходы жертвами на какое-либо общее дело, как бы полезно и необходимо оно ни было{10}.
II.3. Население Ливонии: побеждённые
В первые годы существования Ливонии император Фридрих II, папы Иннокентий III, Гопорий III и Григорий IX запрещали ордену порабощать местное население, специальными грамотами старались обеспечить ему личную свободу, право собственности и вообще владение всем тем, чем они пользовались до обращения в христианство. Но ни грамотами, ни запрещениями, ни усовещеваниями было невозможно преодолеть силу вещей, приобретшую самодовлеющий характер и явившуюся следствием двух крайностей в положении населения Ливонии: на одной стороне пришельцы-победители, представленные меньшинством, на другой — туземцы-побеждённые, образующие громадное большинство. Разумеется, отношение к побеждённым и видение их места в системе формировавшегося ливонского социума определялось интересами победителей.
Удержать в повиновении массы побеждённых и обеспечить себе кормление можно было только военной силой и раздачей покорённых земель в лены вассалам. Получив от епископов или ордена лены, вассалы кроме личной службы своему сюзерену держали местное население в должной покорности, взыскивая с него подати и налоги в пользу епископа или ордена, а также в свою пользу. Вначале подати, установленные епископом Альбертом, составляли около 20% с жатвы, потом вассалы произвольно распространили их на всё, что только имели побеждённые. Такой порядок вещей, установленный силой оружия, вызывал ропот и волнения местных племён, ещё не забывших о своём вольном состоянии. За ропотом следовали восстания, которые жестоко подавлялись. Восставших наказывали, лишали прав и собственности. Постепенно местное население, лишённое собственности, само становилось собственностью владельцев.
Закрепощение латышей и эстонцев происходило постепенно. Этот процесс завершился ко второй половине XV в. С этого времени все туземные ливонские жители стали называться бауэрами (Bauer) или наследственными людьми — Erbleute. Ленная система не только обусловила крепостное состояние, но и повлекла за собой разделение помещичьих земель на земли мызные и крестьянские. Вначале победители осмеливались селиться только в укреплённых городах и замках, не создавая самостоятельного хозяйства в своих владениях. Но по мере упрочения своей власти они стали непосредственно обосновываться в ленных владениях и создавать самостоятельные хозяйства — мызы или имения.
