Сергей Щепотьев - Краткий конспект истории английской литературы и литературы США
Генри Миллер родился в нью-йоркском Бруклине, в семье немецких эмигрантов во втором поколении. Его отец был портным и владельцем ателье мужской одежды. Генри унаследовал от отца склонность к кутежам, а от матери — музыкальность. Он обучался игре на фортепиано, после школы, не попав в университет, прошел неполный курс истории искусства в Нью-Йоркском городском колледже. Уехав двадцатилетним юношей в Калифорнию, Генри работал на цитрусовых плантациях, а по возвращении в Нью-Йорк — в отцовском ателье и потом еще трамвайным кондуктором, библиотекарем, мусорщиком, страховым агентом, помощником редактора в рекламном издательстве, одним из управляющих телеграфной компании...
Он читал Ницше, Спенсера, Анри Бергсона, посещал концерты великих виртуозов того времени, в том числе Прокофьева, и лекции о литературе, открыв для себя Достоевского, Толстого, Тургенева, Чехова, Горького, Арцыбашева. Изучал живопись и сам пробовал писать картины.
Миллер был женат пять раз, последний раз — на молоденькой японке, которую Алексей Зверев называет танцовщицей Хоки Такуда, а автор наиболее полной в российских изданиях Миллера его биографии, Л. Житкова — певичкой Хироки Токуда. Надо полагать, путаница в именах — от не владения обоими исследователями японским языком, а сама японка, очевидно, и пела, и танцевала.
Свою первую книгу Генри подписал именем второй жены, Джун Мэнсфилд. С ней же он посещает Канаду, а потом Францию, Германию, Австрию, Венгрию и Чехословакию.
Около сорока лет Миллер снова приезжает в Париж и остается здесь надолго. Как уже было сказано, французская столица в период между двумя мировыми войнами была средоточием литературной и культурной жизни.
Миллер общается здесь с крупнейшими писателями. В это же время начинается его роман с дочерью датской певицы и испанского композитора, экзотической Анаис Нин — роман, ставший впоследствии темой нескольких кинофильмов. Блестяще владевшая пером Анаис — автор интересного исследования о Д. Г. Лоуренсе (Миллер посвятил ему 800-страничный труд, опубликованный лишь через пятьдесят лет), увлекательно написанного многотомного дневника.
На добытые Анаис деньги Миллер издал с ее предисловием «Тропик Рака», который переделывал трижды. Англичанин Джордж Оруэлл заметил: «Эта книга написана счастливым человеком», а много лет спустя Норман Мейлер, автор серьезного романа о войне — «Нагие и мертвые», утверждал: «Мы читаем „Тропик Рака“ — эту книгу грязи — и нам становится радостно. Потому что в грязи есть слава и в мерзости — метафора. Каким образом — сказать невозможно».
Пребывание в Париже вызвало появление нескольких «Парижских повестей» Миллера, среди которых — «Тихие дни в Клиши», перенесенная на экран видным французским режиссером Клодом Шабролем.
В конце лета 1939 г. Миллер прибыл в Грецию. Книга о пребывании в этой стране — «Колосс Маруссийский» — стала гимном свободному духу естественного человека, не скованного ни общественной моралью с её условностями, ни христианскими догмами, ни политикой. «Греция не маленькая — она поразительно огромна», — пишет Миллер. Здесь «начинаешь соответствовать Космосу». Это его ощущение передается и читателю, им пропитана вся книга, которую можно назвать и путевыми заметками, и философским эссе, а может быть — и документальным романом. Десятки живых людей проходят перед нашими глазами на её страницах, и встают величественные картины античных развалин, и открывается душа автора — огромная, не познанная им самим: «Я более тридцати лет блуждал как в лабиринте. Каких только радостей, какого только отчаяния я не испытал, но так и не постиг смысла мира. По пути я победил одного за другим всех своих врагов, но самого большого врага даже не узнал — себя». Писатель заставляет нас поверить, что «путешествия совершаются в душе», что «враг человека не бактерия, но он сам, его гордыня, его предрассудки, глупость, высокомерие». В древнем воздухе Эллады уже пахнет войной, и Миллер размышляет о том, что заставляет людей убивать друг друга, о том, «откуда взялись демоны». Он убежден, что и на этот вопрос людям тоже надо искать ответ в своей душе: «Ни Бог, ни дьявол тут ни при чем, и уж тем более такие ничтожные чудовища, как Гитлер, Муссолини, Сталин <...> И конечно, не такие жупелы, как католицизм, капитализм или коммунизм».
В начале 1940 года он снова в Нью-Йорке, где выходит сборник эссе «Космологическое око», повысивший интерес американцев к его личности и творчеству. Романы «Тропик Козерога» и «Черная весна», как и «Тропик Рака», продаются ограниченно, полулегально, а потом и вовсе запрещены в США, и запрет этот был снят лишь после того, как во Франции Ж. П. Сартр, А. Жид, А. Камю, П. Элюар и другие выдающиеся писатели организовали Комитет в защиту Миллера и языковой свободы.
Лето 1941 Миллер провел в утонченной, и капризной, и вульгарной атмосфере Голливуда. Тамошняя публика восторгалась нежеланием писателя продуцировать ради денег коммерческий хлам. В отличие от, скажем, Фитцджеральда, он вел бедную жизнь, хоть и позволил себе купить подержанный автомобиль. Правда, написал «Открытое письмо всем и каждому», адресованное кинематографистам, и получил чек на 200 долларов, после чего в восторге сообщил Анаис Нин: «Представляешь, у меня счет в банке! Просто не верится». Миллер считал, что художник должен быть бедным и ютиться в скромном жилище.
В 1944 г. он обзавелся жильем в Биг-Суре, в двухкомнатном коттедже, за который платил 15 долларов в месяц. Здесь Миллера посещают читатели и поклонники. Здесь он пишет обзор английской и французской литературы и эссе об Артюре Рембо, увлекается чтением Германа Гессе, продолжает начатое во Франции изучение астрологии. В Биг-Суре, в доме, купленном в 1947 г. в долг за 6 тысяч долларов, расположенном вдали от почты, аптеки и магазинов, гостит у Миллера астролог Конрад Моррикан, нелицеприятный портрет которого писатель создал впоследствии в повести «Дьявол в раю» (1954).
В 1952 г. Миллер снова в Париже, где его восторженно встречают художник Фернан Леже, актер Мишель Симон, джазовый музыкант Мецц Меццроу. Потом — Ривьера, Испания, родина Шекспира — и снова Биг-Сур.
В пятидесятые годы выходит трилогия «Сексус» — «Плексус» — «Нексус»; в апреле 1960 Миллер входит в состав жюри Каннского кинофестиваля.
В 1976 г. Миллер стал кавалером французского ордена Почетного легиона.
Издание в США «Тропиков» послужило поводом новых судебных разбирательств, но в 1964 году запрет на книги Мидлера в США был снят окончательно. Более четверти века спустя познакомилась с ними и Россия. Когда практически сбылось предсказание Генри Миллера, сделанное в 1938 году, в период увлечения астрологией. Предсказание о том, что к 2000 г. слово «коммунизм» перейдет в разряд устаревших, известных лишь филологам и этимологам слов...
Читая книги Генри Миллера, вы поражаетесь его уму и непостижимому сочетанию пошлости и грязи изображаемого им быта с недюжинной эрудицией рассказчика, который в то же время является участником описываемых событий. Его цинизму и способности чувствовать глубоко и нежно. Его блестящему остроумию и полному неприятию признанных авторитетов и общепринятой морали.
Безусловно, эти книги шокируют. Потому что никто не привык выплескивать на публику свое нутро, в котором скопилось немало шлака. Никто не привык читать в романах о том низменном, чего столько вокруг нас и в нас самих. Сейчас, когда телевидение завалило нас рекламой гигиенических прокладок, противозачаточных средств, лекарств от венерических болезней и импотенции, когда подростки с похабными ухмылками на устах без стеснения шутят на самые скабрезные темы — что толку делать круглые глаза и вздымать брови при появлении на страницах книг Миллера больных триппером, проституток, лесбиянок! Или краснеть при описании — согласимся, так сказать, асимптотически приближающемся к порнографии — полового акта. Не лучше ли принять условия игры, предложенные писателем, и восхититься той виртуозностью, с которой он пишет обо всем этом? Не сочтите автора этих строк апологетом пошлости и поверьте, что, если отбросить воспитанное в нас ханжество, в котором Россия, пожалуй, может сравниться только с Америкой, нельзя не восхититься полетом фантазии Миллера, способного превратить описание потайного уголка женского тела в развернутую на несколько страниц гиперболу — и тут же посвятить еще несколько страниц рассуждениям о Матиссе. А потом — о литературе, о человеческой природе, о ненавистной службе в телеграфной компании и Бог весть о чем еще.
Язык Миллера то утонченно возвышен, то предельно груб. Но разве все мы в жизни говорим исключительно изысканным стилем?
Короче говоря, читая Генри Миллера, мы, в сущности, заглядываем в собственную душу. И если нам становится жутковато, то это лишь доказывает мастерство и честность писателя, поднесшего нам это великолепное зеркало.
