Сергей Щепотьев - Краткий конспект истории английской литературы и литературы США

Подобно Маргарет Митчелл, Фолкнер видел причину гибели старого Юга в уродливых формах капиталистического развития, принесенного сюда с Севера.

Но в то же время не идеализировал и рабства. Не питая иллюзий относительно устройства мира, Фолкнер все-таки считал себя оптимистом. Получая в 1950 г. Нобелевскую премию, Фолкнер заявил: «Я отказываюсь верить в конец человечества. Человек не просто выстоит, он восторжествует». И в этой вере в стойкость человека он тоже сходится с автором «Унесенных ветром».

По-разному оценивала критика творчество Фолкнера. За любовь к родному Югу его иной раз зачисляли в расисты (как это было и с Маргарет Митчелл). Порой норовили упрекнуть в уходе от современности: его романы о Йокнапатофе не воссоздают точной временной картины, в них присутствуют многочисленные сдвиги в хронологии. Но Фолкнер остро чувствовал дыхание времени и в романе «Свет в августе» (1932) изобразил американского фашиста.

Одни и те же персонажи выступают в романах и рассказах Фолкнера то как главные, то как второстепенные или даже эпизодические герои. Так или иначе все они связаны узами родства.

Трудность восприятия произведений писателя в том, что он мало заботится о последовательности изложения событий, начинает действие как бы с середины, обрывает его, перебивает какой-то другой историей. В разных книгах, действие которых разделено десятилетиями, герои не меняют своего возраста. События описаны по нескольку раз с точки зрения разных действующих лиц. Читатель погружается в своеобразный хаотичный мир «случайных» мыслей, воспоминаний, чувств и наблюдений. Язык Фолкнера тяжел, громоздок. Своими ориентирами в литературе писатель называл Библию, Шекспира и Достоевского. Но, пожалуй, ни Библия, ни Шекспир не сравнимы с его стилем, их отличает куда большая стройность. Достоевский, как известно, грешил небрежностью языка, хотя его небрежность зачастую нарочита, приближается к путаности сбивчивой речи рассказчика, а порой уступает место весьма тонким афоризмам. Но ориентиры — не объект копирования. Возможно, так и следует понимать эта слова Фолкнера.

Роман «Шум и ярость» — образец использования внутреннего монолога в американской литературе. К нему отчасти прибегали Хемингуэй в «Снегах Килиманджаро», Дос Пассос в «Пересадке в Манхэттене», Драйзер в «Американской трагедии». В «Шуме и ярости» Фолкнер использует этот метод для субъективного описания событий различными персонажами, а затем подводит им итог с авторской позиции.

Украинский переводчик Фолкнера Р. Доценко упоминает о том, как Фолкнер ответил на вопрос, что делать, если после третьего прочтения читатель не понял его романа: «Прочитать в четвертый раз», — ответил Нобелевский лауреат. Доценко резюмирует: «Эта фраза сказана „на публику“, но в ней есть более глубокий смысл: браться за Фолкнера надо с доброй волей, запасшись терпением и решимостью не отступить перед „временными трудностями“. Исходя в своем творческом методе из принципов эмоциональных, а не интеллектуальных, Фолкнер и от читателя требует огромного умственного напряжения, ему необходимо активное сотворчество».

Высокую оценку творчеству Фолкнера давали Жан-Поль Сартр и Андре Жид. Ряд исследований его творчеству посвятили советские литературоведы М. Мендельсон, П. Палиевский, Ю. Палиевская.

Но в 1938 г. журнал «Интернациональная литература» в № 4 сообщал о появлении новой книги Фолкнера «Непобежденные» так: «Ряд критиков утверждает, что роман Фолкнера является новым этапом в творчестве писателя, поворотом его к реализму, отказом его от стилистических вывертов и психоаналитических изысков. Другие справедливо считают, что Фолкнер и здесь остался тем же, что и в прошлых своих книгах, а так называемый поворот его объясняется требованиями американских журналов вроде „Сэтердэй ивнинг пост“, мещанскому читателю которых оказались не по зубам литературные „искания“ Фолкнера.

„Опрощение“ фолкнеровского стиля, таким образом, объясняется крайне просто.

Фолкнер взял ряд своих рассказов, посвященных любимой теме о гражданской войне в Америке и опубликованных в свое время в различных литературных еженедельниках <...>, и соединил их в роман, хитроумно связав их героев не слишком сложной интригой. <...> Психоаналитические изыскания Фолкнера, как и в прежних его романах, граничат с прямой психопатологией. Роман, по словам критики, насыщен эпизодами, вызывающими у читателя дрожь отвращения. Описания убийств, линчевания, пыток, к которым у Фолкнера прибегают с одинаковым удовольствием и северяне, и южане, сделаны с каким-то патологическим смакованием омерзительных и страшных деталей. Фолкнер, безнадежно ищущий всевозможных способов искусственного оживления своего идейно выхолощенного материала, вновь демонстрирует свою беспомощность и опустошенность».

ДЖОН СТЕЙНБЕК создал «Гроздья гнева» — эпос человеческого мужества, любви и ненависти — и серию очерков в защиту американской агрессии во Вьетнаме.

«Если уж стал однажды бродягой, то это навсегда», — сказал однажды о себе этот американский писатель, еще один Нобелевский лауреат.

Сын казначея и учительницы, он, учившийся биологии в Стэнфордском университете, действительно много бродяжил. Был сельскохозяйственным рабочим и вместе с согнанными с земли фермерами проделал путь от Оклахомы до Калифорнии, впоследствии отразив эту миграцию в своем великам романе «Гроздья гнева» (1939). О людях социального дна, бродягах и чудаках, писал Стейнбек и в первом принесшем ему известность романе «Тортилья Флэт» (1935), и в короткой книжке «О мышах и людях» (1937). Философской притчей о блуждающем в потемках человечестве стал небольшой по объему роман «Заблудившийся автобус» (1947). А огромная эпопея «К востоку от рая» (1952) — история двух семей переселенцев — стала своеобразной метафорой истории рода человеческого. Наконец, итогом странствий писателя по многим штатам стала книга «Путешествия с Чарли в поисках Америки» (1961), после опубликования которой ему и была присуждена Нобелевская премия (1962).

Скитания Стейнбека дали ему богатейший материал для книг.

Мастерски переданные пейзажи, масса мелких и точных деталей американского быта, богатство языковой палитры, развивающей все ту же твеновскую живую традицию, — все, что присутствует в романах писателя, он видел собственными глазами, слышал, пробовал на ощупь. Но главное в его книгах — всегда живые люди, то пристальное внимание и любовь к человеку, которые отличают лучшие произведения Стейнбека.

На босяка Денни — обитателя Тортилья Флэт, беднейшего района городка Монтерей в Калифорнии, а точнее, прилегающих к нему леса и океанского побережья — внезапно обрушивается наследство от деда: ему достается два дома. Правда, дома эти, скорее, следует назвать хижинами, но для голодранца, ночующего в сточных канавах, лесных овражках или под чьей-нибудь лодкой на берегу, это сказочное богатство.

По неписанному закону братства бедноты, один дом Денни отдает в распоряжение таких же нищих приятелей, которые, беспечно заснув после очередной доброй попойки, забывают погасить свечу. Дом гибнет в пламени пожара. В результате другой дом Денни становится чем-то вроде сказочного теремка, в котором всем друзьям владельца находится приют. Тепло и с юмором описывает автор всю эту «честную компанию», их попойки (на сей раз, заметим кстати, речь идет действительно о солидных порциях — по галлону, то бишь почти по два литра вина на брата), мелкое воровство ради покупки очередной выпивки, их примитивное философствование за стаканом вина, но и доброту — к себе подобным и к братьям меньшим — собакам, и благородство. Денни и его друзья долго подсчитывали, на сколько попоек хватило бы денег, которые прячет где-то их сотоварищ Пират, долго пытались выяснить, где кроется его клад, и пробовали запугать его, рассказывая, как легко потерять скрытые сокровища. Но стоило встревожившемуся Пирату доверить хранение скопленных денег Денни — и никто из компании не посмел взять из его мешочка ни цента. Вот прошел слух, что пятеро детей нищей Терезины голодают, — и воришки потащили что под руку попадалось не в кабак Торелли, а многодетной матери.

Хитрые и простодушные, эти чудаки наивны даже в своей хитрости, потому что добры и человечны. Лишаясь чего-нибудь из своего имущества, они не горюют, а искренне рассуждают о том, что таким образом стали свободнее. Собственность тяготит их. И в конце концов становится таким бременем для самого Денни, что он бежит от нее, бежит от ответственности — не только за дом, которым владеет, но и за своих товарищей. А воротясь — погибает после пьяной оргии, на которую собирается в его честь весь район Тортилья Флэт. Погибает, бросившись на воображаемого противника в пьяной драке и свалившись в темноте в глубокий овраг. И дом его опять-таки горит, а населявшие его люди не гасят пожара: «Так и должно было случиться, мудрые друзья Денни. Узел, вас связавший, вдруг лопнул. Дом теперь должен был бы принадлежать кому-то другому <...>, так пусть уж лучше этот великолепный символ святой дружбы, это место пирушек, и драк, и любви умрет, как умер Денни».