Мария Боброва - Марк Твен
Завод Пратта и Уитни строил Марку Твену наборную машину, сконструированную Пейджем, — изобретение, которое субсидировал Твен. На этом заводе, где в 1889 году (время издания «Янки») было занято около тысячи рабочих, Твен часто бывал, восхищался «мудрыми» машинами и искусством рабочих. Знал он и другие предприятия Хартфорда: в 80-х годах он, страстно увлекавшийся техническими открытиями и новинками, финансировал изобретателей генератора, парового блока, морского телеграфа[231].
Хартфорд был центром крупных финансовых корпораций, среди которых выделялся моргановский банк с широко разветвленной сетью дочерних обществ. В 80-х годах в Хартфорде было несколько десятков различных монополистических объединений, из них двадцать страховых компаний. Город превращался в центр «страхового бизнеса», вовлекавшего в орбиту своих действий всю страну.
Обширная торговля подписными изданиями превращала Хартфорд в центр издательского дела. В 80-х годах в городе имелось свыше тридцати издательств. Марк Твен в письме к Элиша Блиссу, издателю и президенту Американской издательской компании в Хартфорде, писал в январе 1870 года: «Издательское дело — поле битвы, простирающееся из конца в конец по всему огромному континенту, его агенты и лазутчики проникают в каждое селение и осаждают каждую деревню»[232].
Американская издательская компания (самое крупное издательство в стране) несколько лет печатала книги Марка Твена и так грабила его, что Твен, стремясь избавиться от кабалы, организовал собственную издательскую фирму, поставив во главе ее своего племянника Чарльза Уэбстера — такого же непрактичного человека, как и он сам.
Хартфорд жил интенсивной литературной жизнью задолго до появления в нем Марка Твена.
В городе имелось множество литературных клубов. Так в Вечернем клубе, основанном мужем Бичер-Стоу, Кальвином Стоу, Марк Твен часто читал свои произведения, которые обсуждались членами клуба. Здесь он выступил с рассказом «Факты, касающиеся последнего карнавала преступлений в Коннектикуте», с речью «Распущенность печати», с ранним вариантом «Что такое человек?» (1881).
Твен организовал Утренний клуб для молодежи, который просуществовал более двадцати лет; в нем устраивались лекции и дискуссии об искусстве, науке, литературе, медицине, религии. В середине 80-х годов им же было основано Броунингское общество, члены которого собирались в доме у Твена; писатель читал поэмы Броунинга и комментировал их. По собственному признанию Марка Твена, он тщательно готовился к этим выступлениям, тратил на каждое три-четыре дня. На эти чтения съезжались слушатели из Бостона, Нью-Хэвена, Фармингтона, Северного Манчестера, из Европы и других мест[233]. Общество просуществовало свыше десятилетия. «Броунингские вечера» в доме Твена широко прославили писателя как тонкого ценителя поэзии, умеющего отметить малейшие оттенки, помогающие раскрытию поэтической идеи. Видимо, эти вечера были хорошей литературной школой для самого Твена.
Известны и такие факты из жизни «литературной колонии» Хартфорда, где жил Марк Твен, Бичер-Стоу, Уорнер, Твичел и др. В ноябре 1882 года Твичел приласил Твена на обед, на котором Гарриет Бичер-Стоу рассказывала «о днях борьбы против рабства».
Это становится особенно примечательным, если рядом поставить другой факт: в этом же году Марк Твен принялся за прерванную работу над романом «Приключения Гекльберри Финна», в центре которого стояла проблема рабства.
Политические воззрения людей, окружавших Марка Твена, были различны. Господствующей партией в штате Коннектикут была республиканская; к ней принадлежало большинство друзей Твена. Сам Твен считал себя «независимым». К «демократам» он относился отрицательно: говорил, что они «запятнали» себя защитой рабства в годы Гражданской войны и тем, что в послевоенное время равнодушно относились к судьбам иммигрантов и неквалифицированных рабочих.
Однако он отлично понимал, что обе буржуазные партии в равной мере несостоятельны. В письме к брату Ориону в марте 1875 года он говорит о моральной распущенности и продажности республиканцев и демократов, о том, что обе партии целиком заражены и прогнили.
К политическим воззрениям друзей Марк Твен относился терпимо. Он писал: «Мы свободно делили хлеб и соль гостеприимства и никогда не думали о таких вещах, как непрошеное вмешательство в политическую жизнь каждого из нас»[234]. Но тактичность в обращении не мешала принципиальным спорам.
Твен со страстью и гневом писал о людях, которые голосуют вопреки собственным убеждениям (избирательная кампания 1884 г.), вступал в споры с Чарльзом Уорнером, который утверждал, что рабочим в США живется лучше, чем когда бы то ни было во всей истории человечества, недоверчиво относился к «теоретическому социализму» Гоуэлса. В среде Твена много спорили о реформах, которые улучшили бы положение рабочего класса. Джон Гукер, входивший в круг друзей Твена, писал в хартфордских газетах, что считает Карла Маркса «великим мыслителем», который «заложил основы принципов социализма, и они приведут к желанному путем эволюции, а не путем революции»[235].
Никто из друзей Твена не возвышался до признания революционной идеи, революционного метода переделки общества. Буржуазные литературоведы различных направлений считают, что и Марк Твен стоял на том же общественно-политическом уровне. Ван Уик Брукс утверждает, что «Марк Твен придерживался американского образа мыслей Гоуэлса»[236]. Взаимоотношения Твена и Гоуэлса вызвали много споров, особенно после появления книги Брукса «Испытание Марка Твена» (1920), где Брукс изобразил Твена как жертву мещанских вкусов Оливии Клеменс (жены Твена) и «розового» Гоуэлса.
Спустя двадцать лет Карл Ван Дорен превратил Гоуэлса в «значительную критическую силу» для Твена, которая вела Твена от «фарсовости и крикливости к более прекрасному искусству вымысла»[237].
К этому времени и Брукс изменил свои взгляды на взаимоотношения Твена и Гоуэлса и стер разницу между ними. В книге «Новая Англия» (1940) Брукс приписывает Гоуэлсу «деликатный вкус»[238] и лишь этим отличает его от Твена, «гениального импровизатора».
Многолетняя личная дружба Твена и Гоуэлса затемняла истинный характер взаимоотношений двух писателей. Буржуазные литературоведы, принижающие прогрессивный характер творчества Твена, охотно прикрепляют его к Гоуэлсу. На самом же деле здесь все обстоит гораздо сложнее.
Твен ценил в Гоуэлсе хорошего стилиста. В статье «Уильям Дин Гоуэлс» (1906) Марк Твен хвалит в его стиле «ясность, лаконичность, словесную точность»[239].
«Точное слово» — вот что нравится Твену в языке Гоуэлса, и этому посвящена вся статья. В ней Твен выражает свое отвращение к стертым, заштампованным фразам, вроде «повторила Эвелина, разразившись слезами», «пробормотала Глэдис, зардевшись», «ответил Альфред, попыхивая сигарой», отмечает свежесть языка Гоуэлса и отсутствие литературных штампов.
Твен ни единым звуком не обмолвился о содержании произведений Гоуэлса, иронически отозвался о его юморе («делает не больше шума, чем циркуляция крови»)[240].
В создании характеров Твен отмечал уменье Гоуэлса показывать эмоции и побуждения ясными, «без анализирования всяких потрохов, лежащих вне характеров, — этим любит заниматься лишь Джордж Эллиот»[241]. И хотя Джордж Эллиот никогда не была идеалом литературного мастерства для Марка Твена — по его собственному признанию она утомляла его «до смерти» именно тем, что была «мелочным аналитиком», — обращает на себя внимание то обстоятельство, что сам Марк Твен никогда не создавал рафинированных характеров, «без потрохов», то есть вынутыми из реального окружения и влияния этого окружения на них. Фактически «похвала» Гоуэлсу подчеркивала качественную разницу между реалистическим стилем Марка Твена и «нежной» манерой Гоуэлса.
Художественная практика Марка Твена шла в стороне от путей Гоуэлса и Джордж Эллиот. Герои рассказов и романов Твена всегда бывают даны в конкретной, реальной обстановке, в движении — это самая типичная их черта, характеризующая стремительный, динамичный ритм американской жизни XIX века. У Гоуэлса же (за редким исключением) действие протекает в спокойном темпе, даже драматические ситуации выглядят идиллическими. О нем острили, что в его романах Ромео спокойно женится на Джульетте, а Гамлет делает Офелию королевой.
О том, с каким презрением относился Твен к стилю «нежной традиции» и изданиям этой школки, свидетельствует одна из его шуток: испытывая денежные затруднения, он однажды долго высчитывал, на чем можно сэкономить в домашних расходах. И «нашел»: нужно отказываться от подписки на «Харперс мэгезин» и начать покупать более дешевую туалетную бумагу (журнал возглавлял У. Д. Гоуэлс).
