Мортимер Адлер - Искусство говорить и слушать
ПЕРВЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК
Народное соглашение, 1647
Декларация независимости, 1776
Бенджамин Франклин «О законодательной ветви власти», 1789
Дебаты в конституционном собрании штата Нью-Йорк, 1821
Наша эра начинается не с «Декларации независимости» 1776 года, а с дебатов, имевших место более чем на сто лет раньше в рядах армии Кромвеля, между левеллерами (поборниками политического равенства) и состоятельными сторонниками имущественных цензов, каковыми были и сам Кромвель, и его зять — полковник Айртон.
Обсуждался вопрос, который не обсуждался никогда ранее: «Что такое народ?» Когда мы говорим «мы — народ», «обращаясь к народу» или «власть народу», то кого мы, собственно говоря, имеем в виду? Эту проблему можно более внятно сформулировать следующим образом: надо ли обладать достаточным материальным благосостоянием для того, чтобы получить избирательное право, что ограничит круг избирателей состоятельными людьми, или решать дела своей страны могут все люди, которые признаются политически равными, несмотря на экономическое неравенство?
Если воспользоваться древнегреческой терминологией, то можно сказать, что в основе дискуссии лежал конфликт между олигархами, желающими ограничить избирательное право кругом крупных собственников, и демократами, желающими сделать это право всеобщим, независимо от количества находящейся во владении граждан собственности. Но, хотя этот конфликт имел место в греческих городах-государствах, в древности он никогда не выходил за рамки столкновения между немногими и многими. Принципы же, провозглашенные левеллерами в армии Кромвеля, касались прав не многих и не большинства, а всех без исключения.
Кроме того, левеллеры увязывали политическое равноправие с политической свободой, впервые введя в обиход идею о согласии управляемых. Послушаем, что говорил по этому поводу сэр Джон Уайлдмен.
«Любой человек в Англии имеет такое же неоспоримое право избирать своих представителей, как и величайший человек в Англии. Я полагаю это главным принципом правления: всякое правление основано на добровольном согласии народа. Если это так, то сие означает, что ни один человек не обязан подчиняться любому самому справедливому правлению, даже своему собственному, иначе, как по добровольному согласию на такое подчинение. Оно невозможно, если он на него не согласен, и, следовательно, по такому принципу, не должно быть в Англии человека [который не имел бы права голоса в выборах]. Если сие верно, то не будет законов, принятых без добровольного согласия любого человека, который подчинится им по строгой и обязательной справедливости. По моему смиренному мнению, если этот вопрос будет поставлен для скорейшего разрешения дела, то сформулировать его стоит следующим образом: может ли по справедливости какой-либо человек быть принужден к исполнению закона, принятого без его добровольного и свободного согласия?»
Какие в данном случае могут быть аргументы pro и contra7. Позиция левеллеров, представленных Уайлдменом и майором Рейнборо, может быть сформулирована следующим образом.
Левеллеры ссылались на естественные права. Каждый человек обладает естественным, от рождения присущим ему правом на обращение власти с собой как со свободным, то есть по добровольному согласию и при условии участия в правлении посредством осуществления эффективного избирательного права. Все люди политически равны, невзирая на экономическое неравенство, ибо равенство их — как человеческих существ, равенство в праве на свободу, — делает их равными в политическом отношении.
Возражение олигархов, Кромвеля и Айртона, состояло в следующем. Политическими свободами могут пользоваться только те, кто обладает достаточной экономической независимостью, чтобы рабски не зависеть от воли других людей. Такой независимостью обладает только состоятельный человек. Только тот, кто имеет устойчивый и нерушимый собственный интерес во владении землей или в торговле, должен иметь голос в принятии важных общественных решений. Бедные, которым приходится начинать работать с детства, почти не учатся, у них нет или почти нет времени интересоваться политикой. По этой причине они не обладают компетенцией, необходимой для участия в выборах и голосовании.
Кроме того, олигархи отчетливо выразили свою озабоченность угрозами, которыми были чреваты предложения левеллеров, — предоставить беднякам политическое равенство с богачами. Ссылки на естественное право, снова и снова повторял Кромвель, ведут к анархии, к ниспровержению законных прав и привилегий. Еще более страшной является угроза самой собственности, ибо, как неустанно подчеркивали Кромвель и Айртон, если бедные, которых много, получат такие же политические права, как и малочисленные богатые, — что остановит их от голосования за меры, которые повлекут за собой уравнение и в имущественных правах? Что помешает отнять собственность у богатых и передать ее бедным?
На эти вопросы, в особенности на второй, у левеллеров не было удовлетворительного ответа, хотя они и пытались убедить богатых, что им нечего бояться.
Почти двести лет спустя, в 1821 году, подобные дебаты имели место в конституционном собрании штата Нью-Йорк. На этих дебатах канцлер Кент, выступая от имени землевладельцев северной части штата, испытывавших неприкрытый страх перед многочисленным населением города Нью-Йорка, состоявшим преимущество из иммигрантов и необразованных бедняков, указал на невозможность отказа от всеобщего избирательного права. Он сказал:
«Всеобщее избирательное право, однажды данное, дано навсегда и не может быть отменено. Нельзя отступать от принципов демократии».
И он выступил против в следующих словах:
«Осознанная и реальная угроза введения всеобщего избирательного права в его приложении ко всему законодательному органу — это не игра разгулявшегося воображения. Это было бы слишком большим моральным потрясением. Направленность всеобщего избирательного права, его цель — это уничтожение прав собственности и принципов свободы».
Оппоненты, как в свое время противники Кромвеля и Айртона, пытались уверить Кента, что их требование политического равенства не создает угрозу собственности и другим законным правам и привилегиям. (Надо, однако, заметить, что, говоря «все люди», эти новые левеллеры имели в виду «всех белых людей», исключая из числа избирателей чернокожих и женщин.)
В первый понедельник аспенского семинара между обсуждением этих двух тем вниманию участников была предложена исключительно интересная статья Бенджамина Франклина, утверждавшего: богатому меньшинству не должно быть позволено преобладать над бедным большинством, потому что владение собственностью не прибавляет людям политической мудрости. Отстаивая свою точку зрения, Франклин высказывает невероятно радикальное утверждение — радикальное не только для своего времени, но и для современности. Это утверждение касается прав собственности. Я цитирую:
«Таким образом, частная собственность есть порождение общества, и общество, если сочтет необходимым, может потребовать эту собственность вплоть до последнего гроша; ее передача в связи с общественной необходимостью не может рассматриваться как милость или благодеяние в отношении народа, наделяющего богатых привилегиями почестей и власти, но лишь как исполнение ранее принятых на себя обязательств или как простой возврат долга».
Четвертый документ, представленный вниманию участников в первый понедельник, — это «Декларация независимости», которую вы, как я надеюсь, знаете наизусть, по крайней мере первые двадцать строк второго абзаца[49]. Декларация умалчивает о конфликте между демократами и олигархами. Мы, однако, не можем не задать вопрос относительно смысла утверждения о том, что все люди сотворены равными, все имеют определенные неотчуждаемые права, что среди них есть право на свободу и что свободное правление и политические свободы предусматривают добровольное согласие народа на подчинение правительству. Обсуждение «Декларации независимости» обычно заканчивается разнообразными интерпретациями ее смысла в свете предмета, который был очень отчетливо изложен в дебатах Кромвеля с левеллерами, в дебатах в конституционном собрании штата Нью-Йорк и в статье Франклина о представительстве и собственности.
Если бы я остановился на этом месте, чтобы подытожить рассмотренные материалы, предложенные для обсуждения в первый понедельник семинара, то смогли бы вы разглядеть важность аспенских лекций, прочитанных осенью 1972 года, для понимания соперничества кандидатов в президенты на текущих выборах[50]? Лекции первого понедельника ввели в рассмотрение все основные концепции: равенство, свободу, собственность и справедливость в связи с пониманием идеи права. Но теперь мы перейдем ко вторнику и среде, и вы увидите, как много осталось обсудить и прочитать, делая более понятными базовые концепции для лучшего осознания многих связанных с ними тем и предметов.
