Мир растений: Рассказы о кофе, лилиях, пшенице и пальмах - Алексей Всеволодович Смирнов
На закате своих дней Норт услышала о пуйе. Пуйя росла за океаном, в далекой Южной Америке. В Центральных Андах. Пуйя — гигантская трава. Как огромная голубая свеча. В рассказах о ней быль перемешивалась с небылицами. Говорили, что время от времени она самовозгорается, но выходит из огня невредимой. Что соцветие блестит, как закаленная сталь. Что зацветает позже всех трав в мире — после 150 лет. И что это самая могучая из трав планеты.
Художница страшно разволновалась. Такого в ее коллекции не было. А что, если махнуть в Анды? Правда, годы уже ушли. Недуги стали посещать все чаще. Сдали нервы. Глухота.
Но упустить такую возможность? И, махнув рукой на болезни, отважная старушка понеслась через океан на встречу с голубой травой. Не только океан предстояло пересечь (в 1884 году — путь не близкий!). В Анды нужно было подниматься на высоту в 4 тысячи метров, без троп и без дорог, чтобы достичь горной пустыни — пуны.
Добралась-таки. С мольбертом и красками. Верхом на муле. Была вознаграждена за храбрость. Перед ней на крутом склоне, среди кактусов и высохших грубых трав, возникло голубое сияние. Огромное, в три человеческих роста растение. Обугленный черный ствол. На нем розетка из сотен кинжально-острых листьев. Еще выше — трехметровый султан соцветия. В лучах заката он отсвечивал странным металлическим блеском. Рассмотрела внимательнее.
Стебель только кажется обгорелым. На самом деле покрыт остатками отмерших листьев, как бывает у пальм. Только остатки эти как черные струпья. Соцветие производит впечатление металлического из-за голубоватого оттенка цветков.
Удивилась, что две трети цветков бесплодные. Зато остальные давали золотую пыльцу и обильный нектар. Вокруг соцветий вились крупные мотыльки, а на стволе висели их десятисантиметровые коконы. В таком виде альпийская пуйя и дошла до наших дней. В картинной галерее М. Норт она значится под номером 25. Подпись гласит: «Голубая пуйя и мотыльки».
Гигантские мотыльки по имени кастания играют в жизни пуйи немаловажную роль. Гусеницы кастании проделывают в стебле туннели, где живут. Взрослые мотыльки опыляют цветки. Они постоянно запачканы в желтой пыльце. Мало этого. Несут еще роль телохранителей, отгоняя от пуйи тех, кто готов пользоваться нектаром, но ничего не дает взамен. Кто не опыляет цветки. А таких немало. Колибри, например. У колибри длинный клюв и язык. Нектар пьют, порхая, как вертолеты. Цветки не задевают. Пыльцу не переносят.
Главный опылитель пуйи, однако, не мотыльки, а птичка тордо, похожая на европейского скворца. Она садится на бесплодные цветки и потягивает нектар из плодущих маленькими глотками. Черная голова тордо становится в это время совершенно золотой от налипшей пыльцы, что удостоверяет документально: птичка пользуется нектаром не зря. Вот тут-то и становится понятным, для чего растению так много бесплодных цветков. Они играют роль насеста для тордо. В ходе эволюции кордильерский сородич скворца и пуйя оказались надежно пригнаны друг к другу. Правда, скептики посмеиваются: а как же тогда воробьи на телеграфных столбах — тоже дело рук эволюции?
Однако товарищество между птицами и пуйями зиждется вовсе не только на гастрономической основе. Большая часть птиц, постоянных посетителей пуйи, нектара в рот не берут. И пыльцу не переносят. Есть тут и насекомоядные птички. И семенояды. И хищники. Для всей этой пестрой пернатой компании, кроме, может быть, хищников, пуйя служит отличнейшим убежищем.
В особенности десятиметровый гигант — пуйя Раймонда. Листва ее ощетинилась пиками на все 360 градусов вокруг ствола. Между листьями остаются свободные проходы, куда могут проникнуть мелкие пташки и свить себе отличное гнездо. Правда, мягкую подстилку для гнезда приходится таскать издалека, из тропической степи пампы. Поднимать ее высоко в горы. Оттуда же таскают клочки овечьей шерсти и для крепости конский волос.
Редкий хищник осмелится нападать на обитателей пуйи, опасаясь ее кинжальных листьев. Правда, за такую безопасность птичкам приходится расплачиваться иногда ценою собственной жизни. Вся беда в том, что по краям толстых листьев расставлены крепкие и острые крючки. Загнутый конец крючков направлен в сторону ствола пуйи, то есть к центру. Крючки птицам очень нужны. С их помощью гнездо крепится к листьям надежно и прочно. Но протискиваться мимо крючков нужно с большой осторожностью. Одно неловкое движение— и хозяин опасного убежища попадает на крючок.
Бьется, силясь вырваться на волю, трепещет крыльями. Кажется, вот-вот освободится. На самом же деле делает только хуже для себя. Крючок все сильнее впивается в тело. Трупики птиц постоянно торчат между ветвей пуйи. Не минуют крючков и хищники, в особенности воробьиная пустельга. Яростная атака на обитателей пуйи становится последним часом в жизни хищника.
Иногда насчитывают до десяти трупиков на одном стволе пуйи. Чаще всего в беду попадают голуби и разные птички из семейства воробьиных. Однажды нашли целую группу: четыре птенца с родителями. Видимо, испугались хищника. Панику подняли. Хищник до них и дотянуться не смог. А на крючки попались все шестеро. Одним колибри удается избежать опасности. Их на крючках не находили ни разу.
Несмотря на потери, птицы валом валят к пуйям. Выгода слишком внушительна. Вечерами на одном стволе насчитывают до тридцати штук. Кого только нет: иглохвостые стрижи, голуби, колибри. Некоторые пернатые ухитряются вить гнезда не между листьями, а возле ствола, между густой бахромой висящей ветоши. Той самой черной ветоши, из-за которой пуйю считают обгорелой.
Правда, добраться до такого жилища трудно. Зазор между стволом и ветошью сантиметров десять, не больше. Протискиваются с трудом. Зато тройная выгода. Гнездо не видно снаружи — раз. Под войлоком гораздо теплее — два. Не попадешь на крючок — три.
Итак, пуйя создает для птиц существенные материальные блага. Одного нектара в каждом соцветии три четверти литра. Чем могут отплатить пернатые за питание, за кров и защиту от врагов? Они в долгу не остаются. Нередко слой помета на листьях пуйи достигает нескольких сантиметров толщины и совершенно скрывает под собой зелень. Потом вся масса осыпается вниз, унавоживая почву. Туда же падают трупики птиц, остатки гнезд. Птичий транспорт поднимает в горы с равнин огромные количества строительного материала, который в конце концов попадает в почву и делает ее еще более плодородной. От этого сами пуйи становятся еще выше, еще раскидистей и еще больше возможностей предоставляют
