Умершие в мире живых. Европейские исследования - Коллектив авторов
Для того чтобы восприниматься в качестве достойной альтернативы классическому некрологу, «письма» слишком адресны. Если форма «писем» соответствует содержанию, то их чтение истолковывается как вмешательство в чужую переписку, что закономерно вызывает у сторонних людей угрызения совести. Если же содержание заставляет заподозрить, что текст предназначен и для других адресатов, то выбивающиеся из стиля фразы типа «в 1986 г. ты открыл собственное дело» режут глаз своей ненатуральностью.
Переписка предполагает двустороннее общение, поэтому излишне личное содержание некролога может превратиться в проблему и с точки зрения этики: покойный не может ответить на высказанные упреки и тем самым нарушается принятый порядок коммуникации. Наконец, с позиции критиков, «письма» конкретному человеку принадлежат «частному» дискурсу, это «профанный» жанр, подходящий для обмена сообщениями с близкими, но не для ритуального увековечения памяти на страницах центральной газеты. Последнее предполагает другого адресата и другую форму, отсюда упреки в неуважении к памяти покойных, а также к их чувствам, впрочем, как и к чувствам сторонних читателей.
В заключение
Почему некрологи-«письма» приобрели такую популярность? На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. С одной стороны, схожие процессы идут во многих странах. Развивая предложенную Филиппом Арьесом периодизацию (Арьес 1992), Тони Уолтер утверждает, что в XXI в. началось формирование новой, пятой эпохи эволюции отношения западного общества к смерти. Характерное для модерности разделение живых и мертвых постепенно исчезает: последние, по выражению автора, становятся «вездесущими» (pervasive), что выражается в возникновении новых практик, связанных с уходом человека и погребением, в стремлении скорбящих продолжить общение с усопшими (в т. ч. в публичном пространстве), в восприятии покойных как ангелов, которые присматривают с небес за своими близкими (Walter 2019) – последний мотив встречается и в значительном количестве исландских некрологов.
Любимая мамочка,
теперь ты наконец свободна от оков болезни, которые сковывали тебя так долго. Ты обладала способностью видеть вещие сны, и они часто тебе снились. Один из них был о том, что ты доживешь до 92 лет – и это сбылось, хотя я уверена, что ты не захотела бы этого, если бы знала, как все случится в итоге.
Я уверена, что тебя с радостью встретили на той стороне и что ты хорошо чувствуешь себя среди других ангелов, и там хорошо думают о тебе. Я прощаюсь с тобой этим прекрасным стихотворением и благодарю тебя [Стихотворение Давида Стефаунссона «Mamma ætlar að sofna» («Мама ложится спать»)]. Передавай от меня сердечный привет нашим на ангельских небесах.
С любовью.
Твоя дочь (МБЛ, 15.01.2010: 27).
Илейн Каскет, рассматривая новые способы общения с покойными на примере Фейсбука, отмечает возникновение схожих с исландскими форм: прямые обращения во втором лице, выстраивание коммуникации в публичном пространстве таким образом, который как бы подразумевает получение умершим написанных на его «стене» сообщений (Kasket 2012).
С другой стороны, в текстах, публикуемых в МБЛ, очевидна и чисто исландская специфика. Артнар Ауртнарсон и его коллеги в своей статье 2003 г. (Arnar Árnason et al. 2003) отмечают, что возникновение некрологов-«писем» – одно из следствий популярности спиритизма, оказавшего большое влияние на формирование современной исландской культуры (Swatos, Gissurarson 1997) и достаточно распространенного до сих пор (Dempsey 2017). На выражение в некрологах чувств скорбящих, считают исследователи, повлияла и деятельность некоммерческой организации Ný Dögun («Новый рассвет»), созданной в 1987 г., которая помогает людям, потерявшим близких, предлагая им новые для Исландии психотерапевтические формы совместного проживания горя (см.: Arnar Árnason et al. 2004). В недавно вышедшей монографии те же авторы рассматривают появление новых практик обращения с умершими и «частных» форм горевания в Исландии в контексте изменений системы взаимоотношений общества, государства, индивида и нации, связанных с возникновением в конце 1990‑х гг. неолиберальной гувернаментальности (Arnar Árnason, Sigurjón Baldur Hafsteinsson 2018).
К описанным выше причинам, на мой взгляд, можно добавить особенность восприятия исландцами границы между живыми и мертвыми как проницаемой – в некотором смысле мертвые в Исландии и не переставали быть «вездесущими». Помимо уже упоминавшихся спиритических сеансов, существуют и другие каналы коммуникации: усопшие могут являться близким во сне (например, Адриенн Хейнен описывает широко распространенные и имеющие давнюю историю сны, в которых умерший приходит к родственникам с тем, чтобы в его честь назвали будущего ребенка [Heijnen 2013: 165–200]) или наяву – в виде привидений, чтобы предупредить или сообщить о чем-то. Так, один из моих пожилых собеседников рассказал, что когда у него неожиданно остановилось сердце, его находившийся в соседней комнате сын внезапно увидел перед собой двух уже скончавшихся родственников и понял, что означает их появление. Бросившись к отцу, он обнаружил того в состоянии клинической смерти, но успел вовремя начать делать непрямой массаж сердца и вызвать скорую (ПМ1 Кучеровой И. А.: V.). То есть покойники вмешались в ход событий, позаботившись о своем родиче, и – благодаря сыну, догадавшемуся о смысле их послания, – спасли рассказчику жизнь.
Коммуникация внутри семьи, таким образом, не прекращается с физической смертью одного из ее членов, и некрологи-«письма» становятся зримым выражением этого общения. В 2010‑х гг. для большинства людей, особенно молодых, личные письма родственникам уже не являются частью повседневности. Когда внуки упоминают в своих некрологах общение с дедушками и бабушками «на расстоянии» – это, как правило, телефонные разговоры, Скайп, переписка и «лайки» в Фейсбуке. Можно предположить, что выбор формы обусловлен в т. ч. и ее консервативностью: с точки зрения авторов некролога, «письмо» умершему близкому – это устоявшийся вариант текста, который уже не используется в обыденной жизни, но хорошо подходит для последнего выражения уважения, любви и благодарности. Публикация некролога в главной национальной газете становится частью погребального ритуала, способствующего как переходу покойного в иной мир, так и закреплению памяти о нем среди живущих (не только среди родных и друзей, но и, потенциально, всех жителей страны). Умерший становится объединяющим звеном между двумя мирами, и в момент выхода некролога его смерть ненадолго сводит вместе живых, которые остаются скорбеть, и мертвых – радостно встречающих его ангелов. Связь между усопшим и его близкими не исчезает, но трансформируется, как и выражаемые в поминальных текстах чувства: горечь потери разбавляется надеждой на будущую встречу на небесах. МБЛ в этой схеме превращается в медиатора, своего рода средство связи, которое позволяет передать необходимое сообщение всем потенциальным участникам коммуникации: скорбящим, читателям и, наконец, самим героям некрологов. Поэтому, несмотря на критику, количество
