Евгений Панов - Бегство от одиночества
Возьмем, к примеру, японского серау — существо, соединяющее в своем облике черты антилоп и козлов. Серау более всего напоминает плотного сложения домашнюю козу — мохнатую, рыже-бурую, с белым пятном на груди и с короткими прямыми рожками. Эти животные в отличие от большинства своих родичей привержены скорее одиночному, чем коллективному, образу жизни. Каждый индивид, будь то самец или самка, с наступлением половозрелости занимает собственный участок площадью около 20 га, куда в дальнейшем не допускает по возможности других особей того же пола. Исключение делается только для своих собственных отпрысков, пока те не достигли зрелого возраста. По наблюдениям японского зоолога Р. Кишимото, индивидуальные участки взрослых самок располагаются внутри более крупных территорий самцов-производителей.
В том случае если в пределах участка самца живет только одна половозрелая самка, создается впечатление, что перед нами моногамная пара, хотя оба участника событий приобрели свои земельные наделы в разное время и по собственному почину, никак не ориентируясь друг на друга. Тем не менее, оказавшись силою обстоятельств обитателями одних и тех же обширных лесных угодий, именно эти двое скорее всего разыщут друг друга в дремучей горной тайге, когда настанет пора любви. Проведя в брачных забавах день-другой, самец и самка сразу же вновь вернутся к независимому существованию, встречаясь лишь от случая к случаю во время скитаний по своим пространным владениям. Папаша ничуть не интересуется судьбой своего будущего отпрыска., благо тот в состоянии следовать за матерью уже через несколько дней после рождения, а она может на время оставить его затаившимся где-нибудь в укромном местечке, чтобы вдоволь полакомиться сочной травой в отдаленном, редко посещаемом ею уголке своих владений.
Поскольку у серау территория самки обычно лишь немногим уступает по своим размерам территории самца, владения индивидов того и другого пола обычно в той или иной степени совпадают в своих границах. За счет этого и возникает иллюзия, что обитатели данной местности связаны моногамными отношениями, хотя в действительности сколько-нибудь тесные связи между живущими «совместно» самцом и самкой полностью отсутствуют. Именно в силу последнего обстоятельства территориальная моногамия может легко уступать место многоженству. И в самом деле, большинство самцов серау, находившихся под наблюдением Р. Кишимото, — от 8 до 13 в разные годы — имели в границах своих территорий по одной-единственной взрослой самке. В то же время владения 3–4 других самцов охватывали по два участка самок, просто потому, что эти участки имели сравнительно небольшие размеры и могли уместиться внутри достаточно обширных территорий самцов-«многоженцев».
Дела семейные у наших родичей-приматов
Легкая взаимозаменяемость территориальной моногамии и многоженства, или полигинии, у животных одного вида — явление вполне обычное в тех случаях, когда самке под силу без чьей-либо помощи поставить на ноги потомство, так что самец оказывается освобожденным от утомительной роли заботливого отца. Именно так и обстоит дело у многих так называемых моногамных млекопитающих из числа мелких, величиной с зайца, африканских антилоп-дукеров, грызунов (таких, в частности, как полевки), летучих мышей и низших приматов, именуемых полуобезьянами.
Интимная жизнь наших прародителей приматов — это, вне всякого сомнения, весьма увлекательная тема для каждого, кто когда-либо задумывался о биологических корнях поведения людей. Ранее мы уже успели познакомиться с вопиющим непостоянством сердечных привязанностей у шимпанзе — этих самых близких нам братьев по крови. Но сие не означает, что свободная любовь всецело господствует среди приматов, объединяющих в своем составе около 200 видов, в высшей степени разнообразных по внешнему облику и по особенностям социальных и семейных отношений.
В частности, своего рода вынужденное единобрачие, диктуемое совместным проживанием самца и самки в пределах приглянувшегося каждому из них клочка местности, характерно для некоторых наиболее примитивных приматов, которые и внешне-то не слишком похожи на обезьян. Я имею в виду тупайю, обитающую в тропических лесах Юго-Восточной Азии. Слово «тупайя» у коренных жителей этих мест означает не что иное, как «белка». Тупайи, которых насчитывается около полутора десятка видов, и в самом деле похожи на белок, отличаясь от них более темной окраской и сильно вытянутой мордочкой с лишенной шерсти верхней «губой» (рис. 9.5).
Рис. 9.5 Тупайя обыкновенная.
Как удалось установить японскому зоологу Т. Кавамиши, который посвятил много времени изучению образа жизни обыкновенной тупайи в джунглях Сингапура, этим зверькам величиной с крупную крысу свойственна типичная территориальная моногамия. Иными словами, взаимоотношения самцов и самок здесь мало чем отличаются от того, что мы видели у японского серау. Тупайи — животные весьма агрессивные: каждый взрослый зверек абсолютно нетерпим к присутствию других половозрелых индивидов того же пола внутри своего участка, который хозяин метит к тому же тут и там — в назидание непрошеным гостям — мочой и пахучими выделениями особых желез, расположенных под меховой шубкой на горле, груди и брюшке. Хотя территории самца и самки зачастую почти полностью совпадают в своих границах, каждый из них охраняет район совместного проживания только от чужаков своего же пола. Особенно беспокойной жизнь самца становится в тот момент, когда у самки начинается течка: теперь ухажеры с близлежащих участков то и дело порываются нарушить пограничные рубежи, чтобы воспользоваться временной податливостью самки и мимоходом сорвать запретный плод.
Прежде чем вступить в кратковременную любовную связь, оба живущих в данной местности зверька прогоняют прочь своих прошлогодних отпрысков, которые теперь вынуждены решать свои жилищные и сердечные дела самостоятельно. Примерно через 40 дней после свадьбы самка разрешается от бремени, принося в надежном укрытии двух-трех слепых и голых детенышей весом не более 15 г каждый. Как и у серау, самец не принимает участия в выкармливании и воспитании отпрысков, благо что уже дней через 25 детеныши могут без труда покидать дупло и следовать за мамашей.
Наряду с территориальной моногамией, примеры которой дают нам тупайи и некоторые другие полуобезьяны, такие, как лемуры, у приматов можно найти также проявления истинного единобрачия, во многом напоминающего устойчивые супружеские отношения в человеческом обществе. И хотя мы в отдельных случаях обнаруживаем эту форму супружества у человекообразных обезьян, свойственна она, как это ни парадоксально, лишь тем из них, что стоят довольно далеко от человека на эволюционной лестнице. Речь идет о гиббонах, гораздо более отдаленных родичах людей, чем орангутаны и гориллы, не говоря уж о шимпанзе. Гориллы, подобно шимпанзе, живут группами, внутри которых половые отношения между взрослыми животными не подчиняются каким-либо строгим ограничениям. Орангутаны привержены одиночному существованию. Взрослый самец, повстречавший во время своих скитаний готовую к продолжению рода самку, деликатно сопровождает ее до тех пор, пока та не почувствует себя созревшей для любовного экстаза, тогда как зеленый юнец, сравнительно недавно порвавший все связи с матерью, обычно пытается взять оказавшуюся на его пути незнакомку силой. И лишь гиббоны придерживаются, как правило, строжайшей моногамии, причем это относится ко всем их 9 видам, дожившим до наших дней.
Гиббоны — самые миниатюрные из человекообразных обезьян (рис. 9.6). Масса этих четвероруких не превышает обычно 10 кг, и лишь некоторые матерые особи сиаманга — этого самого крупного из гиббонов — достигают веса 13 кг. Но даже они более чем в 4 раза уступают по массе тела среднему по величине шимпанзе, в 6–8 — орангутану и в 18 раз — крупному самцу гориллы. Дело в том, что в отличие от всех этих человекообразных обезьян гиббоны — обитатели верхних ярусов тропического леса. И когда на высоте 40 м над землей такой верхолаз, раскачиваясь на длиннющих руках и умело используя инерцию тела вместе с пружинящей силой ветвей, раз за разом совершает прыжки над бездной длиной до 10–15 м, становится очевидным, что липший вес здесь был бы нежелателен. Непринужденность, с какой эти четверорукие проделывают свои головоломные полеты между кронами опутанных лианами деревьев-гигантов, поистине поразительна: говорят, что, находясь в воздухе, — прежде чем ухватиться на мгновение одной или обеими руками за очередную опору, — гиббон может словно бы невзначай сорвать подвернувшийся по дороге плод пальцами ноги.
Рис. 9.6 Черный гиббон.
Гиббоны живут семьями, не допуская на свою обширную территорию, занимающую площадь до 40 гектаров, посторонних представителей своего вида. Чтобы избежать лишних неприятностей, связанных с проникновением чужаков на этот участок, его хозяева с необыкновенной пунктуальностью — ежедневно на утренней заре — извещают джунгли о своем праве на владение территорией. Этой цели служат особые вокальные дуэты самца и самки, поражающие воображение натуралиста разнообразием и силой звуков, равно как и песенной мелодичностью некоторых нот (рис. 9.7). У сиамангов мощь звучания этих утренних гимнов усиливается благодаря тому, что и у самца, и у самки развит особый горловой мешок, наполняющийся воздухом во время крика и играющий, таким образом, роль резонатора (рис. 9.8).
