Борис Медников - Дарвинизм в XX веке

Древнейшие костные рыбы, обитавшие в мелких пресноводных водоемах девонского периода, обладали весьма ценными для них признаками. Прежде всего, это был дополнительный орган дыхания — слепое выпячивание задней части глотки, куда при заглатывании попадал пузырек воздуха. Кроме того, как мы упоминали, они имели мощные лопастевидные парные плавники, пригодные для переползания из одного пересыхающего водоема в другой. В этом нет ничего удивительного: современные южноамериканские сомы-броняки также дышат, заглатывая воздух, и могут ползать на суше со скоростью пешехода, отталкиваясь от земли колючками грудных плавников.

Но из этого скромного выпячивания кишечника кистеперых рыб под действием отбора сформировались легкие, а из плавников — конечности первых наземных позвоночных — стегоцефалов. У вернувшихся в море рыб выпячивание сменило функцию: в условиях благоприятного кислородного режима оно стало гидростатическим органом — плавательным пузырем. У примитивных отрядов плавательный пузырь еще сохранил связь с пищеварительным трактом, у высших, замкнутопузырных, потерял ее. В важности этого органа сомневаться не приходится: акулы, например, не имеют пузыря и вынуждены непрерывно «подрабатывать» плавниками, чтобы не утонуть (отчасти их удельный вес снижает огромная, богатая жиром печень).

Эти пути эволюции усиленно изучались многими учеными, в первую очередь Антоном Дорном и видным нашим эволюционистом А. Н. Северцовым и его школой. Однако подобные исследования и в будущем обещают много интересного. Вот, например, принцип гетеробатмии (разноступенчатости), сформулированный А. Л. Тахтаджяном. Суть его в том, что прорвавшийся в новую адаптивную зону вид может иметь признаки эволюционно подвинутые и примитивные, предковые. Эволюция не идет гармонично. В результате получаются организмы, отличающиеся причудливой смесью старых и новых признаков. Описаны формы, несомненные переходные звенья, которые трудно отнести к рыбам или земноводным, земноводным или пресмыкающимся, пресмыкающимся или млекопитающим. Переходная форма между пресмыкающимися и птицами Археоптерикс, жившая в юрском периоде, была, в общем, типичной рептилией, но уже покрытой перьями и имевшей крылья, составленные из перьев, а не образованные перепонкой (как у летающих ящеров, летучих мышей, насекомых). Да и наши предки являлись сочетанием обезьяньего мозга и прямой, человеческой походки. Лишь потом, если можно так выразиться, тылы подтягиваются к авангарду и формируется гармоничный вид, начинающий этап утилизации ресурсов в новой зоне.

В целом можно заключить, что макроэволюция идет по тем же законам, как и микроэволюция. Это и понятно. Возникновение новой систематической группировки — рода, семейства, отряда, класса или типа — это в конце концов возникновение видов, обладающих признаками данной группировки. Никакая систематическая категория не может существовать иначе как совокупность видов, подобно тому как армия существует лишь в лице составляющих ее солдат. Мы еще раз приходим к выводу, что Дарвин назвал свой основной труд «Происхождение видов…» отнюдь не случайно.

Происхождение человека

Конечно, цель всего творенья — мы,

Источник знанья и прозренья — мы,

Круг мироздания подобен перстню,

Алмаз в том перстне,

без сомненья — мы.

Сказать, что природа любит человека больше, чем капусту, — это значит щекотать наше воображение забавными представлениями.

В своем капитальном труде Дарвин, говоря о человеке, ограничился словами: «Будет пролит свет на происхождение человека и его историю». Уже одна эта фраза вызвала бурю со стороны церковников и идеалистов всех мастей. Это неудивительно: сходство человека с высшими обезьянами бросалось в глаза задолго до Дарвина, так что нетрудно было догадаться о наших эволюционных предках. Философ Т. Карлейль негодовал: он тут же назвал книгу Дарвина «евангелием грязи» и подчеркивал: «Я знал три поколения семьи Дарвинов — все атеисты!» Однако сам Дарвин не спешил высказаться о происхождении человека подробнее. Трудно сказать — почему. Быть может, он полагал, что данных для убедительного изложения еще недостаточно, а может быть, считал, что лучше дать широкому кругу ученых освоиться с представлением о естественном отборе. Как бы то ни было, у многих сложилось впечатление, что в 1859 году Дарвин еще кг был уверен в том, что его теория применима и к человеку.

Это, разумеется, не соответствует истине. Анализ рукописей и записных книжек Дарвина свидетельствует со всей неопровержимостью, что идею о происхождении человека от общего с обезьяной предка Дарвин выдвинул еще до 1840 года — более чем за 20 лет до выхода в свет «Происхождения видов…»! Если бы в наше время можно было вынашивать идеи столь долгий срок, это сберегло бы много бумаги, труда издателей и читателей.

Даже после того как теория естественного отбора завоевала научный мир, Дарвин не спешил. Он позволил своему молодому другу и соратнику Т. Гексли опередить себя книгой «О положении человека в ряду органических существ» и лишь через восемь лет после него издал «Происхождение человека и половой отбор» (1871). Это была капитальная сводка всех имеющихся в то время знаний о положении человека в природе; истинное значение дарвиновского труда мы начинаем понимать только сейчас.

Наиболее касающийся нас аспект дарвиновской теории настолько известен всем, что я сейчас не буду доказывать его истинность. Для советского читателя это излишне. Не пойдет в этой книге речь и о подброшенной ученым в 1909 году фальшивке, вроде «пильтдаунского черепа» — комбинации человеческого черепа с нижней челюстью шимпанзе. Не будем мы говорить и о сногсшибательных гипотезах, вроде идеи Вуд Джонса о происхождении человека не от обезьян, а непосредственно от более примитивных приматов — долгопятов. В нашей литературе гипотезу Джонса порой называли идеалистической и реакционной. Автору этих строк трудно понять, почему идея о происхождении человека от обезьяны материалистична, а от существа более низкой ступени развития — идеалистична. Вполне достаточно будет, если мы признаем гипотезу Джонса неверной.

Но для нас сейчас важно другое. Все основные положения, выдвинутые Дарвином, в конце XIX — начале XX века были оспорены, сохранилась лишь главная идея о происхождении человека от общего с обезьяной предка. Как обстоит дело теперь?

Дарвин полагал, что:

1. Начало становления человека как вида относится к третичному периоду.

2. Предки человека были обезьяноподобными существами, жившими на деревьях.

3. Местом возникновения человека был африканский континент. Именно там дожили до наших дней шимпанзе и горилла — наиболее близкие к человеку обезьяны. Дарвин, однако, подчеркивал, что африканские человекообразные не наши предки, а как бы двоюродные братья, сохранившие больше черт общего прародителя.

Большинство исследователей вплоть до середины нашего века «омолаживали» человека, как вид, относя его становление к плейстоцену и голоцену (четвертичному периоду). Для этого имелись как будто бы все основания. Останки самого примитивного из тогда известных человекоподобных существ — питекантропа, найденные Евгением Дюбуа на Яве, датировались сначала приблизительно одним миллионом лет. Более точная современная оценка — не свыше 400 тысяч лет. 300 тысяч лет назад существовал младший современник питекантропа — синантроп. На период от 60 тысяч до 38 тысяч лет назад падает широкое распространение неандертальцев, которые, очевидно, возникли все же раньше, сменив первую стадию — обезьянолюдей, архантропов. Неандертальцы — палеоантропы — были сменены человеком современного вида менее 40 тысяч лет назад. Тем самым на эволюцию человека отводились чересчур сжатые, неправдоподобно малые беспрецедентные сроки — все другие млекопитающие эволюционировали куда медленнее.

Правда, архантропов нельзя было считать первой фазой в развитии человека. Хотя мозг у них, насколько можно определить по развитию черепа, был значительно меньше человеческого (900 кубических сантиметров у питекантропа и около тысячи у синантропа), но в слоях с останками яванского обезьяночеловека были найдены каменные орудия. А синантроп мог уже выделывать орудия определенных типов и умел пользоваться огнем. Поэтому между обезьянами и архантропами должна была существовать еще одна промежуточная стадия.

Самыми вероятными претендентами на предков архантропов казались своеобразные обезьяны австралопитеки (латино-греческое: южная обезьяна), найденные, естественно, не в Австралии (там нет высших, плацентарных млекопитающих), а в Южной Африке. Первую находку останков австралопитека описал в 1924 году английский антрополог Р. Дарт. На протяжении последующих 15 лет было описано много костей австралопитеков, сгруппированных в 3–4 рода. Поразительно, что эти некрупные (приблизительно с шимпанзе) обезьяны имели мозг объемом в 500–600 кубических сантиметров и были способны передвигаться на двух ногах. Однако датировка давала австралопитекам возраст не больше миллиона лет, а поздние их представители были уже современниками (и, скорее всего, жертвами) африканского обезьяночеловека — телантропа. Поэтому значительной части антропологов казалось, что австралопитеки не могут быть предками человека, их следует рассматривать лишь как модели, показывающие, каким путем мог идти процесс очеловечивания обезьяны.