Дональд Джохансон - Люси. Истоки рода человеческого
— Чиновник, подписавший этот документ для мистера Кэлба, — сказал он, — переведен на другой пост. Политическая ситуация, как вы знаете, сегодня не очень благоприятная.
Мы утвердительно закивали.
— Если хотите, мы можем наказать этого чиновника. Если мы установим, что он был подкуплен или превысил свои полномочия, его могут приговорить к смертной казни. Хотите вы этого?
Мы отрицательно покачали головами.
— Тогда разумнее будет подождать, чтобы дело разрешилось само собой. Вы согласны?
Этот министр был мудрым человеком. Мы опять закивали головами и удалились.
Наконец, мы с облегчением вернулись к более простым и непосредственным проблемам полевых исследований. Лагерь был расположен, как и раньше, на берегу реки Аваш, но только выше по течению. Его организация на этот раз была более продуманной и масштабной, топографические изыскания более обширными. На генеральной карте появились десятки новых участков, вскоре их число перевалило за двести.
Мы начали с участка № 1. Каждый раз, обнаружив ископаемые остатки на новом месте, мы вводили новое обозначение — № 2, № 3 и т. д. Некоторые участки находились всего в 40–50 футах друг от друга, а иные в полумиле. Каждый участок надо было подробно описать. Если бы я нашел окаменелость у себя в комнате, я бы присвоил ей номер и записал что-нибудь в таком роде: «Участок № 300 около 12 футов в поперечнике, с диваном на севере и камином на юге; на его поверхности находится персидский ковер». В полевых условиях следовало записать: «Участок № 199 характеризуется песками типа DD3 [слой, который мы сами идентифицировали и обозначили] на севере, а на юге и востоке изрезан глубокими оврагами». К этому нужно было приложить фотографию местности, отметив на ней границы участка и указав место находки, затем обозначить находку на аэрофотоснимке и, наконец, перенести всю существенную информацию на генеральную топографическую карту.
Работы продолжались, на место собирателей находок приходили геологи и подробно изучали каждый участок. Таким образом из отдельных фрагментов постепенно воссоздавалась физическая характеристика целого района. Я уже упоминал о проблемах, связанных со стратиграфией Хадара. В 1974 году все звенья одной цепи начали смыкаться друг с другом. Мы уже знали, что некоторые пласты содержат больше окаменелостей, и именно на них сосредоточили свое внимание. Иногда один из слоев внезапно исчезал: мы шли вдоль него и вдруг теряли из виду. На выручку приходил Тайеб. Внимательно осмотрев горизонты, он говорил: «Забудьте об этом слое. Здесь произошел сброс. То, что вы ищете, погребено на глубине в 12 метров». Ассистент Тайеба, Николь Паж, была настоящим чудом. Знающий и добросовестный работник, она помогала нам прослеживать ход отдельных горизонтов, находить их на другой стороне оврага или вообще в другой части отложений. Представления Николь о стратиграфии Хадара были намного точнее, чем у остальных работавших здесь геологов, за исключением Тайеба и еще одного специалиста.
Этим одним был Джеймс Аронсон, американец из университета «Кейс-Вестерн», знаток по части калий-аргонового датирования. Именно ему я послал образцы базальтового слоя, обнаруженного Тайебом. Будучи вулканической породой, базальт поддается датировке с помощью калий-аргонового метода. Теперь Аронсон прислал результаты своих первых анализов. Он определил, что базальту как минимум три миллиона лет (с возможной ошибкой ± 200 тысяч лет). Поскольку коленный сустав был найден ниже базальтового слоя, наша предварительная оценка его возраста — «от трех до четырех миллионов лет» — теперь казалась более обоснованной.
— Слава богу, — сказал я. — Теперь нас никто не подловит.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Грей. — Нас и так никто не в состоянии подловить. Неужели ты не доверяешь своему знанию ископаемых? Ты же был в Омо и знаешь, как выглядят там окаменелости возрастом в три миллиона лет. Здесь у нас точно такие же находки.
— Безусловно. Но я рад, что это подтверждает и калий-аргоновый метод.
Все было хорошо, но что-то по-прежнему беспокоило нас. Изо дня в день занимаясь сбором окаменелостей, мы сами стали больше разбираться в геологии Хадара. Мы пришли к выводу, что наши прошлогодние сомнения относительно места базальта в стратиграфической колонке были оправданны. Тайеб поместил его слишком высоко.
— Ты тоже так думаешь? — спросил Грей.
— Я начинаю так думать.
— Что же нам делать?
— Пригласить сюда Аронсона. У нас не должно быть ошибок в геологических данных.
Эта мысль не давала мне покоя. Описывая в статье результаты первого полевого сезона, я дал стратиграфическую схему Хадара, в которой базальт был помещен довольно высоко. Правда, я оградил себя спасительной сноской, что все геологические данные носят предварительный характер и могут быть пересмотрены. Но все же стратиграфическая колонка печаталась под моей фамилией, и я чувствовал себя неловко. Теперь же, лучше узнав геологию Хадара, я стал тревожиться еще больше.
Меня беспокоила также дискуссия, развернувшаяся вокруг датировки туфа KBS в Кооби-Фора. Хотя Ричард Лики по-прежнему придерживался цифры 2,6 млн. лет, которую выдвинули английские ученые Фрэнк Дж. Фитч и Джек Миллер, шум вокруг датировки становился все громче. Несколько месяцев назад Бэзил Кук опубликовал статью об эволюции свиней. Он показал, что свиньи из Омо (2 млн. лет) идентичны свиньям из Кооби-Фора (2,6 млн. лет по датировке туфа KBS). Это расхождение в 600 тысяч могло свидетельствовать об ошибке либо в выводах самого Кука, либо в калий-аргоновой датировке Фитча и Миллера. Поскольку Кук знал добросовестность Кларка Хоуэлла и точность датировок Омо, установленных по многим эталонным слоям вулканического туфа, он в вопросе о древности туфа KBS больше доверял своим свиньям. Лики же придерживался выводов Фитча и Миллера.
Я начинал подозревать, что Лики, быть может, ошибается, и если это действительно так, то весь сложный комплекс его идей об эволюции человека потребует пересмотра. На основе датировки туфа KBS в 2,6 млн. лет Лики пришел к выводу, что принадлежащий Homo habilis череп 1470 насчитывает 2,9 млн. лет. Это практически исключало всех известных австралопитековых из ряда предков человека. Поэтому Ричард, верный семейной традиции, отстаивал точку зрения, согласно которой австралопитеки — это наши побочные родственники, а предок Homo, когда он будет обнаружен, окажется больше похожим на человека и меньше на австралопитековых, чем любая из сделанных до того времени находок. Пересмотреть эти идеи, основываясь на данных об ископаемых свиньях, было для Ричарда Лики необычайно трудно. В 1973 году он писал: «Либо мы должны отбросить череп 1470, либо вынуждены будем отказаться от принятых теорий происхождения человека. Он попросту не вписывается ни в одну из известных схем человеческой эволюции». Лики предпочел отказаться от концепции, что австралопитековые были нашими предками.
Я решил не подставлять себя под удар в вопросе о датировках. Все цифры, касающиеся Хадара, должны быть твердо обоснованы. Меня тревожили образцы, посланные Аронсону для анализа, — вдруг они окажутся некачественными? Я понял, что есть только один способ успокоить себя — пригласить Аронсона, чтобы он сам собрал нужные материалы. Я сказал об этом Тайебу.
— Хорошо, пусть приезжает, если согласится, — ответил тот.
Аронсона было трудно заполучить. Я приглашал его год назад, но у него в Кливленде скопилось слишком много образцов, присланных для анализа. Методика определения возраста была чрезвычайно трудной, а он только начал готовить себе помощника. Однако Аронсон хотел бы приехать в Хадар: патологически осторожный, он всегда готов был все пощупать собственными руками. К тому же он с недоверием относился к присланным ему базальтам. Но пока он оставался в Кливленде и сообщал результаты своих тестов с существенной оговоркой: «Я получил цифру в три миллиона лет, но не уверен в ее точности, так как образцы пород могли подвергнуться выветриванию. Если это так, забудьте о моей датировке, она никуда не годится. Было бы гораздо лучше, если бы я мог сам собрать необходимые образцы».
Имея согласие Тайеба, я ответил на это: «Хорошо, приезжайте и собирайте сами».
Аронсон принял предложение и сказал, что приедет в декабре 1974 года, в конце второго полевого сезона.
В полевом сезоне 1974 года были шире развернуты работы по осмотру местности. Не последнюю роль в этом сыграл представитель министерства Алемайеху Асфав, который стал одним из лучших специалистов-собирателей. Он с каждым днем все увереннее распознавал окаменелости. Вскоре я начал доверять ему самостоятельные поиски: он сам находил образцы и делал свои заметки о них. Ему это нравилось. Алемайеху был спокойным и очень наблюдательным человеком, который лучше всего работал в одиночестве.
