Племя деревьев. О чем говорят корни и кроны - Стефано Манкузо
Прибывшие с четырех концов планеты, одни – настолько маленькие и неопрятные, что их едва можно было назвать кустиками, другие – огромные, как Гурры, но непременно яркие и непохожие друг на друга, все Черноземы Эдревии, казалось, занялись таинственными операциями. Они расположились так, что ни один уголок поляны, даже самый маленький и незаметный, не оставался неохваченным. Когда они не занимались обсуждением или не возились с корнями, их ветви непрерывно вибрировали – явный признак сильного возбуждения.
Летописцы в полном составе давно уже расположились на поляне. Не обращая внимания на попытки Лизетты уговорить их занять место сбоку от театра, они удобно устроились рядом с Юэном, Мудрым Отцом, и теперь возвышались друг над другом неподалеку от нас с Рандой. Праздник был для них возможностью укрепить дружбу, длившуюся с незапамятных времен.
В то время как на всей Пьян-ди-Меццо ожидание начала праздника сопровождалось пением, шутками и смехом, а корни каждого постоянно погружались в алоис, только Летописец и Юэн, казалось, оставались озабоченными чем-то настолько, что даже алоис не мог заставить их забыться. Сдвинув свои кроны так, что те практически слились в один огромный диск, занимавший изрядную часть Пьян-ди-Меццо, старейшина и Примул вдали от любопытных корней обменивались впечатлениями о происходящем в долине. И, судя по тому, как оживленно они спорили, недостатка в темах не было.
Тем временем к компании присоединялись и Мерцающие. Их умение решать сложные задачи пользовалось большим спросом у товарищей, что делало их чрезвычайно популярными в Эдревии. По тем или иным причинам каждый Мерцающий, часто неоднократно, имел дело с большим количеством товарищей, распутывая неразрешимые узлы, помогая сделать выбор и в целом улучшая жизнь каждого.
Наблюдая, как они подходят все ближе, как останавливаются, чтобы товарищи поприветствовали их или воспользовались их присутствием для прояснения некоторых сомнений или выбора, я тоже чувствовал глубокую благодарность. Я как раз подумывал о том, что надо бы поблагодарить Пино за взвешивание, когда позади раздалось зычное «эмм» – я узнал бы его из тысячи.
Дзинь, дзинь, – звон колокольчиков заставил всех спутников замолчать. Это был знак, что Юэн, Мудрый Отец, собирается говорить. Я помню, что его голос в те несколько раз, что я его слышал, казался мне звоном кристаллов, – как если бы провести влажным корнем по ободку чаши, чтобы вы понимали. Вот и в тот вечер он был таким зычным и властным, что многие птицы, сидевшие на наших ветвях, ошеломленно попадали на землю – потребовалось время и немало алоиса, чтобы они оправились от испуга.
К счастью, Примулы любят краткость, и послание было недолгим.
– Да начнется праздник, – вот и все, что он сказал.
И для многих из нас, кто не выносит пронзительных тонов, в том числе и для меня, этого оказалось более чем достаточно.
Как я уже упоминал, закаты в Эдревии – дело серьезное. По традиции начало праздников всегда совпадает с заходом солнца в море.
Поэтому Даррагу и Пальме, двум товарищам, специализирующимся на наблюдениях, пришлось с неохотой покинуть вечеринку, чтобы добраться до небольшого возвышения, с которого открывался прекрасный вид на залив.
Дарраг проанализировал, что происходит с солнцем, и поделился наблюдениями с Пальмой. Тот записал их в блокнот. Такой работе на пару Крепкоспины и Летописцы обучались с юности. То, что они увидели и записали в тот вечер, никто из гостей вечеринки никогда не забудет. И действительно, не успело утихнуть эхо голоса Юэна, как что-то в атмосфере начало меняться.
Поначалу никто не мог понять, в чем именно заключаются перемены. Мы чувствовали, что в воздухе витает какая-то неправильная нота – вроде едва уловимого чувства тревоги, – но не могли понять ее происхождения. И вдруг поняли: менялся цвет света на поляне. Обычные золотистые оттенки желтого, оранжевого и красного, всегда характерные для наших любимых закатов, сменились неистовым синим. Мы изумились.
Это было настолько неожиданное событие – как во время солнечного затмения, когда кажется, что от изменения количества и качества света внезапно смолкли все звуки. На всех обитателей поляны – от щебечущих птиц до самых буйных товарищей, уже успевших надышаться алоисовыми парами, – опустилась гробовая тишина: все замерли, как мраморные статуи, при виде необъяснимого явления. Мы с изумлением наблюдали, как солнце, превратившись в огромный сверкающий сапфир, заливает поляну искрящимся ультрамариновым светом. Каждое существо в Пьян-ди-Меццо окрасилось в великолепный голубой оттенок, словно только что вынырнуло из алоиса.
В тот самый момент, когда мы изумленно озирались по сторонам, открывая для себя новый мир цвета кобальта, солнце, продолжая крутой спуск к горизонту, коснулось нижним краем линии заката – и начало подпрыгивать. Оно подпрыгивало! Вместо того чтобы исчезнуть за морем, солнце отскакивало от линии горизонта, как резиновый мячик. И это были не просто прыжки. Это были настоящие мощные скачки, все выше и выше. Лишенное возможности зайти, солнце не хотело оставаться в воздухе: поднявшись высоко в небо, оно, казалось, хотело разбежаться и стремительно нырнуть за невидимый барьер, который не давал ему завершить путь.
Но это еще не все: с каждым прыжком оно меняло цвет. Ультрамариново-синий, яблочно-зеленый, светло-голубой, фуксия и фиолетовый – от прыжка к прыжку оно освещало Пьян-ди-Меццо всеми оттенками зловещей радуги. Не скрою, что наблюдать за тем, как солнце танцует по небу, насмехаясь над всеми известными законами физики и превращая наш любимый закат в калейдоскопическое нагромождение красок, поначалу было страшно.
Это напоминало одно из тех преданий, в которых появление в небе фыркающих черных коней с широкими хвостами, кос, разъяренных ангелов, молний и неуправляемых звезд служило прелюдией к неприятным событиям, завершающимся, как правило, концом света. И не я один так думал: напрягшись на мгновение, чтобы отвести взгляд от безумного поведения нашей звезды, я понял, что почти все мои спутники парализованы непостижимым зрелищем.
Все, кроме Даррага и Пальмы, которых учили не отвлекаться ни на какие, даже самые необычные события. Дарраг и Пальма продолжали делать записи в полевых блокнотах, как будто наблюдали обычный закат:
– Время 20:52; направление восходящее; азимутальный угол 48 градусов; видимая скорость: 63 км/ч, ускоряется; цвет фиолетовый. – Наверное, они, в отличие от остальных, совсем не боялись. Напротив, казалось, пришли в восторг от возможности
