Невозможное в науке. Расследование загадочных артефактов - Александр Петрович Никонов
Первый же разряд был очень странным. Небольшая задержка после включения рубильника. Вспышка, звук схлопывающегося пузыря и очень странный и приятный запах. Конечно ЛМ сгорел. Ставлю второй ЛМ. То же самое, но удалось увидеть форму разряда на внешней стороне поверхности. Он имел вид 3-лепестковой розы. Следующий опыт – и разряд развивается в виде 5-лепестковой розы, еще один – и уже 7 лепестков… что заставляет ток идти по воздуху, а не по металлу? почему разряд развивается только по внешней стороне поверхности ЛМ? почему нет повторения эксперимента, а идет его усложнение…»
«Каждый плазменный лепесток имел интенсивно синий цвет с красноватыми концами на поверхности модели. Каждый лепесток состоял из нитей более густого синего цвета. X – обозначает место присоединения электродов».
И дальше следует грустное признание экспериментатора: «…по сути, теории нет, и мы бредем вслепую. Забегая вперед, скажу, что законченной теории нет до сих пор». Данная запись относится к девяностым годам, то есть была оставлена через 30 лет (!) после начала экспериментов, и здесь самое время снова вспомнить мои сетования о том, что чего-то мы об электричестве не знаем, что-то пропустили. И никакой Максвелл на эти вопросы не ответил бы, поскольку его классические уравнения электродинамики оказались неполны.
Наблюдение 2.
«Одновременно мы начали замечать еще кое-что. К примеру эксперимент проходит вечером, часов в восемь. Затем, естественно, всё убирается. Утром приходим, а ртуть в трубках манометров с открытыми концами стоит на разных уровнях. И чем ближе к месту эксперимента, тем разность уровней больше. Так же через сутки невозможно было поставить стрелки приборов на нулевое значение. Было полное впечатление, что через рамку магнито-электрического прибора идет ток. В общем, что-то происходит в лаборатории неуловимое, что-то меняется, а что – мы не понимаем. Потом на эти «фокусы» решили посмотреть Савич и Колесников. Договорились. Я подготовил десять моделей ЛМ, и мы начали их сжигать одного за другим. Но странное дело. Пятый лист не захотел уничтожаться. Чудеса, да и только! Всё включено, ток идет, напряжение тоже есть, а лист не горит! Одновременно мы заметили, что окрест в пространстве творится что-то неладное. Постепенно стало как-то темнее, электрическое освещение стало меркнуть. Предметы, в том числе и люди, потеряли четкие очертания, даже при рассматривании вплотную. Стали видны какие-то темные и черные диски, спаренные шарики, довольно быстро пролетающие от стены до стены комнаты. В общем жуть, чертовщина, да и только. Народ не выдержал и побежал. Мы выключили установку и тоже ушли».
Наблюдение 3.
«При визуальных наблюдениях вокруг разрядов на ЛМ образовывался бело-зеленый туман, из которого вылетал шарик размером с теннисный мяч и по правильной дуге пролетал приблизительно 5 метров. Откуда же бело-зеленый туман? Что за чертовщина!..»
Наблюдение 4.
«Шел 1963 г… Между тем, группа перестала существовать. Меня пригласили в организующийся Университет Дружбы народов (УДН), в лабораторию В. М. Грязнова, где я продолжил работу над тематикой, но уже один, в свободное от работы время, как любили тогда говорить. Университет был новой престижной организацией, был в фаворе у правительства и у Н. С. Хрущева. Денег было в достатке. Вспоминаю такой случай. Каждой кафедре и лаборатории давались списки отечественного и зарубежного оборудования и было распоряжение – составить перечень без ограничений. Ну и понаписали… На кафедре биологии были два сотрудника, которые в списке бинокуляров и микроскопов углядели телескоп малый тип-МТ-0,3. Заказали. Проходит полгода. В университетскую бухгалтерию поступает счет на «малый» телескоп. Двести тысяч золотых рубликов! И не почесались, и не призадумались – сразу отвалили, и опять забыли. Время идет, вдруг приходит телеграмма: готовьте площадку для монтажа телескопа, на станции Москва-Товарная стоит состав с «малым» телескопом. Что тут началось! Все забегали! Кто заказывал, для каких целей – ответа нет, как и тех сотрудников, которые его заказали (перешли куда-то). Закончилась эта история тем, что телескоп с большим трудом пристроили-таки в одну из союзных обсерваторий… [Господи! Как мне нравится плановая социалистическая система! Это прямо живая иллюстрация в мою книгу «Ликбез по экономике»! – А.Н.]
Открывающийся УДН был кладом для исследователей. Тем не менее через несколько лет я понял, что для изучения явления нужны возможности совсем иного порядка. Всеми правдами и неправдами перебрался на кафедру радиофизики, возглавляемую профес. Д. Н. Дерюгиным. Там я опять попал в замечательный коллектив физиков-экспериментаторов. Сотин, Черемисский, Пичугин, Чекан, Комоцкий, Тимакин, Царил, наш завлаб Сан Саныч Семенов. Очень мне помогали студенты: В. В. Симакин и Олег Очаренко, а из теоретиков Вася Курышкин и другие ребята.
К тому времени я понемногу начал сворачивать работу с разрядными экспериментами. И вот почему. К примеру, делаю эксперимент с вращением ЛМ и одновременной подачей переменного тока промышленной частоты на ЛМ. Включаю рубильник. Вспышки нет, но в двух с половиной метрах от установки появляются два черных кольца друг над другом, они вибрируют и исчезают. В этот момент наблюдается несильная вспышка, двигатель останавливается, и с ЛМ срывается шар красного цвета, который пролетает буквально в нескольких миллиметрах от моего лица. Я почувствовал тогда только теплое дуновение и все. А вот электрическому щиту за моей спиной пришлось плохо. Шар проник туда, и всё затихло. ЛМ, конечно, был уничтожен.
Приблизительно через полчаса, когда все экспериментальные части были убраны, произошло нечто в высшей мере странное. Щит внезапно взорвался. После этого на глазах у изумленных зрителей прямо через полуторамиллиметровую железную стенку начали вываливаться металлические и пластмассовые части щитка вместе с предохранителями. При этом в щитке всё время шипело и трещало. Прибывшие на место электрики не могли найти и следа подводящего энергию кабеля – только отверстие в том месте, где он проходил…»
«Делаю маленький ЛМ, вырезаю из медного листа круг с периметром, равным двойной длине диэлектрика ЛМ,
