Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе
Спустя несколько минут этой неперевариваемой желчи я выключила телевизор и схватила трубку телефона. Пришла пора опросить еще одного ключевого свидетеля.
Боль + 1 день.
Старый мажордом, несмотря на привычную вежливость, казалось, не слишком горел желанием встречаться со мной. Но ведь именно он месяц назад выразил свое расположение ко мне, прежде чем обнять меня почти по-отечески. Я все-таки настояла на встрече, довольно мягко, и он в конце концов уступил.
Мы встретились на следующий день в полдень в переполненном кафе неподалеку от вокзала Сен-Лазар. Зал оказался битком набит путешественниками, и приходилось повышать голос, чтобы услышать друг друга.
Арман был одет в свои вечные вельветовые брюки и жилет на пуговицах.
– Я счастлив видеть вас, Эль.
Несмотря на его нерешительность накануне, он казался искренним. Я положила свою ладонь на руку Армана.
– Я тоже.
Он убрал свою сухую морщинистую ладонь смущенным жестом. Я не знала, с чего начать разговор, и задала вопрос, который казался мне вполне безобидным:
– Вы часто разговариваете с Луи?
– Почти каждый день, – тут же ответил он.
– Правда? Каждый день?
– Да… Вы знаете, Дэвид и Луи выросли на моих глазах. За Луи я присматривал чуть дольше, чем за его братом, – добавил он, чтобы объяснить свою особую привязанность.
Если они общались друг с другом каждый день, то мой муж был вынужден рассказать ему о…
– Вы еще долго намерены оставаться в студии?
– Пока не знаю, – ответила я, немного смущенная тем, что он вмешивается в наши супружеские проблемы.
– Если бы вы не вернулись… Луи бы этого не пережил.
– Знаю, – сдержанно подтвердила я. – Об этом не может быть и речи.
– Если вам кажется, что он от вас что-то скрывает, вы заблуждаетесь. Луи ничего не скрывает. Он просто пытается вас защитить. И в придачу не усугубить свое дело в суде.
Официант принял наш заказ, и я, желая, чтобы мое волнение улеглось, была рада, что он прервал нашу беседу. Сразу после его ухода я возобновила разговор, решительно настроенная теперь задать ему свои вопросы:
– А Аврора? Вы ее тоже часто видите?
Он практически не вышел из своего обычного флегматичного состояния.
– Я своего рода связующее звено между улицей Тур де Дам и Орлеанской площадью.
Очень завуалированный способ сказать о том, что все эти годы он очень часто виделся с Авророй. Я хотела продолжить расспрашивать его об этом, но он сделал решительный жест старой дрожащей рукой, прекратив мои попытки.
– Я больше не скажу вам ничего об Авроре, Анабель… Не я должен рассказывать о ней. Дэвид или Луи сделают это, без сомнения, когда придет время.
– Когда придет время? – чуть не закричала я.
Да никогда не наступит время угасания той страсти и ревности, которую эти двое испытывают уже два десятка лет к моему двойнику. Я проглотила свою ярость, задержала взгляд на его сморщенном лице, задавая себе вопрос о происхождении каждой складки, каждой морщины, затем снова мягко заговорила:
– Почему у меня складывается впечатление, что вы больше склоняетесь на сторону Луи, а не на сторону его брата?
– Я вам уже сказал, я знаю его очень давно.
– Однако… Как долго вы уже на службе у Дэвида?
– Около двадцати лет.
С того момента, как Дэвид поселился в особняке Дюшенуа, прикинула я. После смерти Андре и Гортензии.
– Значит, все это время именно он был вашим работодателем…
– Нет, – возразил он с удивительной живостью.
– Как так? Очевидно, что именно он вас…
– Я вам говорю, что нет, – резко оборвал он меня. – Я работаю на Гортензию.
У него старческий маразм?
– Не смотрите на меня так, – сказал он, скрывая улыбку в уголках губ, очевидно, довольный моей реакцией. – У меня пока все в порядке с головой. Именно Гортензия платит мне зарплату в течение последних двадцати лет. За несколько месяцев до своей смерти она выразила желание обеспечить мое будущее. Гортензия открыла отдельный счет, предназначенный только для этой цели. Если не случится никакой глобальной катастрофы, он обеспечит меня до самой смерти.
Арман мог ликовать: впечатление, которое он хотел произвести на меня, было достигнуто. Несколько минут я не могла вымолвить ни слова.
– Она обозначила какие-нибудь условия?
– Никаких, кроме того, чтобы я продолжал смотреть за ее сыновьями.
Одна деталь огорчала меня в его откровениях.
– В таком случае… поскольку вы сами признали, что ваши предпочтения на стороне Луи, почему же вы согласились жить в доме Дэвида?
– Их мать попросила меня об этом. Как раз когда открыла этот пресловутый заблокированный счет. Она сказала мне, что если их с Андре однажды не станет, я должен буду пойти на службу к Дэвиду.
– Почему? – закричала я так громко, что люди, сидящие за соседними столиками, начали оборачиваться.
– Она всегда полагала, что Дэвида стоит держать возле себя…
Арман говорил о нем как о диком животном, которого следует посадить в клетку и дрессировать. Он тут же закончил мысль:
– …А Луи… защищать от брата.
4
15 июня 2010
Еще одно из журналистских размышлений, которому меня научили: всегда сразу же собирать все имеющиеся доказательства. Особенно важно: никогда нельзя откладывать или сокращать то драгоценное мгновение, которое позволяет нам в первый раз вступить во взаимодействие с первоисточником. Поскольку повторно такая возможность не представится.
Я была рада тому, что воспользовалась возможностью восстановить большинство своих записей в дневнике «Сто раз на дню», скопировав их из блога «Эль&Луи», когда у меня было на это время, потому что, зайдя в блог сегодня утром, я озадачилась – поисковик мне выдал: адрес не найден.
Я предположила, что Жак Боффор стал инициатором этого превентивного закрытия. Понятно, что после неудачной попытки взлома пароля Дэвида Фред и Фрэнки не смогли доказать наличие связи между ним и этим блогом. Но его юрист, наверное, счел, что будет более благоразумно удалить доказательство того, что мой деверь пытался оклеветать Луи.
Однако блог за короткий срок стал настолько популярен, что многочисленные подписчики и другие пользователи Интернета копировали оттуда целые эпизоды на свои личные странички. Некоторые были настолько захвачены темой, что даже писали собственную фан-прозу с участием главных героев, Эль и Луи. Так мои отношения оказались разбросаны по Сети в сотнях экземпляров. Мы стали, сами того не желая, чувственными иконами всего интернет-поколения распутников.
Со временем Эль научилась виртуозно отсасывать у Луи. Она настолько хорошо знала его член, что умела придать такую округлую форму своим губам и небу, что могла захватить его целиком, одним сладострастным заглатыванием, никогда не задевая его зубами. Этот жест был настолько естественным, что ее тотчас же охватывало желание. Она сосала его в кровати, в машине, в кино и даже в самых публичных или нелепых местах. Луи настолько к этому привык, что, как только она выпускала его член, ему тут же начинало недоставать ее губ, и он выражал это негромким ворчанием. У них вошло в привычку увековечивать свои предварительные ласки в фотографиях. Таким образом, составилась коллекция губ и членов, переплетающихся между собой, которую Эль и Луи поместили на стене своей комнаты.
Анонимный фан-фикшн от 13/06/2010
Как можно догадаться, мы с Луи никогда не составляли подобную галерею. К тому же, если даже я в высшей степени и ценила те моменты, когда он позволял вольности подобного рода, мы, безусловно, не ограничивали наши отношения орально-генитальными ласками, какими бы страстными и изощренными они ни были.
Уходя от этих интимных размышлений, я спрашивала себя о том, что из этой похотливой галиматьи учтет суд, который будет выносить приговор Луи. Примет ли он все за чистую монету? Будет ли рассматривать подобную информацию наравне с другими отягчающими обстоятельствами, указывающими на якобы распущенный нрав моего супруга? Или судьям хватит мудрости увидеть в этом всего лишь игру, начатую другими, от которой Луи очень далек? Я уже говорила и готова повторить столько раз, сколько потребуется: Луи никогда не рассматривал секс, тем более наш, как товар, предлагаемый направо и налево. Он, напротив, был для него нашим самым ценным достоянием, которое должно стать объектом тайного и ревностного культа. Ему бы никогда не пришло в голову сделать его публичным и общедоступным в Интернете.
Несмотря на патетическую защитную речь Армана в пользу Луи, я так и не позвонила своему мужу в последующие два дня и не отвечала на его сообщения.
Он доводил меня ими до возбуждения, и много раз я порывалась набрать его номер или поехать на улицу Тур де Дам, чтобы заменить наконец менее постоянную логику трезвого разума на столь совершенную логику наших сплетенных тел. Противясь своему желанию, я думала только о нем и о решающем его дальнейшую судьбу событии, которое неумолимо приближалось. Я не хотела становиться паразитирующим элементом, ослабляющим его защиту, даже мои поцелуи не должны были сейчас мешать Луи. Я хотела, чтобы он на сто процентов сосредоточился на своем деле, как, очевидно, это сделал Зерки. Тот обратился ко мне с кратким, как обычно, сообщением утром перед заседанием:
