Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе
Такая концовка от мужчины с утонченным вкусом удивила меня. Но у него была репутация человека, который мог восхищаться как техничным пасом Зинедина Зидана, так и вычурной фразой из романа XVIII века. Он был адептом веселого и не ограниченного предрассудками сарказма. Некоторые считали его посредственностью, другие – гением. Эти последние ценили в нем открытость ума, которая и помогла Берберу встать в авангарде филологии.
– Но это было до того, как я прочитал вас, – добавил он с видом гурмана.
Я в смущении опустила взгляд.
– Многие считают, что все в нашей профессии делается по блату. Но это неправда. В лучшем случае хорошие связи позволяют преодолеть первую ступень отбора, как только что случилось с вами благодаря Дэвиду. Но никогда он не сможет дать вам талант, если у вас его нет. И поверьте мне, Эль, вы им обладаете ровно настолько, насколько необходимо.
Это было сказано без преувеличения и лести. Должно быть, Бербер говорил о ком-то другом, а не обо мне? Однако именно мне он пристально смотрел в лицо с такой напряженностью в голубых смеющихся глазах.
– Но я ничего вам не гарантирую. Издательство – это не точная наука, и я не могу обеспечить вам стопроцентный успех.
Вот где все усложняется.
– Правда, за тридцать пять лет я не ошибся ни единого раза, – произнес он, постукивая указательным пальцем по кончику носа, – я больше доверяю своему нюху, чем собственным детям.
Затем Бербер опустился в кресло, чутко следя за моей реакцией. Он только что предложил мне издательский договор на мое новоиспеченное детище под названием «Сто раз на дню»!
– Я не знаю, что ответить…
– Прежде всего вы можете вызвать лифт и подняться поблагодарить Дэвида, – сказал он с воодушевлением. – Это именно то, что я сам собираюсь поторопиться сделать, как только вы выйдете из моего кабинета.
Заметил ли он замешательство в моей натянутой улыбке? Оценивал ли тяжесть предательства, которое присутствовало в этой сделке? Без сомнения, и должно быть, он прочувствовал всю комичность и романтичность ситуации.
– Но в моей книге столько секса, – сказала я.
– И что?
– Ваше издательство ведь не специализируется на такой теме…
– Меня это не волнует. Напротив, я полагаю, что рынок сейчас созрел для эротики такого рода. Нечто, по форме предназначенное для широкой аудитории, но радикальное по своей сути.
Конечно, сегодня, когда эротические романы продаются миллионными тиражами во всем мире, подобное предложение кажется вполне естественным.
Но на тот момент, в 2010 году, все было еще так однозначно. Каждый в этой профессии позволял себе говорить, что эротическая литература больше интересует определенную публику любителей, жадных до возбуждающих ситуаций, чем ценителей красоты языка. Исключением стали лишь несколько произведений, которые пришлись по вкусу широкой публике. Таких, как «История О», «Эммануэль», «Сексуальная жизнь Катрин М.». И больше ни одной заметной книги за целое десятилетие.
Если «E&O» процветало, то лишь благодаря смелости и светлой интуиции его создателя. Бернштейн догадывался раньше самих читателей о том, что они вскоре повально будут обожать.
– Мне кажется, читатели в меньшей степени могут создать проблемы… чем главные герои книги, – решительно проговорила я.
Он с любопытством поднял густую бровь.
– Что вы хотите этим сказать?
– Допустим, что… ситуации, которые я здесь описываю, являются не только плодом моего воображения. И задействованные персонажи…
– …вполне реальны! – воодушевился он с широкой улыбкой. – Я знаю! Именно потому и предрекаю успех вашему произведению. После всей этой шумихи в СМИ, которая ведется сейчас вокруг вашего мужа и Дэвида, не хватало только пикантного рассказа о закулисной жизни семьи Барле. И вот появляетесь вы и приносите мне его на блюдечке!
Я не знала, что ответить на подобный цинизм и оппортунизм. Он был прав. Бурный всплеск фанфиков, вызванный блогом «Эль&Луи», являлся еще одним тому доказательством.
– Богатое семейство плюс скандал плюс секс равно успех!
Он ликовал.
– Вы хорошо осознаете, что мы сейчас говорим о личной жизни Дэвида Барле? Дэвида Барле, владельца этого здания, вашего друга и одного из ваших акционеров?
– Конечно. Но, если бы это стало хоть малейшей проблемой для него, он никогда не отправил бы вас ко мне, моя дорогая.
Правда заключалась в том, что меня больше занимала реакция другого Барле. Что скажет Луи? Как он воспримет тот факт, что наша страсть во всех деталях будет выставлена на потеху толпе?
Я отложила эти щекотливые вопросы на потом: нас отделяет еще столько времени от возможной публикации… Столько жизненно важных событий произойдет до тех пор. Я, конечно же, найду способ поговорить об этом с Луи и свести к минимуму последствия, чтобы сделать их приемлемыми…
Не решившись подняться на восемнадцатый этаж, как посоветовал мне Бербер, я позвонила Дэвиду, чтобы поблагодарить его за посредничество, ниспосланное провидением.
– Это гениально. Я был уверен, что Альберу понравится. Ну, или, на крайний случай, что ему понравишься ты.
– Ммм… Поклянись, что ты не заставил его публиковать меня.
– Клянусь. С ним такое не пройдет. Я направлял к нему десятки людей, и ты первая, кого он решил напечатать. Альбер доверяет только своему вкусу и интуиции. Ничто больше не имеет над ним силы.
И все же сомнения продолжали преследовать меня.
– В любом случае… Не знаю, как тебя отблагодарить.
Мне, наверное, следовало бы подумать, прежде чем высказать подобную формулировку…
– А я знаю, – сразу же ответил он.
– Что?
– Как ты можешь отблагодарить меня. У меня есть одна идея.
Теперь я никак не могла пойти на попятную.
– И как же? – отважилась я спросить тоном, в котором явно слышалось беспокойство.
– Мы никогда не ходили в «Жюль Верн», ведь так?
– Нет, насколько я помню.
А я бы об этом точно помнила, само собой: «Жюль Верн» был шикарным рестораном, награжденным звездой. Он расположен на втором этаже Эйфелевой башни, куда можно добраться только при помощи частного лифта, зарезервированного исключительно для его клиентов.
– Надень свое самое красивое платье, поужинаем там вместе.
– Постой… Ты хочешь сказать: вдвоем?
– Нет. К сожалению, вполне возможно, что толпа корейцев из GKMP будет держать над нами свечку.
Я знала, что с Дэвидом ничего никогда не бывает бесплатным. Однако не ожидала от него подобной ловушки.
– И зачем я тебе там нужна? – воскликнула я, сразу же перейдя в оборонительную позицию. – Почему ты не пригласишь Алису? Она же твоя невеста, разве нет?
– Нет… уже больше недели.
У меня перехватило дыхание.
– Серьезно?
– Она забрала все свои вещи и оставила мне записку в две строчки. Видимо, наши отношения большего не заслуживали, – без особой печали вздохнул он.
Блеф? Заранее подготовленная комбинация? Или самое обычное расставание? Как оно могло пройти не замеченным прессой и журналистами?
– Сожалею, – сказала я, не думая об этом.
– Не стоит… Это было ожидаемо. Но корейцы придают столько значения условностям и внешним деталям… Бон-Коо Моон, их директор, не поймет меня, если я приду без своей невесты.
– Шутишь? Ты просишь меня сыграть роль твоей невесты перед новыми партнерами?
Шантаж был очевиден: либо я принимаю приглашение на этот ужин, либо могу распрощаться со своим контрактом с Бербером. Беззвучным голосом я спросила его о дате и времени нашего свидания на Эйфелевой башне.
– Послезавтра. 22 июля. Подходи к семи часам к южной опоре башни. Корейцы ужинают рано.
Мне так хотелось послать всех корейских директоров на земле ко всем чертям. Но было слишком поздно. Смирившись, я отправилась размышлять над нарядом, который позволит мне блистать 22 июля, пока в душе я буду предаваться мрачным мыслям.
17
22 июля 2010
Если бы мы с Луи должны были дать оценку этому дню с точки зрения нашего алфавита, то в нем не было бы ничего эротичного. От чувственного наш язык совершил крутой поворот к драматичному по мере того, как приближалось слушание, где моему мужу предъявляли обвинение в деле «East X-prod». В довершение ко всему это мероприятие было назначено на тот же самый день, что и праздничный ужин, потребованный Дэвидом в качестве компенсации за его добрые дела…
T – как трибунал
Как и в предыдущий раз, Франсуа Маршадо сообщил мне о дате и времени слушания дела в последнюю минуту. 22 июля 2010 г., в 17 часов, XVI исправительная палата суда.
Несмотря на запрет, наложенный Жаном-Марком Зерки, я не сомневалась ни секунды в том, что мне надо присутствовать здесь.
Маршадо и Соня, затерявшись в толпе туристов, уже ждали меня. Я увидела издалека их сплетенные силуэты, впервые соединившиеся на моих глазах. Моя подруга уже два дня оставалась под боком своего любовника на улице Рюей.
