Элоиза Джеймс - Три недели с леди Икс
Торн вновь уселся.
– С чего бы вам смущаться, если вам объявили, что лицо ваше прелестного красного цвета?
Роуз переводила взгляд с Торна на Индию.
– Пойду-ка я к себе в комнату – отнесу туда свой обруч, и вообще… а еще я попрошу Клару принести лимонада, леди Ксенобия!
– Тебе выпала честь стать опекуном весьма незаурядной юной леди, – объявила Индия, когда девочка удалилась.
– Ни дать ни взять вдовствующая герцогиня и почтенная мать семейства! – Торн вытянул длинные ноги и заложил руки за голову. – Серьезно, Индия, неужели ты собираешься надеть завтра вот это убогое платье?
– А что, если и так?
– Но мне показалось, будто мы договорились, что ты соблазнишь Вэндера, именуемого иначе «будущий герцог»!
Индия уставилась на Торна во все глаза. Каким-то непостижимым образом между ними установились странные отношения – она никогда прежде подумать не могла, что они возможны между мужчиной и женщиной… они уже почти как брат и сестра. Все было бы так, если бы при взгляде на него у Индии не захватывало дух от его красоты и мужской привлекательности!
– Послушай, неужели ты в таком тоне говоришь со своими сестрами?
– Именно в таком тоне!
– И их это точно так же бесит, как меня?
Торн ухмыльнулся, и раздражение Индии усилилось. Подумать только – она, бестрепетно выносящая вид любого, даже самого запущенного дома, в его присутствии регулярно приходила в бешенство! Это было невыносимо.
– Мои сестрички меня обожают.
– Что не может не изумлять, – сухо заметила Индия.
– Давай лучше обсудим твой завтрашний наряд – это куда интересней.
– Но почему бы нам не обсудить твой завтрашний наряд, что куда важнее? – Индия преувеличенно внимательно обозрела Торна. – Леди Рейнзфорд явно не одобрит твой имидж дровосека из захолустья…
– Ладно, натяну завтра что-то поприличней. В последнюю минуту…
Когда Торн вот так развлекался, голос его делался еще ниже, чем обычно, и звучал уж вовсе не по-джентльменски…
– Роуз выглядит куда лучше, – поспешно сменила тему Индия. – Она уже не так напряжена, не так напугана…
– Нынче утром я заставил ее съесть яблочный тарт, – сказал Торн. – Хотя на самом деле она обожает леденцы от Гантера. Лопает их ежедневно.
Индия вдруг лучезарно улыбнулась Торну.
– Чем я это заслужил, интересно знать? – Торн выглядел одновременно изумленным и бесстрастным.
– Любой на моем месте был бы счастлив видеть, как прекрасно ты заботишься о своей воспитаннице, – отвечала Индия. – И твоя мать была бы…
Она смущенно умолкла, поняв, что ровным счетом ничего не знает о матери Торна.
– Я никогда ее не видел, – торопливо ответил Торн. – Она была оперной певичкой, и, похоже, материнский инстинкт у нее начисто отсутствовал. Ведь она покинула меня на попечение Вилльерза, который тоже… не самый образцовый отец.
– О-о-о…
– А какова была твоя мать?
Перед глазами Индии всплыло видение: маркиза, с длинными распущенными волосами, танцующая нагишом в свете полной луны. Что тут было сказать?
– Она была… весьма оригинальной.
– Исходя из того, что я успел узнать о ней, она была безумна, словно Мартовский Заяц! [9]
– Вы не слишком великодушны, – вздернула подбородок Индия.
– Скажу честно: я навел о тебе справки, когда понял, что ты будешь близко общаться с Роуз, – объяснил он. – Каюсь: сперва я решил, что женщина, именующая себя леди Ксенобией, – стопроцентная аферистка, и не стал тогда осведомляться о твоей родословной.
– Ты не первый, кто был введен в заблуждение моим именем.
– Ну скажи, какой отец назовет дочь Ксенобией? Почему не Марджори? Почему не Бланш? – Индия помялась. Торн же продолжал: – Полагаю, безумцы просто по природе своей не могут быть добрыми родителями.
– Моя мать то и дело забывала о моем существовании, – вдруг неожиданно для себя самой созналась Индия. – Тем не менее, если верить отцу, она считала меня прехорошенькой малюткой. Либо я тогда была краше, чем теперь, либо у нее случались неожиданные приступы материнской нежности…
– И все же она оставила тебя в теплом и безопасном месте, где о тебе было кому позаботиться.
– Ну разве что…
Торн откинулся на спинку софы и вытянул руки вдоль ее спинки. Сейчас он был так хорош собой, что у Индии на мгновение остановилось сердце. Наверное, это было глупо, но… в том, насколько отечески он относился к малышке Роуз, было не меньше красоты. Такой человек никогда не оставит свое дитя…
– Мои родители погибли в Лондоне, – продолжала она. – Но я не знала, что они отправились туда, и не знала, почему им столь срочно туда понадобилось ехать. Они не сочли нужным сообщить мне о своем отъезде.
Глаза Торна потемнели.
– Думаешь, они намеренно тебя покинули?
– Тогда я об этом не думала. Порой они уезжали куда-то, однако всегда уведомляли меня о своем отъезде заранее. А еще они никогда не уезжали так надолго… на целых трое суток…
– И ты не пыталась выяснить, какого черта понадобилось им тогда в Лондоне?
Индия покачала головой:
– Никто этого не знает. Мой отец правил лошадьми, потому что у нас не было кучера, и коляска упала в реку с моста Блэкфрайерз. Мне говорили тогда, что он до последней минуты спасал мою мать…
– И ни один из них не спасся? – задал Торн дурацкий вопрос.
Индия с трудом сглотнула – снова тот самый комок в горле, как и много лет назад!
– Он не сумел бы без нее жить…
…Глупо, глупо, глупо! Индия ни тогда, ни сейчас ни секунды не сомневалась, что отец захотел бы жить ради нее, Индии! Ведь он так редко вспоминал о ее существовании…
Вдруг Торн схватил ее за запястье и дернул на себя – Индия по инерции плюхнулась прямо ему на колени.
– Что ты делаешь?!
Он заключил ее в объятия, словно малого ребенка, – и Индия тотчас перестала думать о родителях.
– Твои папа и мама должны были предупредить тебя, что уезжают, – шепнул он ей в самое ушко. – Им следовало бы убедиться, что ты в безопасности. Вижу, они не были образцовыми родителями. Но я совершенно уверен: они любили тебя.
– Откуда ты знаешь? – Голос Индии дрогнул.
– Я бессчетное число раз нырял в Темзу. Вода там всегда грязная, а тогда наверняка была вдобавок взбаламучена колесами и конскими копытами. И если человек падает в реку, ему приходится плыть в вязкой жиже, а под мостом течение всегда очень коварное. Мои приятели там ныряли – и никогда не выныривали больше… мы даже тел их никогда не находили…
У Индии вдруг отчаянно защипало глаза, и она прильнула щекой к его плечу.
– Я… я думаю, что они, возможно, уехали по неотложному делу…
– С чего ты так решила?
– У нас вовсе не было денег, но у мамы были кое-какие драгоценности.
– Ты обмолвилась когда-то, что в детстве частенько голодала. И они позволяли ребенку голодать, имея драгоценности, которые вполне можно было продать? – В голосе Торна звучало искреннее изумление.
– У мамы были фамильные драгоценности… перешедшие от бабушки… она не могла продать их!
– Еще как могла! – отрезал Торн. – И должна была это сделать!
Губы Индии задрожали. Она и сама порой думала об этом…
– Она собиралась передать драгоценности мне как семейную реликвию. Возможно, она передумала, потому что они увезли драгоценности с собой в Лондон – верней всего, они все-таки решились их продать. Позже я предположила, что они решили уехать жить на Барбадос. Они то и дело об этом говорили…
Торн крепче обнял ее и спросил:
– А где была леди Аделаида, когда ты была малышкой?
– Она была замужем, жила в Лондоне. И понятия не имела, каково это – жить в деревне…
В детстве Индия мечтала: вот появится Фея-Крестная, привезет ей красивые платьица… ну или хоть корзинку яиц! Но этого так и не случилось. Дни шли за днями, а когда думаешь лишь о том, где раздобыть еду и как пережить зиму, воспоминания делаются расплывчатыми. Индия смутно помнила свое детство…
Грудь ее болезненно сжалась. Торн, вероятно, это почувствовал, потому что запечатлел нежный поцелуй на ее волосах – и вот из груди Индии вырвалось рыдание.
– Я… я… н-никогда не пла-ачу! – всхлипывала она пять минут спустя.
– Все хорошо, – шепнул он. Низкий голос его звучал необычайно ласково, а теплая рука гладила ее спину. – Бывает, что родители принимают ужасные решения, но это вовсе не означает, что они не любят своих детей. Я не верю, что твои родители хотели забрать себе сокровища, а тебя покинуть…
– Папа так хотел сесть на корабль и уплыть на Барбадос! – прошептала Индия еле слышно.
– Они никогда не уплыли бы без тебя.
– Но почему, почему они забрали драгоценности? Они хранились в камине – там был один кирпич, который легко вынимался… Когда Аделаида приехала за мной, я хотела забрать драгоценности, а тайник оказался пуст.
– Может быть, драгоценности были украдены, – предположил Торн.
– Нет. Отец забрал с собой и кожаный футляр – он не помещался в тайник и всегда хранился в ящике стола. Ни один вор не мог знать этого… – Она прерывисто вздохнула. – По какой-то неведомой причине родители спешно забрали драгоценности и уехали до рассвета, даже не простившись со мной. Но я… я уже свыклась с этой мыслью.
