Кристина Брук - Без ума от графа
Тем не менее факт оставался фактом. Все местные жители единодушно считали его убийцей. Казалось, что кому-то выгодно распространять и подогревать подобные слухи, благодаря чему изначальные подозрения в умах людей превратились в уверенность.
Розамунда ничего не говорила об этом, хотя это напрямую касалось ее. Она все равно вышла бы за него замуж. Но должен ли он обо всем рассказать ей? Скорее всего это испортит сегодняшний день. Но разве он не должен предоставить ей еще один шанс? Какая из женщин согласится выйти замуж за человека, которого обвиняют в убийстве и который ничего не сделал для того, чтобы доказать собственную невиновность?
От мысли, что она могла забеременеть, его бросило в холодный пот. Гриффину стало страшно. Но если он действительно понимал Розамунду, то она скорее вышла бы замуж за убийцу, предпочтя брак скандалу заиметь внебрачного ребенка.
Возможно, она выбрала бы третий вариант – выскочить замуж не за него, а за кого-нибудь другого. Пожалуй, Лодердейл, не колеблясь, взял бы ее в жены. Гриффин не сомневался в том, что Розамунда спокойно вышла бы замуж, ведь ее окружало столько мужчин.
Будь все проклято! Он хотел жить просто, и вот теперь где очутился. Его мысли бешено кружились в голове, и он никак не мог найти выход из положения.
Он не представлял себе, как будет жить дальше, если Розамунда станет презирать его. Ее мнение слишком много для него значило. Но если она будет жить в Пендон-Плейс, то вскоре правда выплывет наружу и она все узнает.
Нет, он должен сам все рассказать. Ради их общего счастья он все ей откроет прежде, чем они дадут друг другу брачные клятвы.
В мрачном угнетенном настроении он сел, и Дирлав принялся намыливать ему лицо.
Розамунда не могла открыть Жаклин подлинную причину, заставившую ее отказаться от утренней прогулки верхом.
Ей уже не было так больно, тем более она знала, что больно бывает только в первый раз. Хотя был один очень тяжелый момент, когда из-за резкой боли ей захотелось от-толкнуть его и закричать, чтобы он больше никогда не смел прикасаться к ней.
Но боль быстро утихла, впрочем, как уверяла Джейн, на смену боли должно было прийти наслаждение, если муж будет вести себя как чуткий и опытный любовник. При одном воспоминании о том, какие ощущения сумел он пробудить в ней своими ласками, приятные мурашки забегали у нее по коже.
Розамунда предложила Жаклин прогуляться по побережью, полюбоваться морем с прибрежных скал. Жаклин охотно согласилась. Когда они поднялись на вершину, под порывами ветра подолы их платьев то вздымались кверху, то обвивали ноги. Замедлив шаг, Розамунда приступила к разговору, ради которого и была затеяна эта прогулка.
– Расскажи, пожалуйста, о гибели мистера Олбрайта.
Жаклин так сильно побледнела, что даже загар не смог скрыть ее бледность.
– Откуда вы узнали об этом?
– Так, краем уха услышала чужой разговор, – серьезно ответила Розамунда. – Во время завтрака я трижды слышала, как люди говорили об убийстве. Похоже, здесь у вас только об этом и разговоров.
Ах вот о чем пытался ей сообщить Гриффин прошлой ночью.
– Он тут ни при чем! – горячо воскликнула Жаклин.
– Разумеется, ни при чем, – согласилась Розамунда. – Но все же расскажи.
Жаклин устремила взгляд в морскую даль. После продолжительного молчания она повернулась к Розамунде. На ее лице была написана решимость: губы крепко сжаты, глаза прищурены и мрачны.
– Давайте спустимся в ложбину. Тут слишком ветрено.
Девушки обогнули вершину и пошли вниз, в долину, по узкому проходу между скалами.
– Мистер Олбрайт учил меня музыке, – начала Жаклин. – Это было явно ни к чему: мне совсем не хотелось учиться играть на пианино, – однако наш дедушка настоял на своем. Ему, наверное, нравилось, смотреть на мои мучения и унижение учителя. Да, Олбрайт приходился кузеном Тони Мэддоксу. Вы скоро познакомитесь с Тони. Он живет по соседству, в Треноуэт-Холле. Вон там. – Жаклин махнула рукой в глубь долины.
– Как бы то ни было, но все знали, что через день после смерти дедушки Гриффин и Олбрайт поссорились и брат уволил его, а потом Олбрайт принялся ходить по округе и всем рассказывать, что Гриффин угрожал убить его, если опять увидит в своем поместье. Мы думали, что на этом все закончится, но тут Олбрайт опять вернулся. – Жаклин запнулась. – И вскоре его нашли у подножия скалы.
– Ужасно. Наверное, для вас это был тяжелый удар, – сочувственно заметила Розамунда.
– Да, ужасно. Но потом стало еще хуже. Брата вызвали к судье и стали расспрашивать. Никто не верил в его неви-новность. Никто… кроме меня, Тони и викария. Однако прямых улик не нашли, поэтому брата оставили в покое.
– Однако это не успокоило местных жителей, – заметила Розамунда.
Жаклин кивнула.
– Гриффин отослал меня, чтобы избавить от неприятностей. Он не хотел ничего слышать. А какое мне дело до того, что о нем говорят, я-то хорошо знаю, что он тут ни при чем!
Розамунда ласково обняла ее.
– Ваши чувства мне очень хорошо понятны, но ведь Гриффин хотел защитить вас.
Она по-дружески погладила Жаклин по плечу.
– Не пора ли нам вернуться и выпить по бокалу лимонада или чашке чаю?
А затем пора было начинать приготовления к бракосочетанию.
Глава 16
Гриффин шел по деревне, направляясь к гостинице, где остановилась Розамунда. За его спиной люди перешептывались и косились на него, но он не обращал на них внимания. Рот всем не закроешь, пусть судачат. Главное – поговорить с Розамундой до того, как они поженятся.
Он вбежал в холл гостиницы и бросил взгляд на лестницу, ведущую наверх. Повинуясь внутреннему голосу, он вдруг изменил направление, устремившись в бар.
Ему почему-то очень захотелось выпить.
В пустом баре, кроме жалкого пьянчужки, лежавшего возле негоревшего очага, не было никого. Служанка, вытиравшая столы, обернулась и от страха переменилась в лице.
– Бесси, кружку эля, будьте добры, – бросил Гриффин, но девушка не двигалась с места.
Гриффин замотал головой.
– А лучше плесни мне бренди, которое вы держите под прилавком.
Несмотря на ранний час, ему захотелось выпить что-то более крепкое. Перед свадьбой не было принято напиваться. Но разве не для того существуют обычаи, чтобы их иногда нарушать?
Темные, круглые от удивления глаза Бесси смотрели на наряженного Гриффина, но у него не было ни малейшего желания объяснять, в чем причина столь разительной перемены в его одежде. Скоро все узнают о его свадьбе – разумеется, если Розамунда не передумает.
– Ого, кто к нам пожаловал! Неужели сам мистер Гриффин?!
Он сразу напрягся. Ему был хорошо знаком этот хриплый ненавистный голос.
Крейн.
Гриффин притворился, будто не расслышал, но Крейна невозможно было задеть притворной невнимательностью. Облокотившись на стойку бара рядом с Гриффином и покачивая цепочкой, на которой висели золотые часы, Крейн спросил:
– Что с вами, милорд? Вы сегодня не в настроении?
Это был крупный мужчина лет на пятнадцать старше Гриффина. Раньше он служил дворецким у старого графа в Пендон-Плейс, любил наушничать, за что его ценил хозяин.
– Ах да, вы слишком высоко взлетели, чтобы замечать нашего брата, не так ли?
Наклонившись к Гриффину, он зашептал ему на ухо:
– А я помню то время, когда вы были просто жалким червяком под моими ногами.
Желваки задвигались на щеках у Гриффина, он сжал кулаки. Как будто со стороны услышал свой собственный голос:
– А ну проваливай отсюда.
Злобный огонек вспыхнул в глазах Крейна. Обернувшись, он обратился к служанке:
– Видишь, Бесс, этот шрам на лице графа? Моя работа. И я до сих пор горжусь этим. Кое-кто другой на моем месте испортил бы все дело, но только не Барнабас Крейн. Старый хозяин выдрал бы меня и выгнал, если бы я выбил глаз его внуку, но я не такой.
Ослепленный бешенством, Гриффин уже не понимал, что делает. Он схватил Клейна за рубашку и приподнял так, что их глаза оказались на одном уровне.
Испуганная служанка, ломая руки, закричала:
– О, милорд, не убивайте его!
Гриффин оскалился.
– Ты не достоин лизать подошвы моих сапог, Крейн. Ты просто жалкое ничтожество.
Но Крейн не испугался. Он хорошо понимал, что ему ничего не грозит, поскольку Гриффин находился под подозрением, и весьма серьезным. Он мог безнаказанно оскорб-лять Гриффина, ибо тот из-за опасений попасть под суд не мог позволить себе никаких резких выходок. Нельзя было давать местным сплетникам ни малейшего повода убедиться в необузданности его характера.
Задыхаясь, Крейн пробормотал:
– Вы мне угрожаете, господин Гриффин? Точно так же вы угрожали бедняге Олбрайту?
Гриффин стиснул его еще сильнее.
– Что ты сказал? Тебе что-нибудь известно о том, как это произошло? Если так, то я закажу шампанское.
Воротник рубашки душил Крейна, лицо у него стало багровым, однако самообладания он не потерял.
