Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе
– Вы придете ее навестить, ведь правда?
– Навестить ее? – Я сделала вид, что не понимаю, о чем она говорила.
– В Рокабей… Вы будете приходить на ее могилу время от времени, ведь правда?
Я улыбнулась, не ответив ничего. Моей немой лжи было достаточно, чтобы утешить ее.
На обратном пути в «Рош брюн» в такси мы хранили молчание, все еще ошеломленные этой потрясающей исповедью. Радио без остановки передавало новости.
Моя подруга первой нарушила тишину:
– Тебе удалось понять, какую выгоду хотела получить мать Барле в результате обмена? Все это ненормально…
– Я думаю, что да. По-моему, она хотела искупить вину.
– Искупить? Ты имеешь в виду самоубийство Лебурде?
– Да…
– Кажется, что она в этом скорее потерпела неудачу, разве нет?
– В самом деле… – признала я отсутствующим голосом, а мой взгляд скользил по ипподрому, вдоль которого мы ехали. – Она действительно дала маху.
Гортензия не была бессовестной и бесцеремонной похитительницей детей, какой ее изобразила Флоранс Дельбар. Она хотела воссоединить Аврору, или точнее Эмили, и Дэвида, ее старшего брата, не просто из-за капризов мещанки, которой нечем заняться. Это намерение носило под собой более благородные цели: по мере ее возможностей загладить зло, причиненное мужем.
Она предприняла столь отчаянную попытку из-за любви к Андре, сейчас я понимала это с ясностью. Или, может быть, просто чтобы не ненавидеть его так сильно…
11
5 июля 2010
Жаль, что ты уехала из Парижа.
Жаль, что я не получил других приглашений.
На самом деле жаль, потому что я не уверен, что отныне ты сможешь послать мне их…
Кто мог сообщить ему о моем отъезде? Маршадо? Альбана? Или Аврора собственной персоной? Знал ли он пункт нашего с Соней назначения?
Едва я успела прочитать эсэмэс от Луи, его имя тут же прозвучало из динамиков магнитолы белого «Пежо»:
«…шокирующее решение суда в деле о галерее Барле-Соважа. Луи Барле только что был приговорен в первом слушании к восемнадцати месяцам тюремного заключения. Это небывалое наказание во Франции за такое малозначительное правонарушение. По словам Антуана Гобэра, президента ассоциации родителей, которые предъявляли гражданский иск, речь идет о «предупреждении усиления наказания в адрес изготовителей порнографической продукции, которые действуют безо всякой оглядки, нанося ущерб нашим детям».
Конечно, Жан-Марк Зерки, адвокат владельца галереи, немедленно подал апелляцию, которая не даст его клиенту провести сегодняшнюю ночь в тюрьме. Он ссылается на то, что это «односторонний процесс, где намерение заставить замолчать его клиента взяло верх над справедливой оценкой вменяемого в вину правонарушения». Нам до сих пор неизвестна дата явки в суд для пересмотра дела по апелляции. Дело «East X-prod», по которому Луи Барле также предъявлено обвинение, рискует отягчить наказание, вынесенное ему, хотя эти два случая являются полностью независимыми.
А сейчас спортивная страница с нашим корреспондентом из Южной Африки, где команда Франции по футболу получила поражение. Это событие продолжает бурно обсуждаться и вызывает все новые слухи, на сей раз уже за пределами спортивного поля…»
На мою руку сочувствующе легла ладонь Сони. Она пыталась найти слова, изобразить улыбку, не зная, как еще подбодрить меня.
Я сдержалась, чтобы не позвонить Луи прямо сейчас. Но в то же самое мгновение, как только мы доехали до виллы, я выскочила из этой чертовой машины, а мой палец уже лежал на кнопке вызова в телефоне.
Его мобильный молчал, так же, как и мобильник Зерки. За неимением лучшего, я послала Луи сообщение, единственно возможное. Даже если оно разрушало все мои планы:
Я тебя люблю. Я возвращаюсь.
Через несколько секунд, пройдя шагов сто, словно лунатик, я получила ответ от него, который одновременно принес мне облегчение и убил меня:
Нет. Оставайся там, где ты сейчас. Тебе лучше быть там.
Здесь все сложно… Без сожалений, потому что, учитывая сложившуюся ситуацию, я не думаю, что смогу встретиться с тобой сама знаешь где.
За этими словами я смогла увидеть весь ужас линчевания средствами масс-медиа, которые, должно быть, в настоящее время обрушились на него еще сильнее. Я надеялась, что Зерки тщательно выбрал убежище, в котором прятал Луи…
В поле моего зрения внезапно появилась Соня, она махала рукой, как будто прощаясь.
– Куда ты идешь?
– За покупками. Хочешь пойти со мной?
– Что ты собираешься купить?
– Шоколад. Тонны шоколада, – ответила она с серьезным видом. – Сегодня в меню: калорийный суицид! Самый мегажирный и мегасладкий. Гарантированный антидепрессант.
– Гарантированный для кого? Для тебя?
– Да, мадам. Двадцать шесть лет опыта неудачных расставаний и одинокого нытья к вашим услугам.
Именно в этом познаются друзья, подумала я. Она знала: когда слова не помогут, приходит время отдаться простым плотским удовольствиям, противопоставляя их непростым страданиям души. Языческое сопричастие наших животов (после единения наших чресел прошлым вечером), чтобы обновиться изнутри.
Я одобрила идею Сони слабой неуверенной улыбкой, но отклонила приглашение пойти с ней. Я смотрела, как она уходит по аллее в направлении Пуссино и центра города, и спрашивала себя, что бы я делала без такой подруги.
В ожидании ее возвращения я прогуливалась по саду. Придирчивое солнце рассеяло мелкий дождь, который портил окружающий пейзаж накануне, и я воспользовалась несколькими лучами в надежде почерпнуть у них немного утешения. Ноги сами собой привели меня к навесу, где в бездействии лежала «Рива» с развороченным днищем. На этот раз мне не хватило смелости встретиться лицом к лицу со зрелищем старого корпуса корабля и лака, облупившегося от времени. Тем не менее я подумала, что если у меня не имелось возможности доставить обломки судна в Кельмер, то можно было бы позвать сюда небезызвестного Ивона для того, чтобы он осмотрел судно и провел экспертизу.
Вопреки всяким ожиданиям Ивон ответил после второго гудка (похоже, он был трезв) и даже согласился (почти вежливо) приехать сюда завтра утром при условии компенсации расходов. Что-то в этой поспешности внезапно сказало мне, что его совесть была не совсем чиста.
Я еще стояла, опершись спиной на трухлявые доски сарая, подставляя лицо робкому солнышку, прилагая усилия к тому, чтобы ни о чем не думать и медитировать, когда передо мной, с большим полиэтиленовым пакетом в руке, возникла Соня с опухшим заплаканным лицом.
– Ну хорошо, – закричала она, поднимая свою сумку, чтобы я лучше могла рассмотреть содержимое. – Думаю, я перейду на ту же диету, что и ты.
– Что случилось?
Соня долгое время сбрасывала звонки Фреда, но сегодня, идя в магазин, наконец-то сжалилась над ним и согласилась поговорить. Увы, гнев ее бывшего ничуть не иссяк, а напротив, вылился на нее потоком неслыханной свирепости, которая стала еще более разрушающей и необузданной, когда София раскололась и раскрыла ему возраст и социальный статус кавалера, из-за которого ему дали отставку. В очередной раз Фред убедился, что его обошел более богатый мужчина.
Но его гнев перешел на новый уровень, когда Соня призналась, что я знакома с Франсуа и что мы работали вместе. «Вы обе – грязные шлюхи! Эль может притворяться и строить из себя великосветскую даму, но на самом деле она такая же шалава, как и ты!» – это были его последние слова. Соня не призналась ему, что нашла укрытие в моей квартирке, но, возможно, Фред догадался об этом.
Кроме шоколада, она купила две бутылки белого бархатистого вина, одно со склонов Лейона, второе из позднего урожая винограда Жюрансона. Мы тотчас же откупорили их, чтобы утопить в вине все сомнения и печали.
– Ну да, иногда он высовывает язык, когда кончает! Ты не замечала?
– Клянусь, никогда не видела ничего такого! – разразилась я смехом.
Несколько стаканчиков, и вот уже мы обменивались опытом общения с бедолагой Фредом Морино, нашим козлом отпущения дня.
Между двумя бутылками вина и десятком шуток мы с жадностью съели плитку нежной молочной «Милки», молочную плитку «Кот д’Ор» с орехами, белый шоколад «Нестле Галак» и напоследок облегченный вариант – плитку черного горького 60 % шоколада «Нуар Альтер Эко». Что в целом на нас двоих составляет 3360 килокалорий или 1680 килокалорий на каждую. Я могу утверждать: это приносит пользу и повышает настроение до тех пор, пока удается избегать болей в желудке и складок жира!
Когда наше безумие немного спало, Соня перешла к необыкновенной откровенности. Хоть она и с удовольствием рассказывала о сексуальных подробностях своих отношений, ей было сложно открыть свою душу.
– Я чувствовала себя как подросток четырнадцати лет на первом свидании… Я никогда не была такой неловкой на встрече с мужчиной!
