Джейд Ли - Развлечение для настоящей леди
– У тебя есть выбор!
– Стать твоей любовницей? Спасительницей Пенуорти? Почему я должна продавать себя тому, кто подороже заплатит? Почему я не могу получить образование и лечить людей или строить корабли?
– Ты хочешь строить корабли? Стать врачом? – Эта мысль так поразила его, что он, не задумываясь, выпалил: – Но ты ведь женщина!
– А почему я должна хранить верность стране, которая так меня ограничивает?
Он со звоном поставил бокал на стол.
– Фантина, так происходит повсюду. Глупо думать, что одно твое желание может изменить Англию.
Она едва не рассмеялась.
– Нет, я не настолько наивна. Но ты полагаешь, что все идет, как должно идти. Мы с тобой видим мир по-разному, милорд.
Довольно. Она уже все объяснила, как могла. Но в душе она плакала. Потому что знала, что пожалеет о своем выборе, отказавшись от богатства, уюта и страсти. А ради чего?
– Ты отказываешься от всего, потому что не хочешь принимать мир таким, какой он есть. – Маркус неистовствовал. – Ты вычеркиваешь меня из своей жизни, потому что хочешь быть мужчиной.
– Я просто не хочу того, что ты предлагаешь. Я тебе не верю.
И опять ее слова прозвучали твердо, хотя внутри у нее все сжалось. Неужели она злится, из гордости отказавшись от того, что ей предложили?
Он прищурился, внимательно разглядывая ее.
– Кого ты в этом пытаешься убедить? – с вызовом спросил он.
«Разумеется, саму себя», – мысленно произнесла Фантина. Но ему она в этом никогда не признается. Поэтому она вскочила из-за стола, повернулась к нему спиной, пытаясь найти хоть что-нибудь, на что можно было бы направить свою злость. Но в комнате, кроме Маркуса, никого не было. И тут она почувствовала его у себя за спиной, и его тело, словно пламенем, обожгло ее.
– Ты права, – прошептал он, обжигая ей ухо. – Я не должен был на тебя давить. Пошли. – Он повел ее вперед, и она послушно сделала два шага. А потом опомнилась.
– Куда мы?
Он повернулся с озорным выражением на лице.
– Буду доказывать тебе, что я не такое чудовище, каким ты меня представляешь. – И, не давая ей возразить, он подхватил ее на руки и понес в постель, нетерпеливо сдернул одеяло.
Фантина удивленно пискнула, но он запечатал ее рот быстрым страстным поцелуем.
– Т-с-с. Я не собираюсь посягать на твою добродетель.
Она вздернула брови, понимая, что он врет, но времени на возражение не было – Маркус уложил ее на кровать.
– Иди сюда. Повернись, – произнес он, вжимая ее в кровать.
Фантина напряглась, ведь ее красный пеньюар в лучшем случае был хрупкой преградой.
– Чего ты хочешь?
– Ложись на живот. Доверься мне.
У него была такая искренняя улыбка, что она сделала так, как он попросил. Она убедила себя, что не сопротивляется, потому что слишком устала. Но Фантина понимала, что на самом деле она стремится спрятаться и не видеть его страстного взгляда. Разве она была в состоянии думать, когда он так на нее смотрел?
– Предупреждаю тебя, – мягкие подушки приглушили ее голос, – я не такая беззащитная.
Конечно, она блефовала. Вино, вкусная еда и пережитое за день уже взяли свое. Лежа на кровати, она чувствовала, что не в силах даже пальцем пошевелить, не говоря о том, чтобы сопротивляться.
И тем не менее он, должно быть, воспринял ее слова всерьез, потому что ответил весело, но искренне:
– Можешь мне поверить, уж я-то знаю, что у тебя есть когти.
Она улыбнулась. Репутация – половина победы. Потом он сделал так, что все мысли тут же вылетели у нее из головы. Положил руки ей на плечи и стал массировать.
– Что ты делаешь? – прошептала она.
– Это лечебный массаж. Мой камердинер научился этому в Индии.
Его пальцы все сильнее массировали ее тело, и при этом она чувствовала такое облегчение, как будто с нее сбросили камень. Прикосновения становились все интенсивнее, когда Маркус разминал ее мышцы вдоль позвоночника, потом он немного ослабил напор, спустившись к бедрам, глубоко вдавил большие пальцы в поясницу. Она застонала, одновременно ощущая волнение и удивительную легкость.
– Расслабься, – упрашивал он. – Я остановлюсь, как только скажешь.
Она не хотела, чтобы он останавливался. Понимала, что он задумал. Маркус решил соблазнить ее не словами, а прикосновениями. Она отказалась от его холодного, почти делового предложения, но перед натиском разгоряченной плоти была бессильна.
И Фантина уступила. Даже без намека на сопротивление она закрыла глаза – будь что будет. И вскоре время перестало существовать. Он решительно и уверенно разминал ей ноги, ступни. Потом нежно перевернул на спину, и она не стала возражать. Когда он стал гладить ей плечи, снимая пеньюар, она тоже не сопротивлялась. Шелк соскальзывал все ниже и ниже, пока не обнажилась грудь, которая, казалось, только и ждала его ласки.
Он продолжал массировать, сосредоточившись на мышцах, большими пальцами растягивая сухожилия. Он продолжал трудиться, и его пальцы медленно приближались к ее напряженным соскам, пока наконец не коснулись их.
Она охнула, но этот тихий вздох потерялся в вихре ощущений, которые он пробудил. Маркус коснулся груди еще раз, теперь уже несильно ущипнув ее за соски. Фантина снова охнула, выгнула спину, надеясь, что он сделает это снова.
И он оправдал надежды. Раз за разом его руки становились все более требовательными, более дерзкими, пока он ласкал ей грудь.
А потом спустился ниже.
Он продолжал пытку, несмотря на то, что грудь горела от возбуждения, спустился на талию, полностью избавив ее от пеньюара.
Никто из них не произнес и слова. Слышались только негромкие страстные вздохи, ее тихие всхлипывания. Потом он прижал большие пальцы к бедрам, едва касаясь тайных складок лона.
Она дернулась под ним, как будто лопнувшая пружина. Ноги ее были раздвинуты и, казалось, только и жаждали его прикосновений – он наклонился ее поцеловать, но не в губы, а в живот, который подрагивал под его губами. Она чувствовала его поджарое и крепкое тело, когда он вытянулся слева от нее. И только почувствовав, как его волосы на груди защекотали ее, она заметила, что он снял рубашку.
Фантина удивленно распахнула глаза, залюбовалась его широкими плечами. При свете свечей его мускулистое тело казалось вылепленным из золота и теней. Не в силах сдержаться, она нежно коснулась его тела. Кожа на груди была мягкой и теплой, и она подивилась тому, что поверх стальных мышц такая нежная кожа и мягкие волосы.
Она подняла голову, пытаясь встретиться с ним взглядом, но увидела только темные омуты. Она погладила его колючий подбородок, не без труда дотянулась до его щеки, а потом коснулась темно-вишневых губ. Никогда раньше она не могла прикасаться к мужчине так, как ей хотелось.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Его поцелуй был медленным, терпеливым, продолжительным, но она чувствовала растущее в нем возбуждение, силу, которую он сдерживал ради нее. Ему хотелось больше. Она ощущала его желание, словно раскаленное клеймо на своем бедре, и бессознательно потерлась об него.
Он громко застонал, когда его язык требовательно проник ей в рот. Она позволила это вторжение и втянула его глубже, наслаждаясь вместе с Маркусом со страстью, совершенно чуждой ее натуре.
Он отстранился. Пауза была недолгой, секунды две он смотрел на нее пылким взглядом, губы растянулись в самодовольной улыбке. И в это мгновение она вспомнила взгляды других мужчин. В памяти всплыл скрип материнской кровати. Снова и снова, ночь за ночью… Как же Фантина ненавидела ее! Ненавидела его. Ненавидела эту жизнь во всех ее проявлениях.
Однако сейчас она лежала обнаженная под Маркусом, ее тело было влажным и горело. Двадцать минут назад она решительно отказалась быть его любовницей. Двенадцать часов назад она поклялась, что никогда не позволит ему прикоснуться к себе. И тем не менее она лежала рядом с ним – такая же шлюха, как и ее мать.
Маркус прикоснулся к ней губами, осыпал быстрыми поцелуями ее шею, от которых щипало кожу. Но все уже было иначе.
– Теперь я понимаю, почему мама с такой радостью себя продавала, – грубо произнесла она.
Он отшатнулся, дернулся всем телом, как будто получил пощечину.
– Вот, значит, как ты к этому относишься? Как к… – Он запнулся, будто слова застряли в горле.
– К уличному перепихону? – подсказала она, подобрав самое грубое слово. – А разве это не так? Ты же не собираешься на мне жениться? Надеюсь, деньги предлагать не будешь, но, с другой стороны, ты же накормил меня ужином, да и вином напоил. Как по мне, мы квиты.
Если она думала, что раньше видела его в гневе, то ошибалась. Она почувствовала, как лежащая у нее на животе рука сжалась в кулак. Никогда раньше ей не доводилось видеть такой темной, неистовой ярости, и неожиданно она испугалась так, как никогда не боялась рядом с Балластом и Херди.
– Маркус! – Она ненавидела себя за эту дрожь в голосе, но ничего поделать с собой не могла.
