Кевин Милн - Шесть камешков на счастье
– Просто Стефани прислала мне вот это. Думаю, она действительно меня нинавидит!
И снова расхохоталась.
Стефани снова отправилась к директору, только теперь с концами.
На следующий день мисс Вассер пересадила меня, и теперь моим соседом по парте стал Нэйтан Стин. Но мы по-прежнему почти не разговаривали. По окончании уроков учительница позвала нас с Нэйтаном к своему столу.
– Мэдди, – начала она, – сегодня я посмотрела результаты твоих тестов в предыдущей школе. Ты ведь настоящий вундеркинд?
– Да, мэм, – откровенно согласилась я. – Несколько раз мне даже предлагали перейти в другой класс, и единственная причина, по которой я отказалась, – наши с мамой вечные переезды.
– Тогда я посадила тебя правильно. Нэйтан мой главный ученик. Вы с ним будете друг друга подстегивать, помогать покорять новые вершины.
Возможно, момент был не самый подходящий, но я наконец решилась заговорить с Нэйтаном и спросила:
– Так ты что, умный?
– Да уж поумнее тебя, – огрызнулся он.
Я закатила глаза:
– Ага, мечтай!
– Ребята, мы же не на соревнованиях, – вмешалась учительница. – Я просто хочу, чтобы небольшое соперничество между вами помогло вам обоим выйти на новый уровень. Поднять планку, так сказать. Я буду вам давать специальные задания, так что вы не соскучитесь. Ну что, сможете работать в паре?
Нэйтан уставился на меня и неохотно кивнул.
Я увидела, что он кивнул, и тоже кивнула.
– И надеюсь, – продолжила мисс Вассер, – вы оба можете быть лидерами – помогать одноклассникам в том, что вам хорошо дается. Как думаете, справитесь?
– Да, – ответили мы по очереди, с подозрением глядя друг на друга. Мисс Вассер, возможно, не хотела, чтобы мы с Нэйтаном стали соперниками, но получилось именно так. С этого дня мы оба делали все, что могли, чтобы доказать, кто из нас умнее. В этой гонке мы шли ноздря в ноздрю.
Ноздря в ноздрю, но лидер все же был. Вернее, со временем появился.
Пусть Нэйтана все любили, пусть он был самым спортивным, общительным и забавным, но в том, что касалось учебы, на шаг впереди всегда была я. Он никогда не говорил напрямую, но я-то знала, что мое превосходство его бесит. Но иногда, когда мне приходилось в одиночестве отсиживаться в углу или за обеденным столом или после занятий одной возвращаться домой, я очень хотела быть не умной, а крутой.
Такой, как Нэйтан.
До конца третьего класса мы отсидели за одной партой, но как были соперниками, так ими и остались. Помимо школы я выходила в общество лишь раз в неделю – на занятия в воскресной школе, которые вел отец Нэйтана. Туда меня неизменно сопровождал Грант. Но там Нэйтан снова принимался за старое. Находясь в «доме Божьем», он позволял себе заметить мое присутствие, лишь когда хотел продемонстрировать, что знает больше о Священном Писании, нежели я.
– Подумаешь, Библия… – ответила я ему однажды, когда он злорадствовал над очередным моим поражением. Насколько я помню, речь шла о труде мормонов под названием «Драгоценная жемчужина».
– Библия – это наша история, – с пафосом возразил Нэйтан. – Только не говори, что не любишь историю.
Ладно, допустим, тут он меня обошел. Но его злорадство только подстегнуло меня, и я начала копать. Чтобы восполнить пробел в религиозном образовании, я попросила у мамы пару пособий по Библии и прочла Новый Завет от корки до корки. Бог и я оба понимали, что в действительности все это меня интересовало мало – я просто не хотела знать меньше, чем всезнайка Нэйтан.
Летние каникулы после третьего класса стали для семьи Мак Фэдден незабываемыми. Во-первых, Грант официально меня удочерил, так что теперь я, как и мама, носила фамилию Мак Фэдден. Во-вторых, мы переехали из старой квартиры в новый дом. А когда перевезли все вещи, мама сообщила, что беременна. К концу лета она узнала, что у нее будет девочка, и от этой новости я пришла в совершенный восторг. Но лето было незабываемым и еще по одной причине: в нашем районе, всего в нескольких кварталах от моего нового дома, появился новенький.
Его звали Рэндалл Теодор Роулинз. Рэнди.
Первое, чем Рэнди выделялся, – его рост. Он был выше не только меня, но и всех моих одноклассников и даже пятиклашек. Еще бросались в глаза его волосы – длинные, аккуратно расчесанные на пробор. Он мог провести рукой по своей роскошной гриве, и волосы колыхались на ветру – однажды я шла мимо его дома и заметила это. Я тогда в первый раз подумала о парне: «Какой же он симпатичный!» Рэнди стал моей первой любовью. Конечно, будучи всего-навсего ученицей четвертого класса, я даже в мыслях не могла представить себе, что когда-нибудь смогу сама признаться ему в своих чувствах, но надеялась, что он поймет по тому, как я улыбаюсь и машу ему вслед каждый раз, когда он проходит.
Когда началась учеба, Рэнди потребовалось несколько недель, чтобы наладить контакт с новыми одноклассниками. Они с Нэйтаном вместе играли в футбольной команде лиги и быстро сдружились. К концу футбольного сезона ребята были почти неразлучны.
Первые полгода дружба Рэнди с моим соперником по учебе меня совершенно не беспокоила. Они много времени проводили вместе, и мне это нравилось, потому что я могла видеть объект моих воздыханий. Но после рождественских каникул Рэнди выкинул такой фортель, что весь мой мир рухнул: по секрету рассказал своему другу, что влюблен в меня. В меня! Жирафиху в очках!
Естественно, Нэйтан растрепал эту новость всей школе.
С одной стороны, что-то во мне привлекло парня, тем более Рэнди, – было приятно. Особенно приятно, что он оценил не мои результаты тестов или стройные ноги. С другой стороны… нет, другой стороны просто не было. Я наслаждалась моментом.
К сожалению, это продолжалось всего два дня.
Когда Рэнди понял, что его «тайна» распространяется, словно лесной пожар, он попытался сгладить масштаб трагедии. Но когда понял, что от этой новости страдает его социальное положение, то и вовсе стал все отрицать. Я сидела достаточно близко к его столу в столовой, чтобы расслышать, как приятели допрашивали его с пристрастием. В панике он ответил:
– Я слышал, у Мэдди вши! Ну и на фиг она мне такая сдалась? Педикулез – вещь заразная!
И все. Теперь все вокруг были уверены, что у Мэделин Мак Фэдден вши. Хотя это была очевидная ложь, все на нее купились. Практически мгновенно из громадины, которая никому не нравилась, потому что слишком умная, я превратилась в громадину, которую никто не любил, потому что слишком умная и плюс к этому настолько заразная, что с ней нельзя даже дышать одним воздухом. Меня стали называть либо «МакВша», либо просто «Вшивая». И все меня избегали. Никто не осмеливался подойти ко мне, даже когда Рэнди признался, что все выдумал. Преподаватели просекли, что происходит, но даже они оказались бессильны против этой «эпидемии» – к тому моменту она уже вышла из-под контроля.
По ночам я плакала в подушку. Мама и Грант знали, что происходит, но помочь не могли.
– В детстве со мной тоже было нечто подобное, – как-то сказал мне Грант, когда они с мамой пришли пожелать мне спокойной ночи. – Просто держись. Рано или поздно все это пройдет.
– Ты уверен? – спросила я, вытирая мокрое от слез лицо о простыню.
Он потрепал меня по волосам.
– Поверь мне, детка. В конце концов они забудут об этом, как только случится что-то еще. И тогда жизнь вернется в прежнее русло. Так ведь, дорогая?
– Безусловно, – согласилась мама. – Просто держись, милая. – Она наклонилась и поцеловала меня в лоб. – И не забывай: мы с Грантом тебя любим, а все остальное совершенно неважно. Чего бы плохого ни случилось в школе, дома ты в безопасности, – добавила она.
Я обняла маму и посмотрела на Гранта:
– А тебя как дразнили, когда ты был в моем возрасте?
Он задумался на секунду.
– Честно? Жирдяем называли. Или употребляли другие, менее лестные выражения.
– Погоди, так ты был жирным? – спросила мама.
Грант усмехнулся и погладил ее по животу:
– Ну, конечно, не таким, как некоторые тут. Просто упитанным. Но, знаешь, все эти издевательства сделали меня сильнее. Я захотел похудеть, чтобы они больше не могли обзывать меня обидными словами. – Он снова потрепал меня по волосам и рассмеялся: – Другими словами, все, что тебе нужно, – это избавиться от вшей, и все будет прекрасно.
Я нахмурилась:
– Как я могу избавиться от того, чего нет?
– Никак. Но если ты будешь продолжать улыбаться, рано или поздно остальные поймут, что у тебя их нет – или хотя бы что ты не заразная, и тогда все пройдет.
Через две недели мама родила девочку, и это меня несколько отвлекло. Родители назвали мою сестренку Элиза. Я часто брала ее на руки. Иногда, когда никто не мог слышать, я с ней разговаривала – рассказывала свои тайны и пугала ее тем, какими дети могут быть жестокими.
– Я не допущу, чтобы над тобой издевались так, как издеваются надо мной, – говорила я шепотом, баюкая Элизу. – Для этого и нужна старшая сестра: чтобы всегда защитить тебя, чтобы всегда любить тебя. Твоя старшая сестренка всегда будет заботится о тебе. Обещаю.
